— Допустим, — в конце концов говорит Эл. — Но я продолжу следить за ним. Вероятность того, что он тоже может оказаться Кирой не нулевая.

Остаётся только надеяться, что у Теру хватит сил и терпения. Аманда уверена, что он сумеет справиться без неё, но без тетради — без тетради ему будет гораздо сложнее.

— Тогда, мистер детектив, сорок секунд.

Улыбка на её губах напоминает звериный оскал.

«Сорок секунд», — это их с Рэм условный сигнал. Сейчас она её не видит, но ощущает движение у себя за спиной и слышит шорох бумаги. Может ли Аманда сказать, что проживает достойную жизнь? Может ли назвать себя счастливой? Пожалуй. В свои последние сорок секунд ей не хочется вспоминать о тех демонах, что преследуют её всю жизнь, поэтому она вспоминает лишь о чудовище, что преследует её последние восемь лет.

У него раскосые карие глаза и длинные темные волосы, ужасно проницательный взгляд и никакой родинки под правым глазом. Её чудовище по-настоящему идеально.

Аманда успевает сосчитать до четырёх целых десять раз.

***

Рэм наблюдает за тем как гаснут пляшущие над головой Аманды Гласк буквы и цифры. Она видит её продолжительность жизни и знает, что забирает её жизнь ровно в тот день, когда ей и положено умереть — пойдя на сделку, та сокращает свою жизнь до нескольких месяцев. Ей неизвестно, при таких ли обстоятельствах изначально суждено умереть Аманде, но где-то в глубине души она её даже жалеет. Это женщина всё-таки кладет свою жизнь на алтарь чужих желаний.

Покидая это неприятное помещение, Рэм гадает, стоит ли этот человек того.

========== 39 ==========

Комментарий к 39

In This Moment — Bones

«You are my god You are my soul You are my savior In a devil’s robe And I can’t exist without you»

06/2008

Он понимает, что что-то идёт не так ещё в тот момент, когда открывает двери её квартиры. Пустой и темной, если не считать застывшую прямо в прихожей шинигами. Её единственный ярко-желтый глаз сверкает во тьме и на несколько коротких мгновений кажется ему предвестником чего-то действительно жуткого. Подобные ощущения преследуют Теру весь сегодняшний день — с самого утра и до вечера — и он понимает, что не просто так.

— Я не должна заниматься подобным, человек, — он слышит её хрипловатый, скрипучий голос. Они с ней разговаривают впервые на его памяти и её манера говорить здорово отличается от той, к какой он успевает привыкнуть в обществе шинигами совсем другого. — Но сделаю это из уважения к последней воле бывшего владельца тетради.

Она протягивает ему в несколько раз сложенную записку и ещё раз внимательно на него смотрит, прежде чем пройти сквозь ближайшую стену и исчезнуть из поля его зрения. Её последние слова никак не укладываются у него в голове. Он не хочет думать о том, что может быть последней волей владельца её тетради. Бывшего. Теру понимает, что не имеет ни малейшего отношения к тем, кто владеет этой тетрадью до Аманды и понимает, что никто, кроме неё, не станет просить это существо о подобной услуге.

Он не может заставить себя развернуть в несколько раз сложенный лист. Он смотрит на него снова и снова, будто ждёт, что тот исчезнет, ровно как и этот короткий диалог из его памяти. Его сердце бьётся слишком часто и будто бы пропускает удары, когда он всё-таки находит в себе силы прочесть переданное ему короткое письмо.

Её витиеватый почерк легко узнается — Аманда так и не может приучить себя писать иероглифы ровнее и в них и по сей день проглядывает её любовь пользоваться латиницей везде, где это только возможно. Теру даже улыбается этой её привычке — блекло и откровенно нервно.

«Я знаю, что тебе это не понравится, Теру, но по-другому у меня не получится. За допущенные ошибки так или иначе приходится расплачиваться, и будет лучше, если этим займётся кто-то один. Я сделаю всё, чтобы у мистера детектива не осталось к тебе лишних вопросов. Вторая тетрадь останется у тебя, так что ничто не помешает тебе строить правильный и идеальный мир, если ты будешь осторожен. Уверена, что никто, кроме меня не может исполнить твою мечту таким радикальным методом. Но тебе нравится, правда? Не разочаровывайся во мне слишком сильно, Теру».

Написанное с трудом укладывается в его голове. Он не считает, сколько раз перечитывает записку, но так и не может понять одного — почему. Не может понять, почему Аманда ставит себя ниже его желания изменить этот мир к лучшему. Почему так и не говорит ему о том, о чём — он точно знает — собирается сказать так много раз, что он в конце концов сбивается со счёта.

Теру не замечает как мелко подрагивают его руки.

«Не разочаровывайся во мне слишком сильно», — именно это волнует её до самого конца. Он до боли прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу эмоции. Он знает, отчего в последние несколько дней Аманда смотрит на него так тяжело и печально, отчего её прикосновения такие частые и такие крепкие. Он знает, что у этой истории едва ли может быть иной конец. Ему просто не хочется с ним мириться. Не хочется мириться с тем, что она так и не понимает его чувств.

Аманда считает себя всего лишь символом, средством — тем, что помогает ему быть собой и добиться собственных целей. И его привычка возводить её практически в статус божества делает только хуже. Теру уверен, что в её непонимании есть и его вина. Он позволяет ей чувствовать себя принадлежащей ему — целиком и полностью — и дарит ей именно те ощущения, за какими она безуспешно гонится с самой юности, однако ни разу так и не говорит о том, что за этим стоит.

Они никогда так и не произносят нужных слов. К горлу подступает неприятный ком, заставляя его дышать глубже и не обращать внимания на резь в глазах. Он знает, что в происходящем нет ничьей вины, кроме их собственной. Всё это время он уверен, что сумеет двигаться дальше, если что-то всё-таки пойдет не по плану. Всё-таки он совершенно не умеет держать себя в руках, когда дело доходит до того чудовища, какое он так неосторожно выпускает наружу много лет назад.

Теру не может разочароваться в Аманде, несмотря на то, что она снова исчезает из его жизни, ничего не сказав. На этот раз он не способен даже злиться.

Ему требуется всего два дня, чтобы привести в порядок оставшиеся дела. Теру не позволяет себе просто бросить работу на своего заместителя — он всё-таки обязательный человек — и приводит в порядок все документы, прежде чем оставить в отделе кадров своё заявление. Ему даже немного жаль, что отработать положенные дни он так и не сможет.

Он успевает на её похороны. У него нет сил смотреть на её урну с её прахом — такую обезличенную и жуткую одновременно — и он рассматривает тех, кто на эти похороны приходит. Никого, кроме нескольких сотрудников её корпорации и его самого. За свою жизнь Аманда так и не открывается кому-то, не заводит близких друзей. Размышляя об этом сейчас в попытках отвлечься, он вдруг понимает, что практически все её контакты так или иначе связаны с работой. Теру мрачно усмехается себе под нос. Они с ней просто отвратительно похожие люди.

Ничего удивительного, что их жизни в конце концов приходят к общему знаменателю. Аманда — такое же израненное и зацикленное чудовище, как и он сам. Самое жуткое в его жизни. И она ломает её так легко, что он сам начинает думать, что так та и должна сложиться. Иначе быть просто не может.

***

Эл утверждает, что сегодня они смогут встретить Теру Миками на похоронах Аманды Гласк, и не ошибается. Лайт отправляется туда по просьбе детектива, чтобы не только проследить за этим человеком, но и развеяться впервые за несколько долгих месяцев. После смерти главной подозреваемой и её признания группа расследования настаивает на том, что нет никакого смысла держать его или Мису в постоянном заключении.

Он с ними не согласен, — точно так же, как и Эл, он не верит в названный Гласк способ убийства — но отказаться от прогулки не может. Слишком устает сидеть в четырёх стенах всё это время.

— Сочувствую вашей утрате, господин Миками, — говорит он, когда находит его сидящим на одной из многочисленных скамеек у входа на территорию кладбища.