Меня снова стало распирать от смеха, вызванного тревогой и недоверием. Уолтер Конкрайт и Капитан Очевидность в одном флаконе – эта девчонка не могла быть настоящей.

– О нет! О нет! – раздавались крики того мальчишки, сопровождаемые звуком скользящего тела. – О нет! Не-е-е-е-ет! – Он взвизгнул так, как не способен орать ни один парень, а после его голос начал удаляться от меня, очевидно, вместе с телом. – Я падаю!

– Боже мой, – прошептала я. – Он выпал. Твою ж… Он на самом деле выпал!

Его вопли эхом отскочили от окружающих нас стен, постепенно стихая, смолкли, а после снова странным образом вернулись, становясь все громче и громче. Как если бы он был уже над нами и продолжал падать. Падать на нас.

– Не-е-е-е-ет! – Вертолет сотряс глухой стук, следом послышался стон. – Обалдеть!

Это был тот самый парень, который только что выпал! Я что, под кайфом? Неужели мне что-то вкололи, когда брали кровь?

– Обалдеть, – задыхаясь, повторил он. – Я мертв? – Последовал грохот, а потом в меня врезалось тело. – Мне не больно. О нет, мне не больно. Значит, я мертв? – Его голос сорвался на высокое сопрано. – Я УМЕР?

Уолли рассмеялась.

– Мертвецы не болтают. А значит, ты жив. Что можно назвать чудом, учитывая твою истерику. Удивительно, как еще сердце не остановилось. Должно быть, оно у тебя крепкое. А если бы ты сейчас продолжал падать, то к моменту удара о землю достиг бы критической скорости, твои кости прорвали бы все органы, и ты бы буквально разлетелся на куски. Грязновато, зато эффективно, если нужно, чтобы кто-то точно умер. В этой ситуации мало что может спасти тебя от повреждений. На этом этапе тело практически бесполезно.

– Чт… что? – пролепетал парень. – ЧТО? ЧТО ПРОИС…

Донесся стук. Я чуть сдвинула свой мешок и увидела одного из мужчин в очках-авиаторах и черном комбинезоне: он с полицейской дубинкой в руках возвышался над телом парня.

– Что случилось? – спросила Уолли.

– Он отключился. Его вырубил один из охранников, – ответила я.

– Очень жаль. Мне его страх даже казался очаровательным.

Я медленно покачала головой.

– Ты и правда странная.

– Конечно. Так же, как и ты. Как и все мы.

– Все равно я не выпаду отсюда. – С этими словами я легла на живот, распласталась по полу, насколько это было возможно. Нащупала ножку сиденья и зацепилась за нее мысками ботинок. Уж не знаю, как они сумели вернуть этого писклявого парня, но мне бы не хотелось нечто подобное испытать на себе. Я наверняка числилась в их черном списке, и сбросить мое тело было бы, скорее всего, самым простым способом от меня избавиться.

Ощутив сбоку от себя давление, я предположила, что Уолли последовала моему примеру.

– Ты мне нравишься, – сказала она.

– Мне следует сказать спасибо?

– Буду держаться к тебе поближе. У меня хорошее предчувствие, что ты станешь сильным.

Я поморщилась.

– Вот мне повезло. – Тем не менее присутствие Уолли, как ни странно, действовало на меня успокаивающе. Ее познания в том, как погибают люди, нельзя было назвать чем-то нормальным. Однако чем дольше она говорила, тем меньше меня это волновало. В принципе, я не возражала. Может, она не такая уж плохая. По крайней мере, ее болтовня помогала мне отвлекаться, пока мы приземлялись и подбирали кого-то еще, с таким же черным мешком на голове, насколько я могла разглядеть через дырку. Вот только в отличие от меня другие ребята не оказывали сопротивления. Интересно, почему? Что им было известно, чего не знала я?

Время. Которое почти истекло, хотя у меня и не было возможности проверить это из-за связанных за спиной рук.

На протяжении всей несмолкаемой болтовни Уолли в моей голове крутилась одна мысль – я виновата перед папой. Сэм и Билли. «Простите меня. Я все испортила. Мне очень жаль».

С тех пор как я попала в вертолет, мы остановились пять раз. Я мысленно отмечала посещенные штаты. Арканзас, Миссури, Иллинойс, Индиана и Огайо. Во всяком случае, я надеялась, что мы все ближе подбирались к Нью-Йорку. Но был ли у меня способ выбраться из этого ужаса?

После третьей остановки я думала только о том, как бы избавиться от стяжек и пописать. Запястья онемели, а вот мочевой пузырь не давал покоя: всякий раз, когда вертолет проваливался в воздушную яму, мое желание сходить в туалет становилось все нестерпимей.

– Мне кажется, мы почти на месте, – сказала Уолли, прервав свой монолог о том, что вероятность заражения во время пореза бумагой и последующей гангрены бывает лишь у небольшого числа людей – так что это совершенно не подходит в качестве способа уйти из жизни. Порез едва ли можно назвать опасным.

– На месте где?

– А ты не знаешь? – В ее голосе прозвучало неподдельное удивление. – Ты серьезно не знаешь?

Вертолет вдруг начал стремительно снижаться, на долю секунды подбросив нас в воздух, и в этот миг невесомости у меня в животе все перевернулось. Как только мы в очередной раз коснулись земли, мое сердце резко подскочило. Времени расспрашивать Уолли о том, что она имела в виду, у меня не было, да это и не требовались. Наверное, я была полной дурой, раз не догадалась раньше. Тот, кто может угрожать моей семье, способен на любую безумную жестокость.

Они доставили меня на место. Как это мило с их стороны – еще и завернули, как подарок.

Мы наконец прибыли на Отборочные испытания.

Кабину вертолета огласил хлопок, будто лопнул воздушный шар, и в мое сознание ворвалось размеренное жужжание лопастей винтов. Что-то определенно заглушало этот звук прежде, отчего нам удавалось слышать друг друга без наушников. Теперь же не осталось ничего, кроме гула и темноты; мое положение облегчала лишь крошечная дырочка в мешке, ставшая моим спасением на время полета.

Тут что-то сильно уперлось мне в спину. Колено. С моей головы сорвали мешок, в глаза мне ударила яркая вспышка света, такая же внезапная, как и звук. Я опустила голову и сощурилась. Кто-то потянул меня за запястья и освободил онемевшие руки, которые сразу же начало покалывать. А после чьи-то крепкие пальцы сомкнулись на моем предплечье.

– Пришло время показать нам, на что ты способен. – Слова прозвучали так отчетливо, как если бы их произнесли мне на ухо. От знакомого голоса у меня мурашки побежали по спине.

Я попыталась открыть глаза, часто моргая в попытке привыкнуть к звукам и свету. На меня смотрел мой старый приятель: ниже меня ростом, коренастый, с руками, выплавленными словно из металла.

Бакенбарды.

– Что вы здесь делаете? – задала я вопрос, самый нелепый из всех возможных. Лучшего мне в голову не пришло. Ведь все это явно было его рук дело, и со мной обращались грубо по его приказу.

Бакенбарды молча потащил меня вперед, мимо других ребят. Я споткнулась о чьи-то ноги и наклонилась всем телом. Крики и вопли, заглушенные гулом вертолета, превратились в сдавленные стоны. Мужчина рывком вернул меня в вертикальное положение, чуть не подтолкнув к самому краю. Под мысками моих ботинок заканчивался пол.

От увиденного у меня отвисла челюсть. Впереди приземлились пять больших вертолетов, еще три висели в воздухе, ожидая своей очереди. Перед нами возвышалась огромная, двадцатифутовая стена из камня, увитая плющом. Она тянулась в обе стороны, прерываемая лишь толстыми металлическими воротами – всего я насчитала пять штук, – которые выглядели так, словно были здесь уже очень давно. Над каждыми воротами притаились часовые, обозревавшие открывавшуюся перед ними полоску земли: наготове, почти у всех в руках автоматы. Видимо, каждому из них был отведен свой участок стены.

Меня пробила дрожь. Почему-то часовые без оружия заставляли меня нервничать больше всего.

Из приземлившихся вертолетов вываливались подростки: они падали на землю, пытались встать, терли глаза и запястья. Остальные выстраивались в шеренги или собирались кучками, время от времени подталкиваемые мужчинами и женщинами, одетыми в точности как Бакенбарды.