Несколько раз ездила электричкой из Всеволожска в Петербург. Пустые попытки... Город прятал отца и новорождённую сестру с той же непринуждённой лёгкостью, с какой свёл в тот памятный день.
И однажды на мосту, на Троицком мосту, над серой Невой и под плачущим небом взмолилась: помоги... Помоги, я же немного прошу! Всего лишь встретить дорогого человека, всего лишь встретить, поговорить. Соединить разведённый собственной глупостью мост...
Сквозь тучи на мгновение - впервые за два месяца нынешнего лета!- проглянула пронзительная синь и луч солнца упал на лицо, испаряя со щёк непрошенные капли. Сердце толкнуло радостной волной. Город услышал!
Ноги сами привели в один из укромных уголков Летнего сада. Он был там. Мужчина с коляской. Отец...
Обернулся на звук шагов. Смотрел печально и строго. Изменился за май-июнь-июль сильно. Поседел. Постарел...
Два быстрых шага. Заготовленные заранее слова так и не выговорились. Лиза ткнулась лбом в отцовское плечо, боль выплеснулась потоком слёз.
Ветер разодрал, расшвырял повисшее над городом серое одеяло, и солнце залило мир радостным теплом, изгоняя дождь и слёзы.
***
Через четыре года мама с папой подарили Лизе вторую сестру.
За окном влажно шуршало. Неспешно постукивали о подоконник тяжёлые капли. Закрой глаза, и окунёшься в осень. Холодный воздух, влажные запахи листвы, мокрых шин, земли, асфальта; застывший в беспробудной непогоде мир.
Ничто не предвещало беды. Учебный год остался за спиной, успешно сданы экзамены, впереди ожидались: день рождения, обязательная ежегодная поездка в солнечную Турцию, и целое длинное, светлое лето...
- Пойдём на кухню, Лиза. Поставь чайник... Нам надо серьёзно поговорить.
Глаза мамы, внезапно печальные и строгие, отозвались растущим холодком в груди. Что-то случилось!
- Ты уже не маленькая, дочь. Нет смысла говорить тебе неправду и дальше,- пальцы, комкающие салфетку, крашенные прозрачным лаком ногти.- Папа не в командировке. Папа ушёл от нас. Насовсем ушёл. Навсегда...
- К-как ушёл? Куда? Почему?!
- У него другая женщина. В мае она родила ему ребёнка, девочку... Мы не говорили тебе. Чтобы ты спокойно сдала экзамены. Восьмой класс - это серьёзно.
Мир рухнул. Экзамены! Папа уехал в длительную командировку... Иногда звонил, говорил, что всё хорошо, но вернётся не скоро, много дел. Врал, всё врал. Уехал? Бросил, ушёл. Предал! При чём здесь какие-то экзамены?!
В уши ворвался тревожный свист закипевшего на плите чайника.
Ни в какую Турцию, естественно, не поехали. Решили сдать квартиру на лето туристам, а самим уехать к бабушке во Всеволожск. Материальный вопрос просел, как выразилась мама. Она принципиально не хотела ничего просить у отца, лично проследила в тот же самый вечер за казнью его номера в Лизином смартфоне, после чего вытащила оттуда и выбросила вон прежнюю сим-карту, заменив её новой. И разом отсекла всё, что касалось отца: память, чувства, фотографии. Стёрла, вычеркнула, выбросила. И продолжила жить дальше, невозмутимая, как слон.
Если бы ещё не рыдала по ночам в подушку, думая, что дочь её не слышит...
Лиза слышала. Сама спала очень плохо. Но подойти к маме почему-то не могла. Это страшно, когда взрослый плачет. Не знаешь, что с этим делать, и какие слова найти, и просто подойти - как? Если на звук шагов каждый раз мама затаивалась, не откликалась, притворялась, что спит...
Всю ночь шёл дождь, к утру он затих, но небо оставалось низким и серым. Сводки Гисметео надеждой не баловали: дождём зарядило на весь месяц...
Преимущества центра: всё рядом. Можно много жаловаться на старый фонд, на проблемы с водой, с парковкой, на куцый двор-колодец, на зимние сосульки... А можно просто пройти по улице Пестеля мимо Пантелеймоновской церкви к Фонтанке и попасть в Летний сад. Просто так попасть. Пешком.
Сад долгое время находился на реставрации, сейчас он открыт и по нему можно гулять всем желающим бесплатно.
Они раньше часто гуляли здесь, мама, папа и Лиза. Каждые выходные, если позволяла погода. Потом хотя бы раз в месяц. Потом почти перестали, отец каждый раз отговаривался занятостью, и теперь понятно стало, почему.
В висках било мигренозным пульсом: как он мог, как он мог, как он мог?! Врать, предавать, - каждый день, каждый раз. А про командировку! Это же вообще! Смотреть с экрана скайпа,в глаза смотреть, и врать, что...
Как он мог?!
Молодые деревья стояли вдоль шпалер как часовые в зелёных мундирах. Мелкий серенький дождик тихо плакал с листвы на землю, на яркую зелень газонов, на красный гравий дорожек, разноцветные зонты, капюшоны, на непокрытые головы тех, кому не посчастливилось угадать дневную погоду.
Мужчина с коляской. Лиза прошла было мимо, потом будто толкнуло что, обернулась. А он как раз опускал прозрачный клеёнчатый полог, защищая спящего внутри малыша от редких капель. И его тоже толкнуло. И он обернулся тоже.
Жаром в лицо, ледяным холодом в сердце.
Два месяца друг друга не видели.
Встретились...
В голове всё смешалось пёстрым, больно ранящим водоворотом. И совместные прогулки по Летнему саду. И прежние походы, и поездки, и эта несостоявшаяся Турция, и будущее пустое четырнадцатилетие, и мамино судорожное дыхание по ночам в опустевшей спальне...
Боль выплеснулась криком:
- Предатель! Предатель! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу!
