К тому же в их маленьком подмосковном городке большой завод был только один – именно тот, на котором работал Борис. Конечно, должность у бывшего Сониного мужа была ого-го какая, вряд ли ей бы довелось с ним пересечься «по службе», но даже эта крохотная вероятность девушку откровенно пугала.

Уж очень хорошо она знала упрямство и упертость Бори: если тот чего-то захочет, то непременно воспользуется всеми доступными рычагами давления, в том числе и служебным своим положением.

Нет, завод мы из списка вычеркиваем.

Что остается? Устроится куда-нибудь уборщицей – мыть подъезды или офисы? Дворником? Официанткой в ночную смену? Лесю в таком случае можно было бы оставлять у бабушки с дедом. Наверное, не самый плохой расклад, но не приведи Господи, узнает Борис – точно будет очередной скандал. Тогда он и в самом деле отберет у Сони дочь!

Был, конечно, еще один вариант… Работа художника. Соня давно мечтала освоить не только холст, акварель и темперу, но и графический планшет с редакторами. Кое-какие начальные навыки у нее были еще со времен института, в интернете полно бесплатных курсов, главное – начать.

А вот начать она и не могла.

После памятной выходки Бориса, в одночасье в сердцах уничтожившего все то, что так трудно и долго рождалось стараниями Сони-художника, эта тонкая шестеренка сломалась.

Лопнула та самая струна, которая пела в ее душе, когда Соня творила. А без этого тихого звука внутри ничего вообще не получалось. Даже простенький самый набросок, эскиз крутобрового профиля и серебряный абрис очков на горбатом носу. А ведь тут нужно только две гелевые ручки и лист бумаги…

– Мама, мы с Катей голодные!

С Катей. Р-р-р! Леся носилась с этой дурацкой куклой, как с писанной торбой! Даже в туалет с ней в обнимку ходила и вслух ей читала. А у Сони фарфоровая красавица вызывала отвращение и какой-то потусторонний ужас, несмотря на миловидность. Соня и сама не смогла бы объяснить, почему она так ненавидела безобидную, в общем-то, игрушку, но даже и прикоснуться к ней было противно.

Кукла как кукла, дорогущая, очевидно. И нет, на ее дарительницу Соня совсем не сердилась, наоборот, желала Екатерине всяческих успехов на поприще охмурения Бориса Кошкина.

Чем скорее бывший муж забудет Соню, тем будет лучше для всех.

– Бутерброд с колбасой вас с Катей на завтрак устроит? – процедила Соня хмуро. – Или яичница?

– Яичница, – милостиво согласилась дочь. – Да, Катя? Мы хотим глазунью.

Соня стиснула зубы, чтобы не сорваться. Леся важно уселась за кухонный стол, куклу сажая на табурет рядом. Несмотря на безжалостную эксплуатацию, фарфоровая красотка потрепанной не выглядела, наоборот: невинно улыбалась, глазела на хозяйку дома своими страшными черными глазищами и каждой безупречной оборочкой платья, словно упрекала Соню в неряшливости. Дома девушка не заморачивалась, разгуливая босиком, в пижамных шортах и старой растянутой футболке.

Первое яйцо плюхнулось на сковородку, зашипело и расплылось безобразной кляксой. Второе Соня попыталась расколоть более аккуратно, но зазвонивший вдруг телефон заставил ее дернуться. Что ж, Леся и Катя получат на завтрак традиционное грузинское блюдо “Жричодали”, а не эти ваши глазуньи. Ну извините, все вопросы к бабушке Тане.

Сонина матушка была, как обычно, лаконична и бескомпромиссна.

– Лесю я сегодня заберу, папа будет у вас через час. Взяла билеты в театр на “Снежную королеву”.

– Мам, я тоже хочу в театр, – пробормотала Соня, придерживая плечом телефон возле уха и накладывая некрасивую яичницу в тарелку с бабочками.

– Я взяла только два билета, а потом у нас с Лесей занятия. Все, хватит лодырничать. Переночует она у меня, я сварила борщ.

На слове “борщ” девушка сдалась. Борщ – это просто запредельный аргумент, Соне даже крыть нечем.

– Хорошо, мам. Леся будет готова через час.

Вздохнула тревожно, потерла виски. Ее знобило – верный признак надвигающейся мигрени. Пожалуй, мама как нельзя более вовремя. И что с того, что она, как обычно, не спросила у взрослой дочери о ее планах, а просто поставила перед фактом? Сегодня все было как нельзя более кстати.

– Я это есть не буду, – внезапно заявила Леся, отталкивая от себя тарелку. – Я просила глазунью, а не вот это месиво.

– Другого завтрака нет и не будет.

– Так закажи из кафе.

– Леся, ты как с матерью разговариваешь?

– А ты как разговариваешь с дочерью? Я, между прочим, тоже человек и имею право на собственное мнение.

Ох! Олесия явно закусила удила. Да уж, папина дочка. Это бывало нечасто, но всегда не вовремя, а противостоять ей мягкая Соня не умела.

– Хорошо, поешь у бабушки, у нее есть свежий борщ.

– Ура, борщ, борщ! – закричала Леся и выскочила из-за стола. – Мне нужно собрать рюкзак! Обязательно возьму с собой эту новую книгу, о жизни растений, бабушка еще ее не видела.

И исчезла.

Соня обессиленно опустилась на табурет, подцепив вилкой нетронутую яичницу. Действительно, ерунда получилась. И, конечно, она забыла ее посолить. Невкусно.

Ее внимание привлекла забытая кукла. Как-то злобно она блестела своими глазками, и выражение лица такое… брезгливое. Или это только казалось? А еще на шее у игрушки сверкал тонкий серебряный браслетик с драконом, подаренный дочери Снегурочкой-Элис. Нашла куда повесить такую ценную вещь, на шею этой… твари!

Соня потянулась было к кукле, но вдруг отдернула руку. Отчего-то сделалось жутко. Ничего, вот Лесю заберет дед, а мама ее эту дурацкую куклу закинет на антресоли. Леся поплачет и забудет, всем станет легче.

– Мама, я готова! – девочка влетела в кухню уже одетая, с рюкзачком за плечами, даже в ботинках, только без куртки и без шапки. – О, Катя! Чуть ее не забыла!

И потянулась к кукле. Что руководило Соней в тот момент, какие силы толкнули ее под руку? Резко поднявшись, она словно невзначай задела локтем злополучную куклу и… уронила ее на пол с высокого табурета. Фарфоровой головой вниз.

А дальше все было как в страшном сне или в дешевом кино со спецэффектами: горестный крик Леси, расколовшееся пополам лицо Кати, вдруг поваливший из куклы черный маслянистый дым, мгновенно залепивший Соне нос и рот.

Она едва успела схватить самое ценное – дочь – прежде, чем отключиться.

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Перезвоните позже.

Как же Эндрис ненавидел эти женские голоса! Так бы и… ладно. На девушку-оператора, давшую записать когда-то свой голосок, злиться было бессмысленно.

Куда они подевались опять? И какое ему вообще опять дело до этой безумной Софьи и ее беспокойной дочки? Он знал. И даже себе уже самую малость сознался.

Ему очень понравилось быть для них добрым волшебником. Видеть искорки восхищения в детских глазах и оттаивающий понемногу взгляд Сони.

Все его окружающие: друзья, боевые товарищи, многочисленные родственники, коллеги, начальство давно и надежно сплелись в один узел закрытого мира. Мира, в который никого постороннего не впускали.

Профдеформация.

Здесь все привыкли к нему, точно знали, что стоит позвать невозмутимого Сильвера, и сразу все станет понятно, организованно и спокойно. Он любой хаос разложит по полочкам, заставит работать любой коллектив.

Как говорил его близкий друг и начальственный родственник, легендарный Ладонис Лефлог: “Отправьте Сильвера в преисподнюю, и там грешники сразу начнут в ногу строем ходить”. Нет, он совсем не был солдафоном. Но символом слова “порядок” для всех окружающих был. А теперь эта внезапная командировка сроком в целую неизвестность! Ладон явно и сам был не рад, подписывая новый приказ о его назначении. Все были не рады.

Как они справятся тут, и без Эндриса?

– Это был восемнадцатый кандидат, или я ошибаюсь?

На стол элегантно присела очень красивая женщина. Высокая, статная брюнетка с умными чуть раскосыми глазами и роскошью гладких темных волос. Мужчина вздохнул. Только она его и понимала, похоже.