- Ты торгуешься, как на рынке, куда пришел без денег. Ладно, я покажу тебе дорогу, но

  предупреждаю, что ввязался ты в это зря. Торговля идет туго. Из-за Буссии, еп ее, у покупателей никакого настроения. Кроме того, последнее время косо смотрят и на Бутай.

  О Бутае Угуму было известно многое. Огромная страна тянулась где-то там, где кончалась Буссия. То есть за пределами любого воображения. За границами Ламбии люди теряли меру,

   и их страны можно было сравнить с Бесконечной кривой по размерам, учитывая что площадь у кривой все-таки узкая, а страны вроде Бутая предельно широки.

   40 лет назад оттуда стали поступать первые товары. Стоили они дешево, быстро ломались,

  но зато никогда не заканчивались. Поговаривали что бутайцы клепают их днем и ночью, поскольку у себя дома сидят в тюрьме. Где-то на границе вещам делали

  тюнинг при помощи примитивной магии. Они приобретали сходство с местными, исчезавшее после стирки или неосторожного втирания пальцами туда-сюда.

   Бутайское принято было носить, но не рассказывать об этом. Поэтому не все представляли,

   какую долю рынка незаметно отхватил себе Бутай.

  Ламб выпучил глаза.

  - Бутайское, говоришь?

  - Поговаривают, что и товары оттуда лучше не брать.

  - А носить купленные еще можно? Я вот, например, не стесняюсь. Бутайская одежда сейчас

  на мне, так что? Ламб похлопал себя по карманам. Раздался блям.

  - Так я и думал, - высунул язык торговец, - в левом что-то звенит.

  - Я дам тебе монету. Но мне перестают нравиться новые порядки. Что-то не то стало с Амбуксом. Посмотрел б в своем дворце на кровлю и мрамор. Еще лучше потрогал бы их.

  - Альтернатива бутайскому есть, - подкинул монету караульщик, - пойдем.

   Смирившись со скромным заработком, он готов был показать места, где на большом рынке торговали другим товаром. Сначала свернули с мясных рядов на калашные - затем к церковным лавкам и туда, где продавали товары для самостоятельной отправки в войска. (только иждивенцы полагают, будто кто-то должен снабжать их, когда они исполняют свой долг) - и вот, наконец, проход между рядами лавок расширился настолько, что стал напоминать улицу. Торговля на ней шла нарасхват.

  Между рядов тянулись покупатели, одетые небрежно, но попадались и побогаче.

  Те чаще всего расхаживали отдельно, но иногда собирали вокруг себя компании.

   В таких случаях почти сразу повисала пелена.

  - Что, по-твоему, - спросил Угум, - должно быть у этих на уме?

  Трое одетых по военной моде ламбийцев прогуливались между рядами с таким видом, как будто не ищут товары, а инспектируют их.

  В этом не было ничего удивительного. Так делают те, кто все-таки ищет, но надеется что товар запрещен.

   Лавочники схватывали на лету, прикрывали двери и тогда нарывались на стук. Иногда

  они не отвечали. Это было очень наивно. Непрошеные гости заходили все равно.

  Ламб прищурился.

  - Я бы не советовал усугублять тех, у кого ото всего ключи и кто развлекается, как садист.

  - А я бы наоборот. Ими бы и занялся. Если бы только был способ, я бы вложил им мысли о том, чтобы перестать вести себя, как захватчики в своей стране. Не кошмарить рынок. Ввести нормы приличия. Убедил бы не собирать на собственном рынке дань.

   Ламб показал большим пальцем вниз.

  - Теория усугубления гласит, что от таких разговоров не бывает никакого толка. Никому не нравится, когда их поучают, поэтому никто их и не слушает. Гораздо лучше получать подтверждения того, в чем ты и так уверен. Этим пользуется пропаганда. В отличие от чистоплюев, она не брезгует работать с мыслями, которые уже есть.

   И вот когда под воздействием усугубительского слова в душе укрепляется то, в чем вы никогда не сомневались, - например, мысли о соседе - и только в силу ложно понятой скромности сдерживали порыв, тогда многое становится возможно.

  - И происходят исторические события? - съязвил караульщик