— Кто такой Хит? — Черный бархатный голос перевел мой взгляд на вход.

Угольный костюм. Широкие плечи. Выражение лица такое же мрачное, как и его голос.

Мой пульс участился.

Данте стоял в дверях, держа в руках коричневый бумажный пакет, его глаза сверкали, как осколки вулканического стекла на фоне мягких роз.

Его тело было опасно неподвижным, как затишье перед бурей.

— Эм... — Я бросила панический взгляд на Изабеллу, которая спрыгнула со стола и подняла с пола свою сумку.

— Ну, это было весело, но мне пора идти, — щебетала она слишком ярким голосом. — Монти начинает капризничать, если я не кормлю его вовремя.

Предательница, — прокричал мой взгляд.

Извини, — пробормотала она. Удачи.

Я больше никогда не позволю ей работать в моем офисе.

Она прошла мимо Данте, неловко похлопав его по руке, а я смотрела, скручиваясь желудком, как он подошел и положил бумажный пакет рядом с букетом.

Он перевернул записку и без слов прочитал ее, его челюсть тикала в ритм с каждой секундой.

— Это подарок на Новый год. — сказала я, когда молчание стало слишком гнетущим. — Как бокалы для шампанского, которые нам купила мама.

Тик. Так. Тик. Так.

Я не изменяла Данте и не искала Хита сама. Мне не за что было чувствовать себя виноватой.

Тем не менее, мои нервы трещали, как ветряные колокольчики в торнадо.

— Это не бокалы для шампанского, mia cara.

Данте бросил записку так, как бросают больную тушу.

— Они также не от твоей матери, что возвращает меня к моему вопросу. Кто такой Хит?

Я тихонько вдохнула для храбрости.

— Мой бывший парень.

Глаза Данте сверкнули.

— Твой бывший парень.

— Да. — Я не хотела лгать, и Данте, вероятно, мог бы узнать, кто такой Хит, щелкнув пальцами.

— Почему твой бывший парень присылает тебе розы и любовные записки? — Бархатистый тон не изменился, но опасность подкралась ближе к поверхности.

— Это не любовная записка.

— А по мне, так чертовски похоже. — Если бы Данте стиснул зубы еще сильнее, они бы рассыпались в пыль. — Что он имеет в виду, говоря, что ты передумала?

— Я рассказала ему о нашей помолвке несколько месяцев назад. — Если уж говорить правду, то лучше сказать всю правду. — Он появился в Нью-Йорке и намекнул, что готов дать нашим отношениям еще один шанс. Я отказалась. Он ушел. Конец.

Глаза Данте были почти черными.

— Очевидно, не конец, учитывая этот прекрасный букет, который он тебе прислал.

— Это просто цветы. — Я понимала, почему он расстроен, но он превращал это в нечто большее, чем было на самом деле. — Они безвредны.

— Какой-то ублюдок посылает тебе цветы, и ты хочешь сказать, что они безвредны? — Он снова поднял открытку. — Думал о тебе в полночь. Надеюсь, у тебя все хорошо. С любовью, Хит. — Сарказм утяжелял текст. — Не нужно быть гением, чтобы понять, что он делал, когда думал о тебе в полночь.

Разочарование пересилило мое неуместное чувство вины.

— Я не могу контролировать то, что делают или говорят другие люди. Я сказала ему, что не заинтересована в том, чтобы снова быть вместе, и я скажу ему об этом снова, если он будет настаивать. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Получить запрещающий судебный приказ против него?

— Вот это отличная идея.

— Это нелепая идея.

— Ты все еще любишь его?

Этот вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я могла только ошарашенно смотреть на него, пока не подобрала единственное слово, которое смогла найти.

— Что?

— Ты все еще любишь его?

— Мы расстались много лет назад.

— Это не отвечает на мой вопрос.

Я сместилась под тяжелым взглядом Данте.

Любила ли я Хита? Он был мне небезразличен, и я скучала по тому легкому общению, которое у нас было. Наш разрыв опустошил меня.

Но я уже не была тем человеком, которым была, когда мы встречались, и время притупило мою сердечную боль, превратив ее в далекое эхо того, чем она когда-то была.

Когда я думала о Хите, я думала о том, как удобно быть любимой. Я не должна думать о нем.

Но если бы мне не нужно было выходить замуж за Данте, и я могла бы вернуться к Хиту, не оттолкнув родителей, я бы сделала это?

Моя голова раскалывалась от нерешительности.

— Это не имеет значения, — наконец сказала я. — Я помолвлена с тобой и не собираюсь снова встречаться с Хитом.

Мой ответ только разжег огонь в глазах Данте.

— Я не хочу, чтобы моя невеста тосковала по другому мужчине до, во время или после свадьбы.

— Почему это имеет значение? — Мое разочарование вылилось в торопливые слова. — Ты получишь доступ на рынок и деловую сделку в любом случае. Перестань притворяться, будто это обычная помолвка. Это не так. Мы могли целоваться и... и стать немного ближе, но мы не влюбленная пара. Ты твердишь мне это снова и снова. Я тоже. Но ты не можешь диктовать мне, что я чувствую или о ком думаю. Это не часть соглашения.

После моей тишины воцарилась тишина, настолько густая, что я почувствовала ее вкус в горле.

Мы с Данте смотрели друг на друга, воздух между нами потрескивал, как перетертый электрический провод.

Одно неверное движение, и он сожжет меня заживо.

Я приготовилась к взрыву, крику или какой-нибудь завуалированной угрозе.

Вместо этого, спустя секунды, показавшиеся часами, он повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Дверь за ним закрылась, и я привалилась к столу, внезапно обессилев. Я прижала ладони к глазам, мое горло сжалось.

Каждый раз, когда мы продвигались вперед, мы делали два шага назад.

В один момент я подумала, что Данте, возможно, испытывает ко мне чувства. В следующую минуту он отгородился от меня, как нежеланный пасынок на морозе.

Пещерный человек в старой рекламе Geico общался лучше, чем он.

Что он вообще здесь делал? Офис Данте находился в нескольких кварталах от моего, но он никогда раньше не заходил ко мне на работу.

Мой взгляд зацепился за оставленный им бумажный пакет.

После секундного колебания я открыла его, и мой желудок опустился самым странным образом.

На дне пакета, между завернутыми в бумагу столовыми приборами и множеством соусов, лежали две коробки с едой на вынос из моего любимого ресторана суши.

ГЛАВА 22

Вивиан

— Будь внимательна, Мичетта, а то отрубишь себе палец. — Грета неодобрительно хмыкнула. — Никто не хочет видеть человеческие куски в своем ужине.

— Прости, — пробормотала я.

Я попыталась обуздать свои блуждающие мысли и сосредоточиться на текущей задаче.

Если бы мама увидела меня сейчас, измельчающую чеснок в старом кашемировом свитере и джинсах, у нее случился бы приступ коронарии. Лаус не трудилась на кухне и не носила одежду прошлого сезона, но я наслаждалась бездумным комфортом готовки.

Я пригласила Изабеллу и Слоан на ужин, и мы решили, что девичник будет веселее, чем официальные посиделки.

Мы были правы.

На кухне пахло, как в задней части деревенского тосканского ресторана. На плите кипел томатный соус, на полках стояли миски с травами и приправами, а искрящаяся терпкость свежих лимонов придавала аппетитным ароматам дополнительную изюминку.

В другом конце кухни Изабелла нарезала стручковую фасоль, а Слоан готовила нам свой фирменный мартини. Грета, которая отказывалась оставлять нас без присмотра, порхала по комнате, проверяя дюжину разных вещей и ругая нас, когда мы неправильно готовили еду.

Здесь было уютно и нормально, как в настоящем доме.

Так почему же я чувствовала себя не в своей тарелке?

Может быть, потому что вы с Данте все еще не в ладах, — дразнил голос в моей голове.

Мы посещали обязательные светские мероприятия, отмечали День святого Валентина в Per Se и ходили на представление в Линкольн-центре, посвященное лунному Новому году, но наши отношения дома были холодными и отстраненными с момента визита Данте в офис.