— Так же, как моряк скучает по цинге.

Удивление прорвалось во мне, когда он рассмеялся. Не хихиканье, не ехидство, а честный, как бог, смех.

Приятное звучание наполнило машину и просочилось под мою кожу, где превратилось в цветок удовольствия.

— Ты действительно придумываешь самые лестные сравнения. — Его сухой тон контрастировал с блеском в его глазах.

Мой желудок взвизгнул, как будто я только что скатилась с американских горок.

Вид смеющегося, незащищенного Данте был совершенно катастрофическим для моих яичников.

— Это талант, который я оттачивала в детстве. — Я попыталась сосредоточиться на нежелательной и, откровенно говоря, раздражающей реакции моего тела на простой смех. — Во время скучных светских мероприятий мы с сестрой играли в игру, где нужно было придумать хорошее сравнение животных для каждого гостя. Элис Фонг была кроликом, потому что она ела только салаты и постоянно дергала носом. Брайс Коллинз был ослом, потому что, ну, он был упрямым ослом. Ну и так далее.

Мои щеки разгорелись.

— Это звучит глупо, но это помогало нам скоротать время.

— Я в этом не сомневаюсь. — Данте откинулся назад, изображая непринужденную беспечность. — С кем бы ты меня сравнила?

С драконом.

Славный в своей силе, ужасающий в гневе и великолепный даже в покое.

— Если бы ты спросил меня до нашего перемирия, я бы сказала, что с плохо воспитанным кабаном, — ответил я вместо этого. — Раз уж мы так любезны, я повышу твой статус до медового барсука.

— Самое бесстрашное животное в мире. Я согласен.

Я моргнула от того, как хорошо он это воспринял. Большинство людей не оценили бы, если бы их сравнили с медовым барсуком.

— Отвечая на твой предыдущий вопрос, работа была... отягощающей. — Запонки Данте сверкнули в свете проходящего мимо фонаря. Серебряные, элегантные, с буквой V. — Сделка, над которой я работаю, заноза в заднице, но во вторник я лечу в Калифорнию, чтобы, надеюсь, закрыть ее.

— Сделка с Сантери? — Я читала о ней в новостях.

Одна бровь приподнялась.

— Да.

— У тебя все получится. Ты еще никогда не проигрывал в приобретении.

Его ответная улыбка могла бы растопить масло.

— Я ценю твою веру в меня, mia cara.

Тепло распространилось по мне, как лесной пожар.

Голос Данте и использование термина mia cara должны быть вне закона. Они были слишком смертоносны, чтобы распространять их на ничего не подозревающую женскую часть населения.

— Как прошел день рождения Типпи Дарлингтон? — спросил он непринужденно. — Баффи довольна?

Еще одна ниточка удивления пробралась в мою грудь. Я упомянула о вечеринке лишь однажды, несколько недель назад. Я не могла поверить, что он помнит.

— Все прошло хорошо. Баффи в восторге.

— Хорошо.

Я подавила улыбку, отвернувшись и уставившись в окно. Вопрос о Дарлингтонах сделал меня странно счастливой.

В пятницу вечером движение на Манхэттене было кошмарным, но, в конце концов, мы прорвались через затор и подъехали к паре огромных черных железных ворот с каменными сторожевыми башнями.

Данте протянул одному из охранников со стоическим лицом свое приглашение и членскую карточку, вшитую в чип. Охранник набрал что-то на своем компьютере, и прошло целых тридцать секунд, прежде чем ворота открылись с ровным электронным жужжанием.

— Сканирование автомобилей и биометрических данных, — сказал Данте в ответ на мой вопросительный взгляд. — Каждый человек и транспортное средство, желающее получить доступ на территорию, регистрируется в собственной системе клуба, включая персонал и подрядчиков. Если кто-то попытается войти без надлежащего разрешения один раз, его отпустят со строгим предупреждением. Если попытаются дважды... — Элегантное пожатие плечами. — Третьего раза не будет.

Я решила не спрашивать, что он имел в виду.

Иногда неведение было блаженством.

Мы ехали по извилистой дороге, освещенной сотнями светящихся фонарей на деревьях. Мне показалось, что мы находимся в загородном поместье, а не в верхней части Манхэттена.

Как такое место могло существовать посреди города?

Тот, кто его построил, должно быть, вложил целое состояние в покупку всей земли и разрешений, необходимых для создания настоящего частного оазиса на одном из самых желанных участков в стране.

Я выросла в окружении богатства, но это было на другом уровне.

— Не нервничай. — хрипловатый голос Данте прервал мои размышления. — Это всего лишь вечеринка.

— Я не нервничаю.

— У тебя костяшки пальцев белые.

Я посмотрела вниз, где я сжимала колено в смертельной хватке. Мои костяшки действительно были белыми.

Я расслабила их, но вместо этого мое колено подпрыгнуло от предвкушения.

Данте накрыл мою руку своей и прижал ее к бедру, заставляя меня замереть.

Прилив осознания пронесся сквозь меня, и я увидела, как его рука заглатывает мою. Его хватка была крепкой, но удивительно нежной, и после мгновения застывшего удивления я взглянула на него.

Данте смотрел прямо перед собой, его профиль напоминал гранит. Он выглядел скучающим, почти отвлеченным, но обнадеживающая сила его прикосновения сгладила грани моей растущей тревоги.

Мое сердцебиение постепенно замедлилось, когда деревья рассеялись и показался сам клуб Вальгалла.

Мое дыхание вырвалось в один тихий вздох.

Вау.

Я не ожидала меньшего, но Вальгалла был абсолютным шедевром архитектуры. Элегантное главное здание в неоклассическом стиле занимало четыре этажа и целый городской квартал. Мягкие прожекторы освещали его величественный белый экстерьер, а роскошный малиновый ковер покрывал лестницу, ведущую к двухэтажному входу.

Вдоль подъезда тянулась вереница роскошных автомобилей, за которыми внимательно наблюдали безучастные охранники.

Наш остановился позади бронированного Мерседеса.

Мы с Данте вышли из машины и прошли к входу, где по лестнице поднимался непрерывный поток гостей в сшитых на заказ костюмах и изысканных платьях.

Несмотря на буквально красную ковровую дорожку и волнение в воздухе, фотографов не было. Люди пришли на мероприятие в Вальгаллу не для того, чтобы покрасоваться перед публикой; они пришли сюда, чтобы покрасоваться друг перед другом.

Данте положил руку мне на поясницу и провел в вестибюль, где я сразу заметила то, о чем говорила Изабелла — великолепную золотую букву V, инкрустированную в пол, три точки которой касались окружающего круга и ярко светились на фоне сверкающего черного мрамора.

Торжество проходило в бальном зале клуба, но мы не могли пройти и двух шагов, чтобы кто-нибудь не остановил нас, чтобы поприветствовать Данте.

— Как долго ты являешься членом клуба? — спросила я после того, как мы оторвались от очередного разговора о фондовом рынке. — Кажется, ты знаешь всех. Или кажется, что все знают тебя.

— С тех пор, как мне исполнился двадцать один год. Это минимальный возраст для членов клуба. — На губах Данте мелькнула кривая улыбка. — Это не помешало моему дедушке попытаться обманом добиться для меня членства, когда мне было восемнадцать, но есть вещи, которые не под силу даже Энцо Руссо.

Это был всего лишь второй раз, когда он упомянул своего деда, первый — после нашей помолвки.

Энцо Руссо, легендарный бизнесмен и основатель Russo Group, умер летом от сердечного приступа. Его смерть занимала центральное место в заголовках газет более месяца.

Данте занял пост генерального директора за несколько лет до смерти Энцо, но его дед остался на посту президента и председателя совета директоров. Теперь Данте занимал все три должности.

— Ты скучаешь по нему? — тихо спросила я.

— Скучаю — это не то слово. — Мы прошли через фойе и по длинному коридору направились, как я поняла, в бальный зал. Голос Данте был лишен эмоций. — Он вырастил меня и научил всему, что я знаю о бизнесе и мире. Я уважал его, но мы никогда не были близки. Не так, как должны быть близки дед и внук.