Внезапно кто-то постучал по панели, служившей входом в мой кабинет.

— Это я, — раздался спокойный голос Аято.

Просто потрясающе, как этот человек умудряется появляться вовремя.

Я встал со стула и, вытащив из внутреннего кармана пиджака магнитную карту, быстро отпер створку.

— Добро пожаловать, дорогой редкий гость, — я отошёл в сторону, пропуская Аято в помещение. — Тебе стало любопытно, как у нас дела, не так ли?

— Это вполне объяснимо, не так ли? — Аято прошёл внутрь и, повернувшись, невозмутимо посмотрев на меня. — Ты — другой ты — намекнул, что у меня проблемы.

Я хмыкнул и плотно закрыл дверь. Что ж, всё складывалось довольно удобно: чем раньше этот премилый психопат узнает об обстоятельствах дела, тем больше шансов выжить у красавицы Мида.

Пройдя к компьютеру, я опустился на кресло и повернулся к своему гостю. Он стоял у стеллажа и смотрел на меня своими красивыми, но мёртвыми чёрными глазами, невозмутимый, как монумент.

— Мида Рана, — я сложил ладони домиком. — В каждой школе, куда её отправляли, она заводила краткосрочный роман. Судя по тому, что я смог раскопать, твой Ямада как раз её тип, и она нацелилась именно на него. Я попытался припугнуть её шантажом, выяснив предварительно, что в предыдущей школе выбранный ею ученик покончил с собой, будучи не в силах смириться с тем, что их отношения вовсе не являлись серьёзными. Это не сработало: она беззаботно ответила, что я могу попробовать рассказать кому-либо об известных мне фактах, но ни к чему это не приведёт, ведь учительская братия, а также департамент образования совокупно с администрацией школы, защитят её для того, чтобы избежать скандала.

Аято задумчиво потёр подбородок.

— В её словах есть правда, — продолжил я, неотрывно глядя на него. — Кроме того, мне не даёт покоя её голос — он показался Масао знакомым, а его музыкальный слух, сам знаешь…

И тут меня осенило: я вспомнил, где Масао слышал эту женщину. Правда, тогда она пела, а не говорила, но этот грудной тембр было сложно с чем-то спутать.

Я поднял голову. Аято сосредоточенно сверлил меня своими прелестными очами и молчал, ожидая реплик от меня.

Что ж, не будем его разочаровывать.

— Мида Рана — это Коринн, — вымолвил я, откидываясь на спинку кресла. — Джазовая певица-инкогнито.

— Вот как, — Аято поднял брови. — Мы можем использовать это? Если, к примеру, пустить слух о том, что она выступала в кабаре… Или раскрыть её личность.

Подумав с минуту, я помотал головой и бросил:

— Не сработает. Законом учителям не запрещено иметь вторую работу. А для Мида как для работницы не школы, а департамента образования, правила наверняка ещё мягче. Это ничего нам не даст; напротив: тот факт, что она певица, автоматически связывает нам руки.

— Почему? — Аято скрестил руки на груди. — Она не столь популярна, ведь у жанра джаза у нас в стране почти нет поклонников. Кроме того, статус инкогнито означает, что её лица никто не знает. Никто не в курсе, что Мида Рана — это Коринн.

— Но она регулярно выступает в ресторанах и джаз-барах, — возразил я, кладя одну ногу на другую. — И люди, которые подписывают с ней контракты, прекрасно знают, кем она является на самом деле. Если исполнительница этого жанра, пусть и редкого, исчезнет, это неизбежно потянет за собой череду слухов и привлечёт ненужное внимание.

Айши закусил губу и опустил голову.

— Ты прав, — медленно произнёс он. — Кроме того, она нездешняя, и её убийство заставит власти снова обратить взор к нашей школе. Так рисковать нам нельзя.

— Рад, что ты со мной согласен, — я развёл руками. — Ну так что? Позволим Мида соблазнить Таро и будем надеяться, что через пару недель от этого романа не останется и следа?

Аято нахмурился; линия его челюсти затвердела.

— Этого я разрешить не могу, — категорично заявил он, опустив руки и стиснув кулаки. — Подобная женщина ни за что не коснётся моего семпая. Никогда.

Я выставил ладони вперёд и усмехнулся, проговорив:

— Хорошо, хорошо, но тогда как мы поступим?

Аято провёл языком за щекой и улыбнулся. У меня по коже прошёл холодок, и я почувствовал, как волоски на руках встали дыбом.

— Кажется, у меня есть план, — он взглянул прямо мне в глаза. — Мы будем действовать с другой стороны. И, Инфо-чан, от тебя понадобится кое-что для реализации моего замысла.

========== Глава 49. Коготки. ==========

Ямада Таро представлял собой создание настолько среднестатистическое, что сложно было найти человека, который смог бы чётко сформулировать своё отношение к этому бесцветному субъекту. Иными словами, к нему никак не относились.

В нашей школе обучались такие люди, как, к примеру, Фред Джонс — яркие, незабываемые, с характером, — они вызывали к себе сильные чувства: их либо любили, либо ненавидели; третьей опции не существовало. Встречались и подобные Будо Масута: благородные, исполненные чувства собственного достоинства — к таким относились исключительно позитивно. Была Осоро Шидесу — её в основном боялись.

Сварливый Гемма Таку — его избегали, но даже у такого человека имелся друг: они с детства общались с Хигаку Шином из клуба мистиков. Последний, к слову сказать, тоже отличался немалой ворчливостью, однако он обладал весомым авторитетом в коллективе своего кружка, особенно в последнее время, когда был избран президентом вместо выбывшей Руто Оки. Мегами — порой она проявляла резкость, чёрствость и равнодушие, поэтому не являлась всеобщей любимицей, но пользовалась уважением. Каменага Куроко — старина Масао почему-то её обожал, а вот среди отряда красоток под предводительством Роншаку Мусуме она не обладала особой популярностью. Кстати, последние, хотя и являли собой прелестную картину, тоже нравились далеко не всем.

Аято — очаровательный психопат — наслаждался почти всеобщей любовью: помимо ослепительной внешности, он умел создать дымовую завесу из фальшивых чувств и талантливо сыгранных эмоций, так что никто, кроме Масао с Кушей, не подозревал о его гнилой натуре.

Да и сам старина Масао, пусть он и не отличался излишней экспрессивностью, тоже иногда нравился людям, а иногда — нет. К примеру, Кизана Сунобу относилась к нему очень хорошо, хотя одной из причин этого мог быть красивый глубокий баритон, с помощью которого Сато придавал особое очарование её пьесам, выступая в роли чтеца-рассказчика, прятавшегося за кулисами. А вот Иппонго Рюто — участник компьютерного клуба — не пылал к Масао особой любовью, причём конкретной причины этому не имелось.

Иными словами, абсолютно каждый ученик Академи мог похвастаться как поклонниками, так и недоброжелателями. Так и должно быть, ведь наши симпатии и антипатии обусловлены миллионом мелочей, из которых наши личности складываются подобно паззлу.

Но из этого правила имелось одно исключение.

Ямада Таро — спокойный, сдержанный, нейтральный во всех отношениях. Он был прекрасно воспитан и, согласно общепринятым правилам приличия, не позволял себе проявлять излишних эмоций. Поддерживая со всеми ровные отношения, он, однако, не мог похвастаться широким кругом друзей. В последнее время он общался с Аято, Масао и прочими участниками совета, но светских бесед за обедом в кафетерии не хватало для того, чтобы назвать всё это дружбой.

Если спросить каждого ученика Академи, что они думали о Ямада, то наверняка ответы окажутся одинаковыми: приятный человек, но ничего более.

И, как ни странно, это обуславливало привлекательность Таро для противоположного пола (а иногда — и своего). Пусть все его поклонницы и признавали бесцветность его натуры, всё же он олицетворял собой спокойствие и стабильность, столь дорого ценимые в нашем обществе. Может, и Аято полюбил Ямада по этой самой причине: Таро в теории мог придать Айши человечности.

Хотя… Это неизвестно. Я никогда не узнаю ответа на данный вопрос, и, возможно, это к лучшему.

Но одно являлось очевидным: Аято относился к Таро с максимальной искренностью, на которую был способен. И потому его фраза насчёт «действовать с другой стороны» застала меня врасплох.