Она стала лучше различать ответы Вовы, и постепенно до нее стало доходить, что он сейчас не в той же реальности, что и она. Постепенно стала возвращаться память. Она вспомнила, что квартира – это не весь мир. Она выглянула в окно. Да, там за окном определенно есть другая жизнь, которая когда-то была и ее жизнью. И она обязательно вернется к ней, когда пройдут радужные линии. Она посмотрела на мобильный телефон. Уже два часа ночи. А началось всё в 23:50. Значит, уже совсем немного осталось. Осознав, что Вова неправильно понимает все ее вопросы, она решила еще подумать. Сама поискать ответы. И снова ушла в комнату, оставшись наедине с мыслями. По большей части она тратила все силы на то, что пыталась сформулировать в голове интересующие ее вопросы так, чтобы их понял Вова.

– Ты хоть ценишь, что я ехал сюда три часа из-за тебя? – донесся голос Вовы с кухни.

– Да, конечно, я это очень, очень ценю! – возмутилась она. «Что за вопрос? Ты же мой Бог. Я ценю, вообще, всё, что ты делаешь».

– Ну слава Богу.

Она вернулась на кухню. Еще помучалась, пытаясь сформулировать то, что хотела узнать. Но мысль ускользала прямо с кончика языка, как только она пыталась ее выразить. Тем более она начинала себя чувствовать всё более неловко. Она осознала, что должно быть ее вопросы звучат очень глупо для него. И это еще усложняло задачу формулировки. «Как бы так спросить, чтобы он не счел меня идиоткой или сумасшедшей? И не смеялся потом…»

– Зачем ты купила так много виски?

– Ты сам сказал купить 0,5 – 0,7… – протянула возмущенно Элиза.

– Я сказал взять небольшую бутылку 0,3 или 0,350 или 0,375. Я это имел в виду.

Он захотел включить мелодию Алиши Киз – Нью-Йорк. Для Элизы эта мелодия ассоциируется исключительно с первой ночью, проведенной с Вовой. Тогда, под экстази. Ночь, наполненная страстью, необыкновенным чувством близости, сильным желанием и счастьем от того, что объект этой страсти отвечает взаимностью. Но на утро играла эта песня, только уже ничего не было. И Вова, похоже, почти жалел об этой ночи, напоминая Элизе, что они просто развлекаются – «ничего личного, просто секс». Поэтому эта песня вызывает у Элизы каждый раз щемящую боль в сердце и чувство безответной любви к нему.

– О, нет, только не эту песню, пожалуйста, – заскулила Элиза.

– Да ладно, ты же слушала уже эту песню, помнишь? Это, как ее там, Алиша Киз, кажется…

– Да, я помню. Выключи, пожалуйста.

– Ну ладно.

Элиза посмотрела на часы. Три часа ночи. Радужные линии еще бегают перед глазами, и предметы с удовольствием меняют свои формы под звуки музыки. Но разум уже почти что чист. Она вспомнила, кто она, где она, с кем она.

– Я поняла, почему это называется трип. То есть путешествие. Ты как бы вырываешься из обыденности и оказываешься совсем в другом месте, окружении, меняешь реальность и обстановку, – Вова, вероятно, даже не слушал ее и читал айпэд.

– Почему ты всю ночь сидишь на кухне и читаешь?

– Да, какую, нафиг, всю ночь?! – возмутился Вова.– Я только последние минут пятнадцать читаю.

– Как называется человек, который… хммм… как бы проводит тебя в течение трипа?

– Проводник?!

Элиза снова сконцентрировалась, чтобы выразить мысль. Надо идти по порядку и не скакать от мысли к мысли. «Иначе я не смогу задать нужный вопрос».

– Вот ты мой проводник, а у тебя были проводники?

– Нет, если бы я был твоим проводником, я бы не сидел здесь до трех часов.

«Интересно, что он имеет в виду? Что проводник бы принимал более активное участие? Или наоборот, что проводник уже через час-другой забил бы на меня?»

– Так у тебя были такие ситуации, когда тебя кто-нибудь проводил сквозь трип?

Элиза не поняла, что он ответил. Как-то расплывчато. «Наверное, не хочет говорить на эту тему». Она уже вспомнила почти всё, что было в прошлом, и целью ее вопроса было только одно имя… Имя девушки, которую он не может забыть. Но он его не назвал.

«Надо лечь спать, чтобы избавиться от остатков этого трипа». Она пошла чистить зубы.

– Ты спать? – крикнул Вова из кухни.

– Да!

– Замечательно! – он выключил айпэд и пошел в свою комнату. Ей он постелил в другой комнате. Она попросила даже обогреватель ей включить. Ей было очень холодно. Или просто ощущение такое от приема наркотиков.

Мысли постепенно упорядочивались. Она вспоминала, что он ее спросил, ценит ли она, что он приехал. «Действительно, зачем он приехал? Он хотел сначала со мной туснуть, но в итоге даже передумал. Он всю ночь сидел и скучал. А чтобы приехать сюда, ему пришлось три часа ехать в холод (и, возможно, дождь) на мотоцикле. Наверное, потому что в свое время предложил мне попробовать ЛСД, но так всё и откладывалось». Первый раз, когда она приехала сюда, кислота, оказалось, испортилась после контакта с фольгой. Но зато был экстази. И секс. «Он хотел попробовать со мной переспать. Он не скрывал это. Но ему, видимо, не понравилось. И вроде получилось, что он получил, что хотел, но не дал, что обещал. Наверное, решил, наконец, покончить со своим обещанием, поэтому и приехал сегодня. И так уже больше трех месяцев всё это тянется. Если только он действительно ради секса предлагал мне тогда попробовать кислоту. Надо у него узнать, зачем он, вообще, решил мне предложить это. Может, он хотел меня втянуть во все это, чтобы я стала наркоманкой?»

– Вов, ты уже спишь?

– Да. Что хотела?

– Еще вопросы задать.

– Давай завтра.

– Ты так не первый раз говоришь. Я знаю точно, что завтра я их не задам.

– А ты задай.

«Понятно. Безуспешно. Какая холодная кровать! А он, наверное, теплый. С ним точно не так холодно было бы спать».

– А можно ты будешь спать со мной? – осторожно и по-детски наивно спросила Элиза.

– Ну, приходи сюда.

– Давай, лучше ты сюда, здесь обогреватель.

– Нет. Отстань. Если хочешь, сама приходи.

Элиза тяжело вздохнула, но пошла к нему. Всё лучше, чем сейчас одной наедине со своими мыслями мерзнуть от холода. Она легла рядом с ним. Он так укутался одеялом, чтобы она не могла даже прикоснуться к нему. Прошла ночь, и он даже не прикоснулся к ней. Она тоже старалась не касаться его, чтобы не раздражать. «За что ты меня так не любишь?» – крутилось у нее в голове так, что почти хотелось плакать, но, к счастью, от этих мыслей ее отвлекали и другие заботы.

От наркотиков каждая клеточка ее организма была абсолютно расслаблена и потеряла определенную упругость. Губы стали раза в два больше, как будто их накачали силиконом. И полночи она пыталась справиться с неприятным ощущением неравномерно возвращающейся упругости. Губы все равно еще пару дней потом были больше, чем обычно.

Утром, точнее в середине следующего дня, когда они оба проснулись, Элиза так и не нашла силы задать волновавшие ее вопросы, да и половина вопросов отпала с вернувшейся способностью анализировать. Они позавтракали, посмотрели все-таки фильм «Рыбка по имени Ванда». Он оказался не настолько смешным, чтобы можно было умереть от смеха или хотя бы расхохотаться. Вова опять погрузился в свой планшет, потом смотрел сериал. Элиза помыла всю посуду, как он того хотел прошлым вечером.

– О, ты помыла всю посуду! Респект и уважуха. Спасибо тебе за это.

– Спасибо тебе, что сидел со мной всю ночь…

– Да не вопрос. Вечно кто-нибудь нажрется наркотиков.

Она оделась, причесалась и, так как Вова игнорировал ее существование, занимаясь своими делами, решила, что пора и честь знать.

– Ладно, пойду я, наверное, уже домой, – крикнула она из коридора.

– Да? Ну, смотри сама, как хочешь… – он вышел с кухни в коридор.

– А что есть предложения?

– Да нет, предложений в общем-то нет, – Элиза в ответ поджала губы. Вова задумался и продолжил. – Я бы в кино сходил, но здесь поблизости нет кинотеатра, а куда-то ехать лень. Можно, конечно, на ноуте фильм посмотреть.

Повисла тишина. Они стояли в коридоре, посматривая друг на друга.

– Ну, ты чего зависла? – спросил Вова.