Альберто Бонетти с трудом поднял грузное тело из кожаного кресла, стоящего перед письменным столом, и застегнул пуговицы сшитого на заказ двубортного пиджака. Он медленно подошел к вмурованному в стену сейфу и уставился на кодовый замок — диск со множеством цифр. Его холеные руки слегка дрожали, со лба скатилась капелька пота и побежала под правым стеклом старомодных роговых очков. Старинные напольные часы в античном стиле, стоявшие рядом с дверью, пробили один раз, обозначив четверть часа, и он осознал всю нелепость как ситуации, так и своего поведения. В конце концов, ведь он не похититель или взломщик. Это его собственный кабинет, его персональный сейф, и если он захочет открыть его прямо сейчас, то имеет на это полное право. Но вот то, что лежало в сейфе и не давало ему спать уже три ночи подряд, принадлежит не ему. Он получил точные инструкции, как следует этим распорядиться. Он уже тысячи раз получал точно такие же или подобные им распоряжения, и всегда за последние сорок четыре года выполнял их неукоснительно.

Но на этот раз…

На этот раз все иначе.

Бонетти сглотнул. Он нерешительно набрал нужную комбинацию цифр и открыл сейф. Внутри лежал тонкий белый конверт, запечатанный красной сургучной печатью. Вопрос в том, знает ли получатель о наличии печати? Даже если так, Бонетти может сказать, что конверт упал и печать повредилась. Доказать правду, так или иначе, невозможно. Он достал конверт и, не дыша, положил его на роскошный стол, затем осторожно сел в кожаное вращающееся кресло и осмотрел печать.

Если сделать все очень аккуратно…

По лбу снова побежала струйка пота и капнула на конверт. Бонетти вздрогнул. Нет, это безумие, невозможно даже помыслить о том, чтобы вскрыть письмо. Вот уже четыре поколения его нотариальная контора считается одной из самых надежных и престижных в Риме. Можно сказать, уже что-то вроде государственного учреждения. Его отец перевернулся бы в могиле, если бы увидел его сейчас.

Нотариус непроизвольно поправил аккуратно завязанный галстук. Любое, даже самое незначительное отступление от правил совершенно недопустимо. Даже несмотря на то, что он чуть не умирает от любопытства. Но нет — и конверт с его содержимым будет в целости и сохранности передан законному владельцу.

Баста!

Он решительно надавил на выпуклую кнопку селектора:

— Габриэлла, соедините меня с Ватиканом… С синьором Донато Кавелли.

— Не по телефону, дорогой синьор, не по телефону…

Кавелли невольно улыбнулся, когда из телефонной трубки до него донесся умоляющий голос нотариуса. Он тут же представил, как его собеседник в ужасе потеет и хмурит брови.

В современной Италии существует два типа юристов. Одни — крайне неформальные люди, которые постоянно подчеркивают, насколько им чужды условности, которые они вынуждены соблюдать. Другие — чрезмерно педантичны, они знают, как превратить каждый незначительный административный акт в такую неуместно торжественную церемонию, что по сравнению с ней даже папская месса в соборе Святого Петра будет выглядеть как вечеринка хиппи.

Доктор Бонетти явно принадлежал к последним. Ни за какие деньги он не согласился бы даже намекнуть, какие обстоятельства заставили его позвонить. Его обязанность лишь донести до высокочтимого синьора Кавелли, что тому надо срочно подъехать в контору на Виа Кондотти. При личной встрече он сможет удовлетворить его любопытство. При этом он ни в коем случае не намерен скрывать, что считает скорейшее появление уважаемого синьора чрезвычайно целесообразным, а сегодняшнее время шестнадцать тридцать — необыкновенно благоприятным для встречи.

Кавелли возвел глаза к небу, но счел за лучшее вежливо согласиться.

Он добрался до палаццо на Виа Кондотти за несколько минут до назначенного времени. Несмотря на римскую послеполуденную жару, он шел пешком, поэтому, войдя в отделанный мрамором холл, первым делом остановился, чтобы на мгновение насладиться окутавшей его свежей прохладой. В воздухе витал едва различимый аромат старинного респектабельного дома.

Кавелли вошел в старый лифт, украшенный деревянными, отполированными до блеска панелями, закрыл складную дверь и нажал кнопку, рядом с которой помещалась маленькая латунная табличка: «Доктор Бонетти 4». С усталым, но мощным гулом лифт заскользил вверх. Три зеркала на его стенах отражали Кавелли со всех сторон, создавая бесчисленное множество копий. Он вдруг понял, что те несколько раз в жизни, когда он видел себя со спины, он всегда ехал на лифте.

Поездка с дополнительным самонаблюдением.

Он криво улыбнулся, радуясь своей простенькой шутке, и безуспешно попытался пригладить пятерней растрепавшиеся волосы.

С лестницы донесся стук быстрых женских каблучков. Он машинально обернулся на звук и через прозрачные стены лифта заметил миниатюрную девушку в темно-синем летнем платье. Незнакомка, по-видимому, предпочитала спускаться по лестнице, а не на лифте. Спустя несколько мгновений она покинула здание. Кавелли девушка показалась удивительно знакомой. Он почти доехал до третьего этажа, когда его, наконец, осенило. Это та самая девушка, которую он видел на кладбище. Тогда ее длинные волосы были уложены в замысловатую прическу, а теперь распущены по плечам, именно поэтому он не сразу ее узнал. Он быстро нажал пальцем на кнопку первого этажа, но лифт равнодушно продолжал свой путь наверх.

Выругавшись про себя, Кавелли был вынужден подняться до четвертого этажа и снова нажать на кнопку первого. Лифт снова пришел в движение.

Третий этаж, второй этаж, первый этаж.

Наконец, с мягким рывком кабина остановилась.

Ну что за невезение?! Перед дверью лифта, с трудом удерживая объемную коробку с принтером, стоял толстяк в сером комбинезоне. Держа коробку так, что она опиралась ему на правое бедро, он торопливо толкнул дверь рукой и попытался втиснуться в кабину, но застрял, не имея возможности ни пройти вперед, ни отойти в сторону.

Кавелли почувствовал, что краснеет от гнева.

Пробормотав «Scuzi,[29] синьор…», он оттолкнул огорошенного толстяка в сторону и бросился к лестнице, ведущей к выходу.

— Pazzo![30] — услышал он позади себя.

Кавелли перепрыгнул через три ступеньки сразу и выскочил за дверь. Зной обрушился на него, подобно тяжелой дубине.

Скрипучий звук открывающейся двери — единственное, что не вписывалось в фешенебельную атмосферу дома. Кавелли так и не сумел догнать девушку и вернулся в контору Бонетти. Сама обстановка приемной рассказывала каждому посетителю о своей почти вековой истории. Эту старинную мебель вовсе не купили у какого-нибудь известного торговца антиквариатом, как это часто бывает в других уважаемых юридических фирмах, она стояла здесь с того времени как ее приобрели десятки лет назад. Надежность отражалась и в облике сидевшей за тяжелым письменным столом секретарши, чьи седые волосы были собраны в строгий узел. С первого взгляда Кавелли решил, что ей лет девяносто, но, вероятнее всего, лишь за шестьдесят. В этой его ошибке виновата даже не старинная обстановка приемной, а выражение лица пожилой дамы.

Он вежливо кивнул секретарше.

— Я Донато Кавелли. У меня договоренность…

— Знаю, — прервала она его. — Присаживайтесь. Доктор Бонетти сейчас вас примет. — Она на долю секунды раздвинула на пару миллиметров сомкнутые губы, что, вероятно, было призвано изображать улыбку, и принялась печатать.

Кавелли сел и посмотрел в окно.

Что его здесь ожидает? Звонок Бонетти оказался для него полной неожиданностью, и поначалу он рассматривал свой визит как небольшое любопытное приключение. Нечто обещающее наследство от дяди из Америки или что-то в этом духе. Но ведь у него нет родственников, ни в Америке, ни где-либо еще. Оставалось признать, что речь, возможно, пойдет о каких-то более серьезных вещах. Он отогнал эту тревожную мысль. Какой смысл гадать?