Придя в гостиницу, они первым делом надели сухую одежду. Кавелли — спортивный костюм, а девушка — гостиничный халат и слишком широкие для нее пижамные брюки. Для начала стоило просто успокоиться. Они включили телевизор, чтобы посмотреть, попала ли уже смерть Рирдена в выпуск местных новостей. Но ни один телеканал не упоминал о ней. Успокоившись, они принялись размышлять о том, как поступить с тайной Рирдена. Для Пии все было предельно ясно: мир должен узнать, что он совершил. Кавелли все казалось несколько сложнее. Конечно, общество наконец-то имело право узнать об истинных причинах убийства Кеннеди. Тогда Дуг Рирден и его сообщники будут если не наказаны, то, по крайней мере, их разоблачат как преступников, которыми они, собственно, и являлись. Подумал он и о том, что разрешение одной из величайших загадок мировой истории было не самым худшим началом карьеры для Пии Рэндалл.

— Вероятно, вы получите награду за свою дипломную работу, — пошутил Кавелли. — Но, с другой стороны… Вы хотите навсегда остаться в истории как «та самая женщина, которая раскрыла тайну убийства Кеннеди»? Вам стоит хорошенько подумать, потому что такая громкая сенсация окажет влияние на всю вашу жизнь.

Для себя он считал подобный вариант полностью неприемлемым. Кавелли слишком любил свою тихую непубличную жизнь. Он ни за что не отказался бы от нее, променяв покой на сомнительное удовольствие от того, что тебя до последнего дня и так короткой земной жизни будут преследовать журналисты.

Но есть и другие сложности: так или иначе Пие пришлось бы объяснять, как она вообще обо всем этом узнала. Неизбежно все следы привели бы к ее дяде, и тогда все заговорили бы и о том, что он совершил.

— Ваш дядя принял такую жестокую смерть, потому что ему было не разрешить возникшие противоречия: таинство исповеди и тайное преступление. Он выбрал этот ужасный способ уйти из жизни не только потому, что для него самоубийство было смертным грехом, но и для того, чтобы не вовлекать в огромный скандал католическую церковь. Кардинал, нарушивший тайну исповеди! Если бы об этом стало известно, церкви был бы нанесен невосполнимый ущерб.

Пия скривилась.

— Сокрушить репутацию католической церкви — это был бы поступок в моем духе. Вы ведь знаете, что я думаю об этой конторе.

— И я уважаю ваше мнение. Но в то же время вы еще чертовски молоды, в вашем возрасте мир кажется гораздо понятнее. Чем старше становишься, тем все делается сложнее. Конечно, католическая церковь причинила много зла. Достаточно только вспомнить об инквизиции. Да и многие постулаты выглядят сегодня устаревшими. Но церковь совершает и очень много добрых дел: каждый день, в различных точках мира. Все это будет охотно забыто, потому что скандалы в средствах массовой информации помнят намного лучше. Вы действительно хотите взять на себя ответственность за то, чтобы все это рухнуло, если рискнете одним махом выбить из строения его несущую опору? И все это только для того, чтобы удовлетворить потребности людей в сенсациях? Неужели сегодня что-нибудь изменилось бы к лучшему, если бы они узнали, кто на самом деле убил Кеннеди?

— Да, все, что вы говорите, верно, но… — не сдавалась Пия.

Кавелли понизил голос.

— И еще кое-что: а как же дядя Эдуардо? Неужели вам безразлично, что он войдет в историю как кардинал, нарушивший тайну исповеди?

Кавелли буквально почувствовал, как решимость девушки начала таять, что-то дрогнуло в ее душе, а в глазах появилось выражение боли. Он поднялся и неловко почесал подбородок.

— К чему я вас призываю, так это к тому, чтобы вы не торопились. Обдумайте все спокойно. Рирден мертв и останется мертвым, равно как и остальные участники этих событий. Нет причин спешить. Вы можете объявить обо всем еще через год. Или через пять лет. Или через пятьдесят…

Пия молча смотрела в окно, а затем тихо ответила:

— Не все участники мертвы.

— А кто же еще жив?

Она откинула с лица прядь волос.

— Мы.

Самый ранний рейс на Рим был только в полдень, так что у них оставалось еще достаточно времени для плотного завтрака в «Джефферсоне». Затем Пия проводила Кавелли в такси до аэропорта. На протяжении всей поездки они хранили молчание, каждый целиком погруженный в свои мысли. Она прошла с ним до зоны досмотра пассажиров, где уже стояли три длинные очереди. Кто-то спокойно ждал, кто-то раздраженно складывал свои вещи в серые пластиковые корзины.

— Дон, будьте столь любезны, когда у вас будет время, пришлите мне, пожалуйста, мой чемодан.

— Обязательно. И фотоальбом…

Пия улыбнулась. Кавелли вспомнил о мобильнике в кармане пиджака. Он вытащил его и протянул девушке.

— Я совсем забыл о нем. У вас найдется идея, как это использовать? Я не очень хорошо лажу с техническими новинками.

— Оставьте его себе, Дон. Это самый простой мобильный телефон, и в нем хранится только один номер. С ним даже вы справитесь. И кто знает, может быть, вы когда-нибудь захотите позвонить по этому номеру?

— Пожалуйста, сложите откидные столики и верните свои сиденья в вертикальное положение. Через несколько минут мы приземлимся в Риме.

Кавелли застегнул ремень безопасности немного потуже и кивнул стюардессе, идущей по центральному проходу, чтобы проконтролировать, все ли правильно выполняют ее инструкции.

Ему вспомнилась Пия, то, как она подмигнула ему после того, как он прошел досмотр. Прекрасное воспоминание. Он в очередной раз задался вопросом, какое решение она примет. Возможно, он никогда этого не узнает или узнает только через несколько лет. Или уже завтра. Кавелли смотрел на море огней под собой.

Рим — вечный город. Он существует уже почти три тысячелетия. В мире столько всего произошло за это время, империи возникали и снова гибли, мировые войны опустошали Землю, но Рим никогда не терял своего очарования. Рим пережил все это. В случае если Пия решит все опубликовать, в мире начнется грандиозный ажиотаж. Но в конечном счете перед лицом римской вечности это не будет иметь никакого значения.

Умберто Кавелли и его потомки, все действующие лица и сюжет этого романа являются плодом воображения автора.

Все остальное соответствует истине.