Найти подход к старшему Уизли оказалось так же просто, как добыть семена из цветка «зубастой герани». На одном из уроков гербологии профессор Спраут объясняла им, что это капризное и весьма опасное растение, которое запросто может откусить палец при попытке раскрыть бутон, но стоит в течение нескольких секунд погладить лепестки, цветок успокаивается и доверчиво раскрывается сам.
Вот и чересчур серьезный и не слишком разговорчивый Перси был по сути таким же цветком. Только вместо лепестков нужно было погладить его чувство собственной важности — и вуа-ля — перед тобой раскрывается кладезь полезных (и не очень) знаний.
— …а главное — вовремя заметить симптомы! — закончил, тем временем, Перси свой страшный рассказ о последствиях неправильного питания.
Гарри тут же воспользовалась возникшей паузой, чтобы направить его поток откровений в нужное русло.
— Ты так интересно рассказываешь, Перси! Я вот никогда не задумывалась о таких вещах, но теперь понимаю, как это важно. И ты так много знаешь! Я думаю, ты был бы замечательным учителем!
— Спасибо, — он искренне улыбнулся. — Но вообще-то я планирую сделать карьеру в министерстве. Начну с малого — устроюсь секретарем, чьи-нибудь ассистентом, да хоть курьером! Главное — оказаться внутри. А уж там я свой шанс не упущу, будь уверена!
— О, я в этом даже не сомневаюсь, — заверила его Гарри. — Скажи, а какие ещё профессии есть в волшебном мире? Я ведь выросла у магглов, очень мало знаю о магической Британии. Кем твои родители работают, например?
Перси слегка поморщился.
— Отец — начальник отдела по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов, — пробормотал он без особой гордости. — А мать занимается домом и семьей, нас ведь у неё семеро, больше ни на что времени не остаётся… Билл, мой старший брат, работает по контракту в египетском отделении «Гринготтс», а Чарли в драконьем заповеднике в Румынии.
— А знакомые? — живо поинтересовалась Гарри. — У вашей семьи наверняка куча друзей…
— Не так много, на самом деле, — пожал плечами Перси. — Только Лавгуды — они наши соседи, у них свой журнал. «Придира» называется. Ну, и Поттеры…
— Поттеры — это те, которые входили в состав Ордена Феникса? — Гарри широко распахнула глаза. — Я читала старые газеты, искала материалы для эссе по истории магии.
— Да, Поттеры — герои войны. Джеймс — старший аврор, возглавляет оперативную группу лондонского отделения аврората. У вас это, если не ошибаюсь, называется полицией, — уточнил Перси и, получив подтверждающий кивок, продолжил: — А Лили, его жена, занимается зельями. У неё своя частная лаборатория, ей даже из министерства заказы поступают.
— Мне тоже нравятся зелья, — тут же сказала Гарри. — Кстати, я слышала, в волшебном мире часто профессия передаётся по наследству, это правда? Ну, например, Лонгботтомы — потомственные гербологи, а Сметвики — династия целителей…
— Такое встречается, но Поттеры — это не тот случай. Лили — магглорожденная, а почти все предки Джеймса были артефакторами, он нарушил семейную традицию, решив пойти в аврорат. Может, конечно, кто-то из детей захочет восстановить семейное дело… Хотя я слышал, что Карлус мечтает стать игроком сборной Англии по квиддичу.
— Карлус — это их сын? — уточнила Гарри, заставляя свой голос звучать спокойно.
— Старший, — подтвердил Перси. — Есть ещё младший — Флимонт, но ему всего шесть.
— Два мальчика, — тихо пробормотала Гарри.
Как и говорила МакГонагалл.
— Для волшебного рода, тем более древнего, очень важны наследники, — пояснил Перси, по-своему истолковав ее замечание, а потом спохватился: — Нет, ты не подумай, девочки это тоже хорошо! Вот моя мать, например, так хотела девочку, что не останавливалась, пока не родилась Джинни. Это моя младшая сестра, она поступит в Хогвартс в следующем году. И Лили Поттер, к слову, тоже говорила, что хотела бы иметь дочь. Я однажды слышал их разговор с мамой…
Гарри ощутила, как в горле появился горький комок. Слова Перси окончательно сбили ее с толку. Если Лили сожалеет о том, что у неё нет дочери, значит ли это, что она, Гарри, ошиблась? Может, все-таки, Поттеры не ее семья? Иначе как объяснить то, что никто не в курсе о рождении первенца? Или…
Или специально делают вид, что не в курсе. Но эта версия выглядела ещё более странной.
Нет, что-то здесь не сходится. Определенно, не сходится. Но что?
***
— … ты видел его лицо? Бледный, губы дрожат…
— … думала, бежать за мадам Помфри…
— … да-а, сдаёт старина Слагги…
— … в его-то возрасте! Сколько ему? Отдыхать давно пора…
Том шёл по коридору вместе с группой разновозрастных мальчиков и девочек с разных факультетов, почти не слушая их разговоров. У него самого в голове крутилась только одна мысль:
Что это вообще, к чертям собачьим, было?
А ведь начинался вечер вполне неплохо. На собрание клуба Том шёл в приподнятом настроении и с коробочкой засахаренных ананасов в качестве подарка профессору. Роберт Хиллиард, сам являвшийся участником клуба — именно он передал приглашение — сказал, что профессор их просто обожает, и Том тут же отправил сову родителям с просьбой прислать сладости.
Кто же мог подумать, что этот невинный жест произведёт на профессора такое сильное впечатление? Нет, Слагхорн ничего такого не сказал, принимая красивую коробочку с золотым узором. Но руки у него заметно тряслись, а в глазах металось что-то, очень похожее на панику.
Впрочем, как казалось Тому, ананасы были лишь мелочью, первой ласточкой. Потому что дальше началось что-то совсем странное.
Профессор нервничал. Буквально с того момента, как Том вошёл в просторную комнату с круглым столом посередине, Слагхорн не сводил с него пристального, настороженного взгляда, как если бы он был бомбой со сломанным часовым механизмом. Точно должна рвануть, но когда — боги ведают.
— Как вам в Хогвартсе, Том? — спросил он, представив остальным членам клуба нового участника.
— Мне здесь очень хорошо, сэр, — вежливо улыбнулся Том, а затем по какому-то наитию добавил: — Хогвартс для меня как дом. О таком я мог только мечтать.
Он и сам не понял, откуда появились эти несвойственные ему, словно бы чужие фразы. По лицу Слагхорна пробежала тень. И в тот же момент Том вдруг ощутил знакомое покалывание в висках. Подобное случалось и раньше, ещё до приезда в школу. В такие моменты ему казалось, что он каким-то непостижимым образом слышит, о чем думают люди вокруг. Будто до него долетали отголоски чужих мыслей и воспоминаний.
— Отрадно слышать, — медленно сказал профессор, сделав глоток чая из своей чашки. — Вы ведь росли у магглов, верно? Должно быть, вы удивились, когда узнали о существовании волшебства?
Том хотел было ответить, но тут в сознании вдруг вспыхнула отчетливая картинка: та же самая комната… все слегка размыто, будто не в фокусе… зато отчётливо видно его собственное лицо, так, как если бы он смотрел на себя со стороны… И тот, другой, он говорил, отвечая, кажется, на точно такой же вопрос. А сам Том, не осознавая до конца, что делает, повторял за ним:
— Я всегда чувствовал, что не такой, как все. Особенный. Я мог делать то, чего не могли другие. Я не знал, как это называется, но понимал, что во мне есть сила…
Чашка с громким звоном ударилась о блюдце, вырвав Тома из этого непонятного транса. Он увидел белое, как мел, лицо профессора, спешно поставившего на стол едва не выпавшую из рук чашку. Все остальные недоуменно переглядывались.
— Прошу прощения, — с нервной улыбкой пробормотал Слагхорн. — Я бываю таким рассеянным! Ну, а что же мы сидим? Не пора ли перекусить? Мисс Боббин, рекомендую попробовать эти гусиные медальоны, право, они на редкость удались!
Студенты оживились, занявшись наполнением своих тарелок. Том тоже положил себе что-то с ближайшего блюда, даже не разглядев. Сейчас он мог думать только о том, что с ним произошло пару минут назад.
Он видел себя… или, все-таки, нет? Ракурс был такой, будто он смотрел глазами профессора, так возможно ли, что мальчик был другим? Что если это был не он, а тот самый Том Реддл, учившийся в Хогвартсе полвека назад?
