Том был категорически против того, чтобы родителям рассказывали подробности его происхождения. Он не горел желанием становиться вторым Волдемортом, да и вообще предпочитал считать свои вспышки памяти чем-то, не относящимся к нему напрямую. Он знал, что родители обожают его, любил их сам, и ему этого было достаточно.

Дамблдор его позицию понял и принял, и обещал, что разговор будет касаться только Гарри.

Обещание он сдержал. Ник и Нора от рассказанной истории пришли в ужас. Им было очень жаль Гарри, они отчасти сочувствовали Поттерам, но больше всего они ужаснулись поступкам Дамблдора.

— Нет, ну это же надо! — возмущалась Нора поздним вечером в их с Ником спальне, думая, что дети давно спят. — Что за люди — эти волшебники?! Одни ребёнка черти-кому доверили, второй ее в больницу подкинул… Ну ладно, сразу же нашлась семья, вероятно, даже не без его участия, но дальше? Они что, не знали, что девочка помнит родную мать? Что из дома сбегает, чтобы ее найти?

— Ну, ты же видела этого Дамблдора, — проворчал в ответ Ник. — Что можно ждать от человека, который рассказывает ребёнку, что родители его бросили, лишь бы ребёнок перестал их искать. А ещё директор школы! Нет уж, пусть действительно в Америке учатся, может, там директор нормальный окажется.

Гарри стояла в коридоре, прислонившись спиной к стене и безучастно смотрела в темноту перед собой.

Лично ее поступки директора Дамблдора трогали мало. Кто он ей? По сути, совершенно чужой человек. Чужой человек, которому ее родители доверили судьбу своего ребёнка.

Нет, Гарри понимала, что им было больно. Что они хотели дать ей лучшую жизнь. Что хотели защитить. И, учитывая все обстоятельства, отправить ее в обычный мир было логично… Вот только чувства не поддаются логике.

А чувствовала Гарри именно то, о чем ей так часто говорили раньше. Что ее бросили. Да, потому что не видели другого выхода. Да, потому что хотели как лучше. Но все равно бросили.

***

С Поттерами она все же увиделась.

На следующий день к ней в окно постучалась сова с письмом и небольшим мешочком, привязанным к лапе. Внутри оказалось металлическое складное зеркальце, а в письме родители просили ее открыть зеркало и поговорить с ними.

Они были там. По ту сторону стекла. Объяснили, что зеркало — специальный артефакт для связи. Что так они смогут общаться.

Они вообще много чего говорили. Что любят ее. Что никогда больше не забудут. Что она — самая лучшая, и они безумно гордятся, что она выросла такой смелой и умной. А ещё они плакали — оба.

Гарри не плакала. Она смотрела на этих людей, которых так долго искала, с которыми мечтала встретиться, и… ничего не чувствовала. Просто слушала их и молчала, искренне не зная, что им ответить.

Любит ли она их? Она не знала. Эти люди больше не ассоциировались у неё с тёплыми детскими воспоминаниями, которыми она так дорожила. Они были… чужими.

— Эй, — голос Тома вырвал ее из странного оцепенения, в котором она находилась после разговора с родителями.

— Заходи, — она убрала зеркальце обратно в мешочек и положила на тумбочку.

Том вошёл, закрыв за собой дверь и сел рядом с ней на кровать. Некоторое время они молчали.

— Забавно, да? — наконец медленно произнёс он, глядя в окно. — Что мы с тобой оказались в одной семье. Такие… неудобные.

Эти его «неудобные» почему-то так смешно прозвучали, что Гарри неожиданно прыснула и расхохоталась. Том тоже рассмеялся. Несколько минут они хохотали, глядя друг на друга, и чувствовали, как их постепенно отпускает.

— Знаешь, — пробормотала Гарри, вытирая выступившие от смеха слёзы, — мне кажется, что оказаться в этой семье — лучшее, что со мной случилось в жизни.

Том вдруг очень серьезно посмотрел на неё.

— Да ты пессимистка!

— Почему? — не поняла Гарри.

— Ну я вот, лично, уверен, что лучшее у меня впереди, — ехидно усмехнувшись, пояснил он.

— Дурак, — Гарри снова засмеялась и легонько стукнула его по плечу.

— Дети! — дверь открылась, и в комнату заглянула Нора. — Вы все вещи собрали?

— Да! — хором отозвались они.

— А?..

— И точно все взяли, — добавила Гарри.

— И?..

— И это тоже взяли, — припечатал Том.

Нора попыталась изобразить на лице суровое выражение, но получалось у неё не очень.

— Издеваетесь, да? — она скрестила руки на груди. — Ну-ну, посмотрю я на вас, когда окажется, что что-нибудь важное вы все-таки забыли!

Дети переглянулись.

— Она в нас не верит, — трагическим шёпотом сказала Гарри.

— А ещё мать называется, — не менее трагически вздохнул Том.

— Ой, все! — Нора закатила глаза. — Я поняла! Я здесь никому не нужна! Пойду, заливать горе кофеином и заедать зефиром…

***

Через три дня по аэропорту Хитроу шла красивая семья из четырёх человек.

Представительный мужчина с веселыми морщинками в уголках глаз, элегантная женщина с невероятно живым и горящим предвкушением новой жизни взглядом, темноволосый мальчик и девочка с искренней, но немного грустной улыбкой. Помимо обычных чемоданов и сумок, они несли с собой клетку с ослепительно-белой вороной и небольшой террариум со змеей.

— Так, до нашего рейса ещё полтора часа! — Ник взглянул на табло. — Как насчёт перекусить и выпить чего-нибудь вкусного?

Возражающих не нашлось, и спустя пять минут семья сидела за круглым столиком в кафе.

— Гарри, — в голосе Норы радостное оживление смешивалось с тревогой, — ты не жалеешь, что мы уезжаем? Все же…

— Нет, — твердо ответила девочка, глядя на своих приемных родителей. — Я хочу уехать. Хочу начать все заново. Здесь… — она замялась на мгновение, вспомнив лежащий на дне чемодана мешочек с волшебным зеркалом, — меня ничего не держит.

— Я думаю, нас ждёт отличное приключение! — бодро сказал Ник. — Ну, а если вдруг в Штатах нам не понравится, мы ведь всегда можем вернуться! Так? — он потрепал сына по волосам.

Дети переглянулись и одновременно хмыкнули, а затем выдали хором:

— Мы сегодня оптимисты!

Нора удивленно моргнула, а потом рассмеялась.

— Гарри, ты, определенно, очень хорошо влияешь на Тома! — сквозь смех выговорила она. — Он научился шутить и улыбаться!

— Ага, и сбегать из дома, — едва слышно добавил Том так, чтобы не услышали родители.

А Гарри вдруг перестала улыбаться и очень серьезно посмотрела на свою семью.

— У меня к вам просьба, — негромко, но уверенно произнесла она. — Ко всем. Пожалуйста, не называйте меня больше так, как раньше. С сегодняшнего дня меня зовут Марго.