— Это на само задание — пять минут. А денежку вытрясти?

Кира вздохнула.

— Что, опять? Слушай, Поттер, ну почему именно у тебя постоянно возникают проблемы с оплатой?

— Да фиг знает, — тот дернул плечом. — Выгляжу я так, наверное.

— Выглядишь ты так, как будто тебя самого закапывать пора, — хмыкнула Кира, освидетельствовав его красные глаза и синяки под ними. — Опять всю ночь по лесу шатался?

— Не, я в мастерской был. Посох чинил.

— Что на этот раз? — Кира подняла бровь.

Поттер поморщился.

— Ну, я это… экспериментировал… не рассчитал немножко… Ерунда, короче, уже все в норме.

— В норме! — Кира закатила глаза. — Ты и норма — взаимоисключающие понятия! И почему у тебя вечно все не как у людей?

***

«Все не как у людей!» — к пятому году обучения в Академии эта фраза уже могла по праву считаться личным девизом Гарри Поттера.

Среди преподавателей за ним прочно закрепилось прозвище «ходячее недоразумение», вся мало-мальски разумная нежить в радиусе десяти миль в ужасе разбегалась при одном только упоминании его имени, Маркус Шин, утомившись бесконечно чинить артефакты, которые Гарри с завидным постоянством ухитрялся выводить из строя, в конце концов махнул рукой и быстренько обучил его основам своего дела, а друзья, ехидно хихикая, завели тетрадку забавных случаев из разряда «только с Поттером» и скрупулезно записывали туда все его художества.

Сам Поттер со всем этим давно смирился.

Ну что тут скажешь, если даже с пресловутой инициацией он умудрился вылететь по всем статьям?

Это мудреное слово, напрягавшее некромантов-неофитов и успевшее набить оскомину всем причастным к подготовке Поттера, в теории означало посвящение. Переход на новую ступень обучения, полное раскрытие потенциала и превращение обычного мага со способностями к некро в полноценного некроманта.

На деле же — это был масштабный, выведенный эмпирическим путем ритуал, в ходе которого плавно, постепенно, хоть и весьма болезненно, организм и сознание перестраивались под новую суть. Впечатления от инициации все описывали по разному. Перед кем-то открывались неведомые миры и знания, кому-то казалось, что он тонет или сражается, кто-то утверждал, что побывал в аду… Но сам ритуал при этом был выверенным и отточенным до последней запятой, а за процессом следила целая толпа преподавателей, готовых в случае чего скорректировать действия и помочь.

Но это если инициация плановая. Как у людей.

А существовала еще такая неприятная штука, как инициация стихийная. То бишь — случайная. В основном, такое происходило, когда юный некромант был вынужден защищать свою жизнь и неосознанно использовал внутренние резервы.

И вот в эту стихийно-случайную инициацию Поттер и вляпался за два дня до назначенной даты.

Самое смешное, что он сам толком не понял, как все произошло.

Помнил только, как врожденный синдром «шила в заднице» и атрофировавшийся на фоне скорой возможной смерти инстинкт самосохранения сподвигли его отправиться вместе с Грэмом и несколькими ребятами из группы «А» ночью в лес, чтобы опробовать невесть где вычитанное заклятие «зова».

По идее оно должно было призвать к магу животное — обычное или волшебное, которое впоследствии могло бы стать фамильяром.

Но то ли описание не соответствовало заклятию, то ли (что гораздо более вероятно) безмозглые первокурсники где-то накосячили, только вместо будущих фамильяров на их «зов» начала сползаться вся окрестная нежить, которой в Чернолесье водилось чуть больше, чем дофига.

Причем нежить была мало того, что неразумная (читай — неуправляемая), но и крайне агрессивная. И отбиться от нее, равно как и сбежать, у перепуганных первогодок не было ни единого шанса.

Последнее, что запомнил Поттер прежде, чем его накрыла темнота — ярко горящие глаза какой-то склизкой человекоподобной мерзости, возникшей прямо перед ним.

Очнулся он уже в Академии, в кабинете целителя Доннелли, куда уже спустя минуту после его пробуждения набился чуть ли не весь педсостав во главе с бледной, осунувшейся Кирой.

Воплей было…

У Поттера даже спустя пять лет от одних воспоминаний уши закладывало.

Выяснилось, что тогда в лесу у него в приступе паники случился мощнейший стихийный выброс, испепеливший приличное количество окружившей ребят нежити и поджегший несколько деревьев. Именно благодаря занявшемуся пожару, который заметили из окон замка, преподаватели и успели вытащить незадачливых исследователей прежде, чем до них добралась новая волна «призванных».

А Поттера этот выброс втянул в инициацию, которая, если верить календарю, длилась почти трое суток. И это вместо обычных пары часов…

Сам Поттер об этих трех днях не помнил вообще ничего. Казалось, вот он отключился в лесу, а в следующий миг уже открыл глаза в Академии. Даже обидно было, честное слово. А еще немножко смешно.

А вот Кире, вроде как ответственной за него, а потому чуть не поседевшей за эти дни, было почему-то совершенно не смешно.

Равно, как и остальным участникам ночного похода, которых заперли в замке на месяц и завалили исправительными работами так, что свободного времени у них оставалось — шесть часов на сон.

Поттер к ним, конечно, тоже присоединился, как только магистр Доннелли счел его состояние удовлетворительным, но на фоне постигшего его облегчения наказание показалось сущей ерундой.

Он выжил!

И даже ухитрился избежать всех тех ужасов, о которых рассказывали старшекурсники, а позже и друзья, один за другим успешно прошедшие нормальную, плановую инициацию.

Да еще и от неизвестного паразита избавился — тот, как и предрекали менталисты, «отвалился» сам. И только после этого Поттер понял, насколько сильно он мешал ему жить.

После окончательного выздоровления все стало как-то… легче. Почти исчезли проблемы с концентрацией, стабилизировался магический фон, полностью восстановилось физическое здоровье. Нет, конечно, под два метра ростом он не вымахал и косой сажени в плечах тоже не наблюдалось, но тут уж какие гены от родителей достались, с такими и живем.

А в остальном чудом не покинувшая его жизнь заиграла яркими красками.

И, учитывая, что инстинкт самосохранения к Поттеру так и не вернулся, заиграла она не только у него.

***

— Я так понимаю, это риторический вопрос? — Поттер смотрел на недовольную Киру и безуспешно пытался сообразить плохо работающим после бессонной ночи мозгом — где он накосячил на этот раз. По всему выходило, что нигде. Ну или его склероз все-таки решил ему изменить. После четвертой бесплодной попытки он наконец сдался. — А чего звали-то? Сегодня ж вроде выходной?

— Насчет выходного — это ты в точку, — Кира поморщилась. — С тобой жаждут поговорить.

Поттер моргнул, покосился на одну из замковых башен, в которой располагался кабинет ректора, и вопросительно посмотрел на наставницу. Та молча кивнула.

— Чего это? — озадачился Поттер.

И, надо сказать, было отчего.

С «милордом ректором» (как любила называть начальство Кира) — загадочным субъектом в плаще с капюшоном — он за все пять лет виделся от силы раза три.

Первый — в незабываемый день попадания в Академию, второй — после инициации, когда тот зашел навестить его (если, конечно, пришел-увидел-ушел можно так назвать), а третий — несколько месяцев назад. И то это была не встреча, просто Поттер, упражнявшийся во внутреннем дворе, внезапно заметил, что ректор наблюдает за ним с балкона.

И вот теперь этот таинственный человек (а человек ли?) вдруг возжелал с ним поговорить.

— А я знаю? — Кира поморщилась.

Но по ее сумеречному взгляду Поттер видел, что если она и не знает наверняка, то уж точно догадывается, зачем глава Академии вызывает его, и догадка эта ей совершенно не нравится.

— Это же не из-за взрыва, нет? — на всякий случай уточнил он.

С Алхимией у Поттера до сих пор наблюдались некоторые проблемы, что вовсе не умаляло его рвения поэкспериментировать в свободную минутку.