Осенним вечером по маленькому американскому городку шёл пожилой мужчина. Он брёл по главной улице ни с кем не здороваясь и никуда не заходя. Он шёл из библиотеки домой, где его ждала семья и горячий ужин. Свежая газета и кот в любимом кресле.

Каждый день мужчина сидел часами в библиотеке над своей книгой. Он перебирал свои заметки, фотографии, отчёты и сводки. Перебирал свою далёкую молодость.

– Павел Петрович!

Мужчина вздрогнул. Окликнули по-русски. Медленно развернулся:

–Вы русский, советский? Что Вам угодно?

– Я журналист.

Павел Петрович отвернулся и пошёл дальше. До дома оставалось совсем чуть-чуть. Он уже видел свет из окна своей кухни. Но молодой человек всё-таки догнал его:

– Я не советский. Павел Петрович, господин подполковник, посмотрите, это Ваше?

Старик достал из кармана пиджака футляр, вынул из него очки, взял старинный лист бумаги времён царской России и начал шевелить губами:

«Начальнику Штаба Первой Армии Генерал-лейтенанту Одишелидзе.

Общие сведения о противниках с 1 по 10 января 1917 года….»

Начальнику Штаба Первой Армии Генерал-лейтенанту Одишелидзе.

Общие сведения о противниках с 1 по 10 января 1917 года.

С началом войны в Германии на первый план выдвинулся вопрос продовольствия. В 1916 году Правительство ввело реквизицию продуктов в пользу имперских органов. Урожай пшеницы и ржи в 1915-16 годах оказался ниже нормы. В связи, с чем была установлена дневная норма потребления муки.

Разрешено изготовление хлеба с примесью картофельной муки и других картофельных фабрикатов. Все города ввели карточки на муку и картофель. Еженедельная норма потребления мяса доведена до 0,5 фунта в неделю. Карточки на мясо не гарантируют его выдачи. Молоко предоставляется только детям, больным и кормящим матерям.

То же самое с маслом и сахаром. Яйца выдаются по одной штуке в неделю на человека.

Германия ныне возлагает все свои надежды относительно окончания войны в свою пользу на свои подводные лодки и на эксплуатацию ошибок русской революции.

За Старшего адъютанта разведывательного отделения Штаба 1-й армии Подполковник Петровъ.

Петров допечатал сводку, приподнял лист, перечитал – «та-та-та…эксплуатацию ошибок русской революции». Хмыкнул, вроде без ошибок. Эх. Людей на фронте не хватает. Даже в разведке, даже простых секретарей или адъютантов. Вот и приходится Петрову самому печатать разведдонесения и проверять потом, как в гимназии. Вытащил копирки, а листы разложил в три папки. Взглянул на настенные часы – без пяти восемь – улыбнулся. Взял папки и направился в самый дальний кабинет по коридору, в штаб.

Прямо в коридоре, перед кабинетом сидел за широким столом адъютант начштаба Подполковник Гореев. Начштаба разведку любил и уважал, поэтому окружил себя «особой кодлой», как он любил говорить. Гореев, хоть все школы и прошёл, в полях не ползал и глотки врагам не резал. Но ум имел «академический», а потому и был при Начальнике Штаба.

Рядом с Гореевым, на стульчике дремал молодой капитан. В старой застиранной гимнастёрке, с потёртостями на локтях и коленях, в мятой фуражке на лице он беззаботно сопел, ничего не видя и не слыша.

Петров сначала хотел было прикрикнуть на молодого капитана. Но вовремя спохватился. Этим фронтовым контрразведчикам сейчас приходится не сладко. Да и не всякого капитана в штаб приглашают. Петров приподнял фуражку с лица капитана – на него улыбаясь, смотрел его товарищ по учёбе, а затем и по службе Андрей Давин.

Светловолосый, голубоглазый. Типичный француз сорока лет. Его прапрадед Жак Д’ Авин осел в России после 1812 года. Стал служить русской короне, был оценен и награждён. Пустил корни с русской крестьянкой. И весь его род вот уже сотню лет на страже «их величеств».

– Андрей! Ты чего здесь?

– Не могу сказать, вызвали без объяснения – Давин потёр руками лицо.

– Гореев, зачем вызвали то? – Петров кивнул на разведчика. Гореев мотнул головой – Начштаба приказал вызвать. Восходящую звезду русской контрразведки. Похоже, отвоевался.

– А что так?

– Узнаешь, – Гореев постучал в кабинет, – подполковник Петров.

Обернулся – Проходи.

В штабе сидели – Командующий 1-й Армии, генерал от кавалерии Литвинов, крепкий мужик с большущими усами, в простой гимнастёрке без орденов. Начальник Штаба, генерал-лейтенант Одишелидзе, с усами поменьше и неизвестный человек в гражданской одежде. Тоже с усами. Все трое сидели за большим столом.

– За старшего адъютанта разведотделения – начал было Петров.

– Вольно, садись – перебил его Литвинов – сводку позже. Петров сел за общий стол, снял фуражку.

– Знакомьтесь – Подполковник Петров, разведка штаба 1-й армии.

Петров вытянулся на стуле и кивнул. Литвинов и Одишелидзе знали его давно, с начала войны. А вот гражданский внимательно рассматривал Петрова, явно оценивая.

– Жандарм, – подумал Петров и по привычке отметил, – Волосы тёмные, зачёсаны назад. Усы большие, ухоженные. Начальство, лет пятидесяти, женат, по-видимому, дети. Чего это я? Какого чёрта? Полиция на фронте? Или Охранка? Зачем?

– Это Начальник Петроградского Охранного Отделения Константин Иванович Глобачёв – Литвинов словно услышал мысли Петрова – послушай его внимательно.

Глобачёв кивнул и начал – Ситуацию в стране вы знаете. Не сегодня-завтра царь отречётся от престола. Что дальше будет, одному богу известно. Но мы должны делать свою работу несмотря, ни на что.

Глобачёв встал, расстегнул пиджак, замолчал. Потом вздохнул и продолжил – Германский штаб планирует воспользоваться неразберихой, чтобы закончить войну в свою пользу. По данным агентуры в Петербурге ждут гостей с той стороны. Мы работаем по своим каналам, но нам нужна помощь военной разведки. Во-первых, против германского штаба должен воевать русский штаб. Во-вторых, нужны люди новые, ранее не светившиеся, не замеченные в связях с полицией и Охранкой. И знакомые с почерком германской разведки.

Именно поэтому я прибыл окольными путями, инкогнито и не в форме, а вот в таком вот маскараде – Глобачёв указал руками на свой вид и поклонился.

– Гореев!

Открылась дверь, Гореев отошёл в сторону, пропуская в кабинет разведчика. Давин, уже умывшийся, вошёл и встал как оловянный солдатик – Капитан Давин по Вашему приказанию прибыл!

– Вольно. Проходите, капитан – Давин присел за стол. С прямой спиной, короткие усы чуть вперёд – приготовился слушать задачу. Но никто с постановкой задач не спешил. Четверо, находящихся в кабинете, внимательно стали его рассматривать. Каждый по-разному. Гражданский осматривал пристально, будто искал что-то. Лицо, руки, форма, обувь – не пропустил ничего. Осмотром остался доволен. Улыбнулся в усы.

– Как баба на выданье – Давин вздохнул. Достал часы, посмотрел. Перевёл взгляд на своё начальство. Военные чины смотрели на него по-другому. Будто он в карты миллион выиграл или женился удачно. Наконец, «гляделки» закончились. Гражданский чин переглянулся с военными. Чуть поклонился.

– Ну что ж, господа – Литвинов встал из-за стола – моя работа на этом закончена. Внутриполитические сыскные дела это не наша прерогатива. От разведки 1-й армии будет капитан Давин, донесения от заграничной агентуры – подполковник Петров, армейское руководство – начштаба. В детали операции будут посвящены только присутствующие здесь. Литвинов, довольный, что удалось избежать «политических дел», откланялся.

Илья Зурабович Одишелидзе, начштаба Первой армии, сначала было открыл рот, но потом нахмурился и начал набивать трубку. Отношения армии и Охранки были, мягко говоря, натянутыми. Но все понимали – невозможно защищать границы родины, когда её грызут изнутри. Закурил трубки, придвинулся ближе к столу, приглашая всех к предметному разговору.