В кабинет вошла миловидная и довольно молодая женщина, которую Ван Вен пропустил мимо себя.

— Ваше высочество, — она присела в реверансе. — Хельга Хофф.

— Присаживайтесь, фрау Хофф, давайте будем считать, что о погоде мы уже поговорили. Где вы научились вести бухгалтерию?

— Мой отец служил аудитором при Первом банке Амстердама. Но он очень рано начал слепнуть, и, чтобы не потерять работу, был вынужден выучить меня разбираться в счетах и искать малейшие неточности в бухгалтерских книгах. А когда он умер, господин Ван Вен предложил мне стать его бухгалтером. Он однажды стал свидетелем, что я делаю практически всю работу по аудиту, которую он заказал у банка, когда заподозрил, что его партнер его обманывает.

— Вы представляете объем работы бухгалтера Ост-Индийской компании? — она вздрогнула и вскинула голову.

— Да, ваше высочество, и я уже говорила господину Ван Вену, что не справлюсь. Там нужен целый штат, человек двадцать, как минимум.

— У вас есть эти двадцать человек на примете? — я смотрел на нее, наклонив голову. — При условии, что все они будут слушать вас, как мать родную?

— Я... — она растерянно посмотрела на меня. — Да, я смогу таких предоставить вам. Вы хотите сами с ними разговаривать?

— Зачем мне с ними вообще разговаривать? — я удивленно посмотрел на нее. — Ван Вен передаст вам назначение в бухгалтерию, когда подготовит бумаги о создании данного отделения. Если вашим людям так удобно, пускай называются клерками, мне все равно. Вот вы отчитываться будете непосредственно передо мной. Каждый месяц — предоставлять большой доклад, а раз в год в приватной беседе. Вам необходимо будет приезжать в Петербург для этого. Ответственным я назначаю господина Ван Вена.

— Я не понимаю, ваше высочество, вы хотите сделать меня старшим бухгалтером Голландской Ост-Индийской компании? — я никогда не думал, что глаза человека могут так расширяться.

— Да, а что, с этим есть какие-то проблемы? Муж запрещает?

— Я не замужем, — тихо ответила она.

— Тогда готовьтесь принять все вот это и начинайте готовить отчет. Боюсь, работы вам предстоит... — я глаза закатил. — Да, не удивляйтесь, если найдете кучу злоупотреблений. Просто зафиксируйте каждое отдельными пунктами. Я сам буду решать, что делать с этими шалунами. Задачи бухгалтера мне объяснять вам не надо? — она молча покачала головой, все еще глядя на меня огромными глазами. — Отлично. Тогда, до свиданья. Это вам, — и я протянул ей ручку с металлическим пером. — Она автоматически зажала ее в руке и вышла, даже не сделав реверанс на прощанье. Я понимаю, шок, надеюсь, при нашей следующей встречи фрау или скорее фройлейн, исправится.

Отодвинув гроссбух в сторону, я вышел из-за стола и потянулся. Первичная работа сделана. Завтра в путь, а то я могу здесь до весны застрять.

— Ваше высочество, вы просто очаровательны сегодня, — Мария обернулась и слегка натянуто улыбнулась Джону Кармайклу, с которым сегодня не планировала встречаться. В последнее время англичанина было слишком много. Да еще и Бестужев начал оказывать ей знаки внимания, даже в разговорах игнорируя само существование Петра. После приема в английском посольстве, откуда Мария уехала рано, сославшись на головную боль, она сообщила Бестужеву, что до Нового года не намерена встречаться с английским послом. И вот сейчас эта встреча, в то время, когда у нее было запланировано такое важное мероприятие.

— Господин Кармайкл, какая неожиданная встреча, — протянула Мария, неосознанно подражая мужу, который мог одной интонацией показать, что человек ему неприятен, и долго беседовать с ним он не намерен. — Могу я поинтересоваться, как вы здесь оказались?

— О-о-о, — протянул Кармайкл. — О том, что вы, ваше высочество, сегодня лично открываете школу для девушек из небогатого дворянства и купеческих дочек, знает каждый житель и гость Петербурга. Все только об этом и говорят. — Мария обернулась, она приехала немного раньше, чем сама же назначила, и теперь зайти внутрь означало поставить Ольгу Касьянову, которую она выбрала в качестве начальницы гимназии, в неловкое положение. Сама Мария прекрасно знала, как это, пытаться судорожно доделать то, что казалось недоделанным, перед высочайшим визитом. — Со всем уважением, ваше высочество, хочу сказать — многие злые языки утверждают, что вы пытаетесь заниматься совсем не женским делом, да еще и девушек сбиваете со стези, которую им сам Господь определил.

— Ну что вы, разве заботиться и пытаться как-то облегчить жизнь детей — это не является богоугодным делом? А также самым что ни на есть женским делом, которое поручил ей Господь? — Мария почувствовала начинающуюся мигрень. В последнее время вокруг нее начали происходить какие-то нездоровые шевеления. Все более-менее значимые персоны пытались с ней встретиться, поговорить, чем-то помочь и дать совет, как же без этого. Юную княгиню все это безумно раздражало. К тому же она никак не могла понять, что всем этим людям от нее надо. Она не считала себя какой-то значимой персоной, влияния на императрицу у нее не было абсолютно никакого, а самое главное, рядом не было мужа, способного ее от всего защитить. Только сейчас она начала понимать, насколько сильно Петр огораживал ее, иной раз заслоняя собой от всех этих людей, вроде английского посла, который в последнее время ей шагу не дает ступить, чтобы не оказаться где-нибудь поблизости.

— Забота о детях? Вы так, ваше высочество, представляете себе заботу о этих несчастных девочках? — посол иронично улыбнулся, глядя на нее с отческой теплотой. Но как же фальшиво все это выглядело. Мария с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться.

— Конечно, разве забота о их будущем не является заботой о их благосостоянии в целом? — ну почему рядом нет никого, кто мог бы помочь ей осадить этого слизняка? Нет ни Петра, который бы даже разговаривать с ним не стал, нет Олсуфьева, который бы очень вежливо и безупречно увел бы его от нее, и с кроткой улыбкой великомученика посоветовал бы дождаться аудиенции Великого князя, прежде, чем приставать к его жене. Нет Петьки Румянцева, который нашел бы причину отвадить англичанина от нее, и Криббе находится рядом с Петром, но он даже не посмотрел бы на англичанина, потому что англичане в сферу интересов Петра не попадали, а Гюнтер, похоже, жил интересами своего молодого господина. И даже Штелин сказал, что не может ее сопровождать и присоединится позже. Неподалеку стоял Бестужев, которого Елизавета отрядила в качестве своего представителя, и охрана пребывала в растерянности, потому что могущественный вице-канцлер милостиво пропустил английского посла к княгине, и они не могли теперь вмешаться.

— И каким же образом вы заботитесь о их благосостоянии? — Кармайкл продолжал улыбаться.

Он никак не мог подобрать ключик к строптивой девчонке, которая все его попытки приблизиться и стать, если незаменимым, то, по крайней мере, кем-то, к чьим советам Мария прислушалась бы, старательно игнорировала, выказывая при этом к нему полнейшее пренебрежение. Сказать, что англичанин не привык к тому, что его игнорировали, ничего не сказать. Он привык к тому, что к его мнению прислушивались, и что сам вице-канцлер делал все, чтобы не потерять его расположение. А ему нужно было сделать все, чтобы попробовать на Великого князя, когда он вернется, и княгиня была вполне подходящим инструментом. Кармайкл не был знаком с Петром, но все, что он о нем слышал, еще с того времени, когда тот жил в Гольштинии, говорило о крайней податливости молодого князя, которую Англия вполне могла использовать в своих целях. И плевать, что кто-то пытался заикаться об обратном. Кармайкл был уверен, как и направляющий его лорд государственный секретарь Джон Картерет. Ведь всем было известно, что устами Картерета говорил его величество Георг, а его величество не мог ошибаться, не ошибся же он в своих оценках Елизаветы, которые сделал по докладам этого неудачника Мардефельда.

Плохо только, что Елизавета окружила себя советниками, которые относились к союзу с его страной довольно скептически, за исключением разве что Бестужева и преданных ему людей. Сейчас же у английского посла было очень ограничено время, во время которого он обязан был что-то сделать, прежде чем ирландское отродье Ласси с этим улыбчивым дьяволом Салтыковым не наворотили дел в Саксонии, да и в Пруссии, если уж быть совсем откровенным. Почему-то наличие в тех местах самого Петра никто не брал в расчет, считая, что мальчишка не действует самостоятельно.