Если бы это все огласили, то Никита Хрущев, лобызающийся с египетскими фашистами и давший заведомому арабу-фашисту Звезду Героя Советского Союза, совсем бы иначе выглядел. Впрочем, он и так отмочил много чего, но то, что эта история осталась за рамками, помогало сохранить ему свое реноме. Однако это все лирика, так сказать, вишенка на торте, а на деле в этой истории было еще много чего намешано. К примеру, немцы были вместе с японцами в антикоминтерновском пакте, однако они же стреляли в японцев и убивали их в дни Халхин-Гола. Мы понимали, что если японцы узнают об этом предательстве, то Советский Союз сможет избежать потенциальной войны на два фронта — против Германии и Японии одновременно. Вопрос весь был в том, каким образом об этом рассказать японской разведке?
Мы обещали немцам сохранить все это в тайне. Японский император, да и министр Тодзио, верили бесноватому фюреру и ненавидели наших. Мы не могли сами прийти к японским разведчикам и рассказать им про все, потому что они бы нам не поверили. Стало быть, нужно нам было сделать все так, чтобы японцы сами обнаружили истину, а для этого утечка должна была случиться у нас — на самом верху, чтобы все выглядело как взаправду. Японцы сами должны были у нас этот секрет выведать, а как было его до них донести, если все люди в подобных секретах сведущие, с нашей стороны были либо строевыми офицерами, которые бы не стали сами по себе общаться с японцами, либо потомственными родовичами, которые поколениями служили России, и для них предательство было немыслимо. Если бы я, к примеру, или мой сват Борис сами бы пошли к тем же японцам, они бы не приняли ни одного нашего слова на веру, то есть утечка должна была быть мотивированной и личностью изменника обусловленной. Поэтому-то меня, как потомственного шамана и знатока отношений между местною знатью, просили помочь с советом по поводу организации подобной утечки. А так как речь шла о предотвращении возможной войны на два фронта для моей Родины, сантиментам тут места не было.
В итоге я нашел «слабое звено» в ряду наших родовичей. Девятый род был нашим сродником и тоже считался, как и мы, «черным». «Черным» — значит «злым», способным богатеть и обладать различною мудростью. Девятка — это область Юго-Востока. Восток — это область Мудрости, а Юг — Порок и Богатство. Я — глава Третьего рода, мы сведущи в Мудрости и в том, что происходит с людьми после Смерти, или в том, что толкает людей на Смерть или иные удивительные поступки. Это потому, что мы род Северо-Востока, мы знаем «Ночь», «Тьму» и то, что толкает людей на такое, о чем они даже и не догадывались. Соответственно Шестой род Востока — это род «Господ Востока» и наших лучших учителей и врачей, а, стало быть, Девятка — это род Мудрости и Обогащения, связанного с низменными чертами нашей породы. Испокон веков Девятка контролировала торговлю водкой, наркотиками и доступными женщинами в наших краях. Они держали «дома свиданий» по всей дороге в Китай и были поэтому очень знатны и необычайно богаты. Особое же влияние они имели из-за того, что в Степи порой делать нечего, и тот, кто знает, кто с кем спит, — обладает определенной властью и немалым влиянием во все времена. Это всегда приводило к тому, что глава Девятого рода помимо того, что торговал опием, водкой и женщинами, вместе с этим был и начальником тайной полиции нашего хана — тайши, а в более поздние времена и начальником местного отделения жандармерии.
Соответственно, когда произошла революция, главному из местных жандармов было сложно улизнуть от большевиков и чекистов, поэтому они с женой еще в 1918 году были большевиками расстреляны. Однако от него остались после этого сын и целых четыре дочери. Надо сказать, что в отличие от прочих родов Девятый, безусловно, род Порока, и поэтому у них традиции всегда были особенными. Так, в этом роду главенство всегда шло не по мужской, а по женской линии. Связано это было именно с тем, что основной доход у Девятки был от торговли женщинами, а не водкой или же опием. Согласно обычаям, идущим от Ясы Чингисхана, монголам было запрещено торговать водкой между собой, и поэтому в их домах свиданий водку предлагали лишь китайцам и русским. Ну, по крайней мере, так декларировалось. Я не уверен, что именно порой происходило из-под полы. То же самое касалось и торговли опием. А вот женщин они предлагали сколько угодно и кому угодно. А раз работницы у вас женщины, то и работать во главе предприятия лучше женщине — меньше шансов, что ее соблазнят собственные же работницы. Из этого шел обычай, что всех дочерей в Девятом роду целенаправленно обучали разным обязанностям внутри семейного предприятия.
Так, самая старшая из дочерей, моя кузина Елена с младых ногтей училась руководить подобным домом терпимости. Поэтому, когда ее родителей большевики расстреляли, кузина моя легко стала первым секретарем Бурят-Монгольского обкома ВЛКСМ, и на этом посту она организовала из своих комсомолок лучшую на свете бригаду девиц по вызову, которые обслуживали местный обком партии и всех членов правительства. А в конце двадцатых, когда в наших краях началась повсеместная борьба с сифилисом, выяснилось, что все ее девицы были заражены сифилисом и перезаражали весь тогдашний обком и членов правительства. Кузину после этого арестовали и судили, но доказать, что она все это сделала с умыслом, тогда не смогли. Однако без протокола все слышали, что Лена говорила, как ненавидит она всю эту голытьбу, всех этих нищих аратов, которые брали у ее отца с матерью бутылку водки в долг до получки и долгов обычно не отдавали, а потом пришли и у нее на глазах расстреляли обоих, а весь дом их разграбили, и что, мол, и у первого секретаря, и у предсовмина в доме на посуде и столовом серебре метки ее дома, и это значит, что все большевики — воры и едят нынче с награбленного. Она говорила, что убили родителей ее без суда и без следствия не потому, что они торговали водкой или были жандармами, а просто потому, что у них были деньги и бывшего жандарма ограбить в дни революции проще. И за то, что они убили родителей ее без суда, ради выгоды, теперь все воры обречены сгнить заживо. Слов ее мы никому не передали, сами понимаете, что, как «социально чуждый» я не стану рассказывать давешнему арату слова моей столь же «социально чуждой» сестры, тем более, что и впрямь в гибели ее родителей были темные пятна. Как бы ни было, за свое преступление Елена Бадмаевна была осуждена по 58-й на 15 лет лагерей. Правда потом, в 1938 году, когда всех этих зараженных ею аратов, руководителей местной партии и правительства арестовывали, я нарочно просил показывать мне опись имущества арестованных. И вы знаете, на их тарелках и столовом серебре и впрямь стояли клейма и метки Девятого рода, так что, рассказывая, как все эти араты, которые меж собой были родственниками, якобы пришли убивать ее отца с матерью, ради того чтобы украсть все их состояние, троюродная сестра моя все хорошо знала и, возможно, и впрямь той ночью при всем этом присутствовала. Так что я не могу ее огульно судить. Не сомневаюсь, что она знала, что делает, когда посылала насквозь сифилисных комсомолок утешать местных глав партии. Но зная, что она рассказывала про ту страшную ночь и не обманывала меня, судить я ее не могу. В конце концов, любой мужчина обязан или хранить верность своей любимой, единственной, или залезать на красивую проститутку, но отвечать за этот поступок он должен сам. Нет разницы — член он при этом партии или же просто — член.
Да, чтобы не создать у вас превратного впечатления, расскажу, как с сестрою моей потом вышло. Когда началась Великая Отечественная, Елена Бадмаевна, которая к тому времени на поселении уже стала заслуженным ветеринаром республики, пришла к местным чекистам и просила направить ее на фронт, так как она обладала умениями, которые в целом, по ее мнению, были в Советском Союзе утрачены. Сперва ее подняли на смех, мол, у нас тут не империалистические времена и публичные дома для Красной армии даже в проекте не требуются, но кузина пояснила, что вовсе не это она имела в виду. В итоге ее из поселения выпустили, и она со своим калекой мужем — из западенцев, сосланных после 1939 года в Сибирь, и новорожденным сыном отправилась на родину к мужу и там быстро попала в оккупацию. А уже в оккупации она завербовалась с прочими украинками на работы в Германию и там из местных украинских девиц быстро создала превосходный бордель для офицеров немецкой армии. Бордель стал знаменит и пользовался среди фашистов большой популярностью, а троюродная сестра моя нашла способ то и дело слать на родину весточки про то, что пьяные немцы в постелях своим временным украинским подругам рассказывают. Когда война закончилась, Елена забрала мужа и сына и вернулась к нам сюда свой срок досиживать. И ей уже здесь снова на зоне вручали орден и пару медалей от секретного ведомства, как заслуженной работнице этого ведомства. Так что хоть и села она за свое преступление и надолго, но получилась эта отсидка «с перерывом на подвиг», а когда вышла, то назначили ее главным ветеринаром республики. В наших краях не забывают достойных.
