Гораздо больше меня интересовало другое.
- Вы живете в дупле?
Сестры переглянулись и рассмеялись.
- Мы живем друг в друге, - ответила Огнецвета. - Смотри!
На какое-то мгновение мне показалось, что у меня двоится в глазах. Передо мной стояли уже четыре сестры, и число их стремительно увеличивалось у меня на глазах в геометрической прогрессии. Целый лес сестер!
- Иди к нам в хоровод! - звали они, но мне хотелось чего-то более экстремального, чем водить с сестрами хороводы в лесу.
Не знаю, как мне могла прийти в голову такая безумная мысль. Наверное, действительно, во мне очень много от Джорданы или, скорее, наоборот, в ней от меня. Как бы то ни было, я решила сделать то, что не удалось ей - оседлать птицу счастья.
Я подкралась к ней сзади и - ап! - ухватила ее за хвост.
Три пера остались в моей руке, а птица страшно рассердилась и погналась за мной, как обезумевший страус, с явным намерением заклевать.
Спасло меня только дупло, достаточно вместительное для того, чтобы спрятать меня от наглой пернатой и достаточно узкое для того, чтобы она не проникла в него.
- Вот, смотри... - я протянула на ладони птице счастья кулон из дупла. - Я знаю, кто вас придумал.
Птица что-то примирительно проклокотала на своем языке - я не сильна в птичьем - и в знак прощения подставила мне спину, чем я не приминула воспользоваться, удобно устроившись на межкрыльях.
3
- Летим к океану! - приказываю я, и под нами мелькают цветочные долины и березовые рощи, пробегают стада оленей, пока, наконец, меня не накрывает соленой волной. Брызги рассыпаются о сапфировые скалы. Вдали плеяда разноцветных парусов - зеленые, желтые, синие, красные. Голубые сливаются с цветом волны, а лиловые зовут за собой в таинственные дали, где мы встретим дельфинов.
Я шепчу своей птице, что хочу на корабль, и мы опускаемся на просторную палубу.
Сверкая на солнце, лилово-серебристые паруса как будто соперничают блеском с океаном, и потому он так волнуется, шумит. Кажется, на корабле никого нет, кроме меня и капитана.
- Остров справа по борту, - подмигивает мне человек за штурвалам, и мы причаливаем к берегу. - Там тебя давно уже заждались.
Птица счастья услужливо подставила мне спинку, видимо, поняв, что ей теперь никак не отделаться от меня, и мы полетели над островом, который только на первый взгляд казался необитаемым.
Среди скал стоял разноцветный, похожий на игрушечный, домик. Его дверь была такой маленькой, что я едва протиснулась в нее.
За столиком сидели мальчик и девочка. Дети если клубнику и пирожные.
-Неужели? - рассмеялась я, узнав своих придуманных старшего брата и сестру. Точнее, теперь-то я была гораздо старше, и это, похоже, их обоих очень расстроило.
- Ты стала взрослой... - грустно сказала Мариэлла, - мне жаль, что с тобой случилось такое несчастье, но, к сожалению, здесь мы не можем тебе помочь. Так что... нам пришлось найти себе новых друзей, они приплывают к нам с капитаном с соседних островов, не можем же мы дружить с женщиной.
- Да, я вас понимаю, - мне оставалось только вздохнуть. - И все же не забывайте обо мне... ну, той девочке, которой я когда-то была, а я напишу о вас сказку для детей, и у вас появится еще много-много новых друзей. Я все равно рада нашей встрече.
- Мы тоже, - вздохнул Ив.
Мне оставалось только вернуться на корабль, но он уже отчалил без нас. Но к счастью, простите за тавтологию, у меня была птица счастья, которой ничего не стоило долететь до берега. Но сначала мы приземлились на еще одном острове, показавшемся мне сверху необычайно симпатичным. Таким он и был.
4
На острове росли такие огромные дубы, о которых мечтают поэты и художники, но две тысячи лет живут разве только оливы. Но этим деревьям в желтоватых колокольчиках желудей было ничуть не меньше.
Деревья-стражники. Стражники тишины.
Здесь была какая-то совершенно особенная тишина. Умиротворение, которое никто никогда не потревожит, его можно было бы взять за эталон и отправить на выставку в Париж. Если это можно проделать с куском чернозема, то почему нельзя с атмосферой?
Дело, вероятно, было в самом воздухе, голубоватом, наполненном солнечными бликами, он, как море, то и дело менял цвет, как будто невидимая кисть смешивала краски на палитре. И, кажется, будто из самого этого воздуха появились две прекрасных женских фигуры, а вовсе не вышли из-за дубов.
Почему-то я знала их имена. Златовласку звали как сорт винограда. Изабелла. И это имя удивительно ей шло. Вторую красавицу со светло-коричневыми волосами звали Оливия. На обоих были длинные черные одежды с капюшонами, похожие на одежды монахинь.
Глядя на них, я, кажется, осознала, что такое совершенная красота, настолько безукоризненно прекрасны были незнакомки.
- Мы прекрасны? - засмеялись, переглядываясь, девушки, которые, как оказалось, ко всему прочему умели еще и читать мысли. - Сразу видно, ты не видела Юнию.
- Кто это, Юния?
- Наша старшая сестра, - ответила Изабелла.
- Вы монахини?
