Мы с Джорданой опустились на белый диванчик в гостиной.

  - Смотри, вот... Ты же знаешь, что я увлекаюсь фотографией.

  Я фыркнула. Еще бы, мне не знать.

  - Смотри. Мои снежные розы. Целый альбом! Они всегда получаются разные.

  - Жалко, что я могу увидеть их только на фотографиях, - вздохнула я.

  - Почему? - удивилась Джордана. - Разве ты не останешься у нас до зимы?

  У меня не было ответа на этот вопрос, и я посмотрела на Александра, а он изучал что-то взглядом за окном.

  Я машинально последовала его примеру, и в который раз за... я не знаю, как обозначить этот отрезок времени, и есть ли оно здесь вообще... в общем, я снова не поверила глазам, потому что за окном шел снег. Точнее, не шел, а валил, как в самый сказочный Новый год, который только можно изобразить на праздничной открытке.

  - Снег! Снег! - кричит, как ребенок, Джордана и выбегает во двор. Мне тоже хочется кричать, смеяться и бежать, но непосредственность Джорданы если и присутствует во мне, то только в зачаточном состоянии и, снисходительно улыбаясь, я неспеша выхожу на улицу, где Джордана задумчиво собирает слипшиеся хлопья в ладони.

  Мокрый снег - такая радость для ее утонченно- бунтарской натуры, особенно в конце сентября, когда созревают яблоки.

  Или нет, ведь за лесом цветет сирень. Березы в нежной зелени.

  Значит, май - предвестник лета.

  Времена года перепутались, смешались, как грибы в лукошке - вынимай любой наугад.

  Я хочу написать мухомор. Он ведь очень красив, куда эффектнее, чем белый гриб или какой-нибудь рыжик.

  Нереально красивый гриб мухомор.

  Окраской он похож на божью коровку. Окрас один и тот же и такая разная суть. В природе так часто бывает. Те же тигры и пчелы в полосатой форме сухопутных моряков.

  Да, я напишу коровку, пролетающую над мухомором. Маслом на холсте или, может быть, акрилом, я не знаю. Но мне хочется иметь в моем временном доме, если я, конечно, в него еще вернусь, такой сюжет в белой раме.

  И дубраву, чтобы всем деревьям было по две тысячи лет. Но где же такую найти?

  И зеленую розу в бокале. Бокалы и розы я писать уже умею.

  - Я же не показала тебе моих деток! - возвращает меня из той, прежней реальности Джордана.

  - У вас с Джастином есть уже дети? - радуюсь за них.

  Джордана нетерпеливо тянет меня в глубь сада.

  Осторожно смахивает с цветов снег и дышит на зеленые лепестки, так что от ее дыхания с них скатываются росинки.

  - Зеленые розы! - я уже не пытаюсь сдерживать восторг и показаться Джорданне наивной. Я вижу отражение собственной радости в глазах Александра, и прошлое и будущее уже не имеют значения.

  - Я знала, они тебе понравятся! В снегу они еще красивее, чем в траве.

  Снег, впрочем, быстро растаял, оставив росинки на лепестках.

  - А что начинается там, где кончается яблоневый лес? - спросила я Джорданну.

  - Он не кончается, а переходит в дубраву. Она уже часть бабьего царства.

  - Но я не придумывала никакого бабьего царства...

  - Мало ли выдумщиков!

  - Много, - согласилась я. - Значит, наверняка, здесь есть и дельфины.

  - Есть... Но ты же знаешь сама, встретить дельфина непросто. И как я надолго оставлю свой сад? Красоту надо поддерживать постоянно. Разве не ты меня этому научила?

  - Почему обязательно надолго? Есть же самолеты, наконец. Где здесь ближайший аэропорт?

  Джордана истерически захохотала. Да, я же сама поместила ее подальше от благ цивилизации.

  - Смотри! - неожиданно нашла я выход.

  В небе появились две девушки в русских костюмах, восседавшие на больших, как телята, птицах, с ярким многоцветным оперением и коронами-хохолками. Нет, они не похожи ни на павлинов, ни на фазанов, ни на жар-птиц, какими их изображают в книгах. Скорее, на лебедей неизвестной породы.

  - Ты могла бы полететь, как они, на птицах.

  - Это птицы сестер, - вздохнула Джорданна. - Они похлеще самого норовистого жеребца.

  - Значит, ты уже пыталась?..

  По выражению лица Джорданны я поняла, что вопрос глупый и риторический. Разумеется, она пыталась и не раз.

  Неожиданно одна из птиц опустилась совсем низко над нами, и я оказалась в ее цепких лапах прежде, чем успела вскрикнуть, и мы поднялись высоко над лесом.

  За дубравой простирались города, похожие на старинные русские, с сияющими на солнце куполами.

  Но мы не долетели до них, приземлились в чаще дубравы у дуплистого старого дерева.

  - Здесь наш с Огнецветой дом, - показала на него, изящно повернув кисть ладонью вверх девушка в зеленой косынке и сарафане такого же цвета, усеянном ромашками.

  У меня не было нужды спрашивать ее имя. Я точно знала его. Дариэл.