И, он мне, как бы говорит:

– И сегодня лодка – это моя келья. В этот раз я пошел в океан, чтобы шесть месяцев одному мне молиться. Это и есть моя главная цель.

И я, как бы ему вторю:

– В этих его откровениях и есть цель всей его скитальческой, как инока бездомного жизни: чтобы ему одному молится, соприкасаясь только с невероятной мощью самой вечной даже земной Природы, понимая и, чтобы понимать настолько уникальна сама наша жизнь и настолько бренно пред нею то привнесенное нашей Цивилизацией всё другое: и даже то земное наше несметное у кого-то богатство, и вероятно, мнение других именно сегодня и даже о тебе, и понятно твое служебное или карьерное положение в самом обществе пусть и самое высокое, и самое высокооплачиваемое.

И только, когда Федора Конюхова рукоположили в священники, а Я, так полагаю, он смог понять всё своё земное божественное изначальное предназначение. И, когда я вижу молодого священника только, что окончившего семинарию, пусть и там, в подмосковном так намоленном Сергиев Посаде или в другом известном мне монастыре в том же в Белгороде, то уж точно понимаю я и уверен в этом своём понимании, что, чтобы нести именно ко мне слово Божие тому юному может и безусому иноку, надо свершить в своей жизни и на своём земном пути, и даже пережить в душе своей, как бы и смиренной не одно вот такое долгое и такое одинокое, как и сам путешественник, одиночка, каким и есть Федор Конюхов, и еще ему бы совершить божественное по Земле путешествие, чтобы иметь хоть какое-то моральное внутреннее право нести к нам то слово божье, которому его естественно тщательно и долго может на протяжении пяти лет учили в его семинарии или даже в духовной православной академии, заставляя бить свои поклоны и заучивая все догмы, и догматы. Но от того ближе к Богу тот инок не стал в силу возраста своего и в силу его по самой жизни прожитой им неопытности и даже, духовной всей слабости духа его, не способного еще и противостоять вот натиску всего нашего безмерного Тихого океана. А еще, чтобы самому знать, и самому соприкоснуться с душою своею и даже с той нашей всею вечностью, как это многажды делал тот же Федор Конюхов в только его личном странника земного одиночестве, вне реальной и даже скорой помощи других каждодневно и ежеминутно, только превозмогая самого себя, показывая нам всю недюжинную силу своего человеческого одухотворенного близостью к Богу нашему его внутреннего духа и всю его невероятную душевную мощь, по преодолению снова самого же себя. А также, показывая своим трудом её величие и те скрытые сказочные резервы невероятной нашей выносливости, которые только из моего уютного сегодня, и могут быть нами всеми сегодня оценены, и еще всеми нами глубоко как-то еще и затем в кабинетной тиши нами и мною осмыслены…

– И сегодня лодка – это моя келья, повторяет только для меня своё заклинание Федор Конюхов и продолжает. – В этот раз я пошел в океан, чтобы шесть месяцев молится. Это и есть моя главная цель жизни – говорит вновь Федор именно мне эти свои проникновенные слова и даже тому юному семинаристу и отроку, которому требуется сходить не в одно вот такое путешествие, чтобы одному ему истово и ежечасно да и ежеминутно молиться не за жизнь свою, а за наше светлое будущее.

– Чтобы молится! – говорю теперь уверенно я.

Так как, находясь наедине с Природою невозможно с нею ему не слиться и невозможно не ощутить все её надприродное Величие, всю её необычную Силу и даже надкосмическую всю Мощь…

И вот, каждый из нас должен хоть когда-то в своей жизни построить ту свою одну единственную лодку, или даже одну лодчонку, чтобы именно в ней и каждодневно упорно, и настойчиво нам там молится, и не обязательно одному, и, естественно, путешествовать и каждодневно преодолевать, а для этого, как и сам Федор Конюхов, мы должны вот на протяжении многих и многих лет напряженно трудиться над душой своею и даже над всеми соблазнами земными, чтобы полностью, как настоящего подневольного раба высвободить себя, и высвободить все те может быть ничем неограниченные наши внутренние силы, которые от рождения нашего, заложены в тело наше бренное по природе изначальной нашей. А именно для этого надо, прежде всего, поверить в силу духа именно своего, а не твоего или нашего! Именно он наш дух и его вера нам дает жизнь нашу, и даже настоящее, ощущение полной сбалансированности мира всего, и даже всего Космоса вокруг нас такого безмерного и такого еще нами неразгаданного. И, воспринимать его и мир наш, и весь тот Космос мы должны именно таким, каким мы его видим, а уж затем кожей своею или проприорецепторами мы, ощущаем нисколько, не пытаясь, как и сам Федор Конюхов его как-то побороть или даже преобразовать, а только воедино слившись с ним, плыть по волнам его бесконечным, которые нисколько не такие уж и, как оказывается враждебные, и которые еще, как нас поддерживают на плаву или даже по жизни нашей ласкают так нас каждодневно поддерживая нас своей молитвою и своею всей силой, упреждая и предупреждая нас на пути нашем всём земном.

И уже, не зависит индус ли я, истинный по крови половец и одновременно нынешний христианин ли я, или даже преданный из их Тибета я буддист, идущий босыми ногами по камням и идущий по смерзшемуся снегу высоких-превысоких только моих этих для кого-то неприступных самых высоченных в мире гор Гималаев.

И только теперь я повторяюсь обо всём символизме веры нашей и еще об их

многоликом боге Будде.

И, вот мы, разговаривая бесконечно о супрематичном «Черном квадрате» Малевича Казимира, и почти бесконечно теперь, говоря о цене и всей его того «Черного квадрата» и всей символичности цены его, а также так долго рассуждая о жизни и о бессмертии, а еще о вечности и нашей той земной всегдашней нашей конечности, и о вере нашей, мы с Вами ведь, вместе с тем живем довольно таки конкретными событиями, распределенными во Времени моём и даже, конкретными понятиями, чего нет, к примеру, в недалеком от нас Тибете, в том таком далеком от нашей полуостровной, омываемой водами Тихого океана и еще штормового Берингова моря Камчатки, откуда беседу эту я свою поездную веду, находясь один еще и в том скором фирменном поезде номер №029, отправившемся по расписанию кем-то составленном и соотнесенным с другими поездами и с другими московскими вокзалами с Павелецкого вокзала под вечер в 22-10 или даже чуточку позже.

Они, там высоко в горах Тибета, будучи как и наш Килпалин Кирилл и Этьенна Павел на их Тополевке будучи, оторванными от Цивилизации, или мне это только кажется, что именно они оторванные от меня и оторванные от нас всех. Но они там, даже окружающий их Мир воспринимают чрез свою и через их личную призму мировоззрения вовсе иначе, чем все мы славяне и одновременно в душе истые христиане, так как события только их жизни нисколько не привязаны, ни к какой-то конкретной дате, а довольно таки плавно, перетекают одно в другое, даже новый 2015 год, который я вот с семьей отмечаю уже седьмой день по христианскому обычаю, так как у нас идут все рождественские выходные, а у них даже это не какое-то конкретное число в нашем численном календаре, а цепочка особых, чередующихся церемоний, растянутых на несколько длинных месяцев.

Так как, когда их Будда начал проповедовать, то ученики шести монахов аскетов покинули своих наставников именно ради него. Те же монахи аскеты возненавидели Будду и стали прилюдно издеваться над ним. Чтобы проучить насмешников, Будда пообещал в течение 15 дней, как и наш Иисус Христос на протяжении 7 дней творить свои чудеса: по одному в день. После исполнения чудес в Тибете всё же, признали учение Будды.

И теперь каждый Новый год здесь начинается с вспоминания этих его Будды чудес:

1-й день. Будда воткнул в землю зубочистку, и из неё выросло дерево с огромными плодами, заслонившее своей кроной небосвод, Солнце и Луну.

2-ой день. Мановением руки Будда сотворил по обеим сторонам от себя высокие горы с растущими на них фруктовыми деревьями.