В течение первых трех месяцев голода население выживало, получая примерно треть необходимого количества калорий в день, но с ноября запасы истощились, и еда делилась из расчета чуть больше пятисот килокалорий на человека в день. Люди делали все, что могли, чтобы преодолеть голод, и отчаяние подстегивало их воображение: варили дома луковицы тюльпанов, чтобы съесть, или делали из них что-то наподобие муки, из которой потом готовили кашу и печенье. Надо ли говорить, что вкус такой еды оставлял желать лучшего. Конечно, не осталось никаких домашних питомцев: любое животное, которое не требовалось для каких-либо работ или умирало от старости, немедленно разбиралось на кусочки прямо на улице голодными жителями городов.

Все попытки стран-союзников доставить провиант голодающим были тщетны. Только шведскому правительству удалось тайно переправить муку, так что голландские пекари подпольно производили так называемый шведский хлеб, хотя выпекался он на голландской территории. Однако голландцы вынуждены были бороться не только с голодом, но еще и с холодом суровой зимы того года, так как не было и топлива: ни дерева, ни угля для отопления домов (немцы перекрыли железнодорожные пути, по которым шли поставки угля в города). Поэтому люди, отчаявшись, заходили в парки в поисках уже даже не деревьев, а любого предмета, который будет гореть. В интернете можно найти огромное количество душераздирающих фотографий, запечатлевших тот страшный период. На некоторых из них люди, взрослые и дети, вырывают шпалы из железнодорожного полотна, чтобы поджечь их.

Голод 1944–1945 годов был жестоким, особенно он повлиял на детей и беременных женщин, хотя, как мы позже убедимся, имел совершенно разные последствия для беременных на первом триместре и тех, что были на втором или третьем: сейчас мы уже знаем, что недостаток питания по-разному влияет на плод в зависимости от срока беременности.

7 мая 1945 года вермахт наконец оставил Нидерланды, за время оккупации были истреблены сотни тысяч человек: люди были казнены, отправлены в концлагеря, из которых многие не вернулись (как юная Анна Франк), или погибли из-за недостатка питания и его последствий.

После окончательной победы союзников над нацистским режимом жизнь понемногу возвращалась на круги своя, и еда начала появляться во всех уголках страны за довольно короткий промежуток времени. Однако многие дети, рожденные и выращенные в условиях голода, не росли теми же темпами, как обычно росли дети, принадлежащие к голландской нации — «обладательнице» самых рослых людей в мире: несмотря на то что в течение всей жизни они следовали калорийной диете Западной Европы, они сохраняли свою худобу и низкий рост. Сейчас объясним почему.

Потому что в их клетках осталась химическая память, эпигенетический дефект, который не позволял им поправляться. В течение нескольких месяцев их организм адаптировался выживать с минимумом энергии, а когда все закончилось, продемонстрировал, что не оставит так легко эту привычку, несмотря на то что впоследствии располагал более чем достаточным количеством еды.

С точки зрения эпигенетики известно, что у этих детей голод вызвал аномальное метилирование гена ИФР-2 (инсулиноподобный фактор роста-2), ключевого белка в развитии плода. Напомним, что метилирование — основной процесс, «включающий» или «выключающий» гены.

Подобные исторические катастрофы, связанные с голодом, в Сомали, Китае (в период «культурной революции» Мао) и России, возможно, оставили похожий эпигенетический след у людей, которые их пережили, но голландский голод 1944–1945 годов является самым изученным и задокументированным благодаря скрупулезности и тщательности ведения медицинских архивов того периода.

Чтобы ответить на этот вопрос, а также дополнить ответ, который мы дали в предыдущем разделе, необходимо углубиться в утверждение, которое мы только что сделали. Оно напрямую связано с причинами разного влияния голода на беременных женщин в зависимости от триместра. Для начала расскажем о первых ученых, исследовавших влияние этого всеразрушающего голода, Мервине Сассере и Зене Стейн, супружеской паре южноафриканских врачей-эпидемиологов, которые пытались изучить неврологические последствия у плода, вызванные недоеданием матери во время беременности. Для эксперимента им нужна была значимая группа испытуемых, которые бы пострадали от плохого питания в утробе матери, затем ученые вели бы наблюдение за их потомками. Естественно, эксперименты такого рода на людях исключены, поэтому ученые использовали животных, пока на них не снизошло озарение: голландский голод снабдил их всеми материалами, необходимыми для проведения исследования! Нидерланды были развитой страной: население обычно не испытывало трудностей с питанием, но продолжительное время люди страдали от сурового голода, затем прежний режим питания был восстановлен. Самым ценным для ученых оказалось то, что, благодаря высокой степени развития общества в целом и системы здравоохранения в частности, осталась очень подробная медицинская документация, регистрировавшая всех новорожденных и их дальнейшее развитие. Кроме того, так как условия голода были разными на севере и на юге страны, удалось сравнить детей, рожденных в самый разгар голода, с теми, кто почти не пострадал, но жил в тех же самых регионах.

Благодаря точности и тщательности голландской системы регистрации, которая хранила бесценные данные десятки лет, а также другим реестрам (например, военным), содержавшим карточки с информацией о состоянии здоровья всех мужчин призывного возраста, Мервин и Зена смогли собрать статистику, которая позволила с предельной точностью отследить эволюцию «детей голода» и дала возможность ученым сделать важные выводы. В течение десятилетий после войны другие исследователи собрали немало доказательств правильности их выводов и продолжили развивать их исследования на базе новых открытий в области перинатальной медицины.

Считается, что во время голодной зимы на севере Голландии проживало примерно сорок тысяч беременных женщин— это очень широкое поле для исследования. Было сделано множество важных открытий, но самое удивительное из них доказало зависимость состояния здоровья взрослых от срока беременности, на котором их матери пережили острую нехватку пищи.

Выяснилось, что дети женщин, которые во время «голодной зимы» были на первом триместре беременности, при появлении на свет с совершенно нормальным весом (напомним, что, когда они родились, страна уже преодолела ситуацию нехватки пищи), в зрелом возрасте имели склонность к ожирению, а также к сердечно-сосудистым заболеваниям и депрессии; процент дорожных аварий с их участием был высоким, а производительность и успехи на работе, наоборот, довольно скромными. Кроме того, у женщин была выявлена большая вероятность заболеть раком того же органа, который диагностировали у их матерей.

С другой стороны, согласно результатам исследования 2003 года, дети, чьи матери пережили голод на втором триместре беременности, при рождении обладали нормальным весом и во взрослом возрасте были более подвержены шизофрении и неврологическим отклонениям.

Что касается матерей, которые пережили голод на третьем триместре беременности, их дети, естественно, родились с недобором веса, хотя впоследствии он нормализовался. Однако во взрослом возрасте многие страдали от диабета, были менее подвержены ожирению и не достигали большого роста. Их дети, в свою очередь, тоже были необычно маленькими. То есть, несмотря на то что еды у них было предостаточно, они не полнели, как будто их тела так никогда полностью и не оправились от той ужасной голодной зимы, той самой Hongerwinter.

Хотя при рождении дети, чьи матери пережили голодную зиму во время первого триместра беременности, казались совершенно здоровыми, именно они пострадали больше всего из-за того, что их внутриутробное развитие в течение первых трех месяцев (в настоящее время доказано, что этот период является самым важным, несмотря на малый размер плода) подверглось воздействию голода, и эта «метка» осталась с ними на всю жизнь. Это связано с так называемой теорией экономного фенотипа, сформулированной в 1989 году доктором Дэвидом Баркером, который изучал механизмы адаптации плода в определенных экстремальных условиях. Если мать недоедает, организм плода сохраняет память об этом внутриутробном опыте и, соответственно, задействует адаптационные механизмы, включающиеся с целью выжить в борьбе с нехваткой питания. Эти механизмы работают на метаболизм, развивающийся таким образом, чтобы автоматически быть нацеленным на накопление калорий, избежание чрезмерных нагрузок и, в конечном счете, сохранение и без того скудных ресурсов. Однако эти дети родились в мире, где уже не было голода, и их организм, привыкший копить запасы, отреагировал на изобилие быстрым ростом, полнея до ожирения и заставляя сердце прикладывать чрезмерные усилия, ведь с самого начала развития оно привыкло работать с низкой скоростью. Именно так в их случае возникали сердечная недостаточность и ожирение (не потому, что они слишком много ели, а потому, что нормальное количество еды для них было излишним само по себе из-за экономного фенотипа).