Жара в Москве Плавится в солнце вязкий асфальт, Тихо, собаки не лают, Красный гранит и черный базальт Тлен Ильича охраняют. Жара брусчатку смогла настичь Как дичь над цирка ареной, И рассыпается красный кирпич На толстых кремлевских стенах. Будто звучит погребальный звон Сквозь башен немых бойницы, И погружаются в вечный сон Редких прохожих лица. Манеж от идущих вмиг опустел – Время залечивать раны, Вновь растворяя марево тел В беззвучных струях фонтанов. Сыплются дни словно горсть песка, Утяжеляя бремя, Зависла над площадями тоска В тяжкое «смутное» время. Звезды на башнях тускло горят В небе бесцветно светлом. Красный гранит и черный наряд Светят огнем и пеплом. Утро перед Пасхой Какая тишь пред Воскресением Божьим, Берёзки в листьях прячут белый ствол, И только чуть рассеянный прохожий В такую рань резон бродить нашёл. Промыло ранней влагой все тропинки, Дождями окроплён пушистый лес, У речки две озябшие рябинки Хоронятся под ивовый навес. Пока ещё переживают стужи И холодов суровый приговор, Но с каждой Пасхой воскресают дружно, Выбрасывая лиственный узор. Они слегка застыли в дрёме сонной, Так неказист, застенчив их наряд, Но на ветвях, зимою оголённых, Надеждой красной бусинки горят. В промозглых днях, готовясь к Воскресению, Тепла рябины терпеливо ждут, Вновь оживают Божия творенья И птицы дружно ягоды клюют. Церковь в островах Застыло, слепя, златокружие, В прозрачной небесной глуши, На взгорье, что в дымке жемчужной, Нет звуков, мир замер в тиши. Лишь вьётся река, обнажая Песчаных откосов желтки, Игривой волною кусает, Скрутив завихренья в мотки. Свеча колокольни в сторонке – Возвышенный светлый обет, И стройной мелодией тонкой Под солнцем дрожит силуэт. Кокошников лёгкое кружево, В сиянье злачёном глава, Веками Грядущего Суженного Ждёт церковь, грустя, в Островах. Коль веры здесь теплится пламя, В сей край Возрожденье придёт, Вновь в мае с пасхальными днями Душа ожиданьем живёт. Вечер на Москве-реке
Тишина, серебряною рыбой Затаилась в заводях река, Рябь волны, мерцающей в изгибах, Ловит синей сетью облака. Берегами разбрелись строенья, Ночь скользит лисицей сквозь поля, И из тьмы кустов доносит пенье Ветерок шального соловья. Звонко загибает он коленца, Ведь недаром мастером слывёт, Будто в подвенечном полотенце Свой узор замысловато шьёт. Фонари светящейся цепочкой В отраженье кружат, словно хмель, Красный бакен вспыхивает точкой Там, где остров в темень спрятал мель. В ночь сверчки свою стрекочут требу, Не спугнуть заката благодать, И вздымает берег леса гребень, Чтобы к утру небо расчесать. Утро на Оке близ Голутвина Утро птичьим свистом заливалось, Плыл корабль неспешно, без затей, В зелени, где ночи тень закралась, Трель чеканил ранний соловей. В памяти, как встретилась однажды, Под сияньем лёгких облаков, Старая затопленная баржа, Ширь без края, даль без берегов. Возле мели, скрытой и опасной, Бакенщик фонарь сажал на штырь, Башни возвышал в узоре красном Старый православный монастырь. Пребывая в благости молебной, Затаился близь реки, притих, И века прошлись суровым гребнем, Кудри глав пригладив золотых. А Ока разлилась величаво, Колоколен, храмов вешний цвет, Главки золотые слева, справа Освящают воды русских рек. Осеянна древними крестами, Солнцем, гревшим реки и поля, Всласть светилась майскими цветами Благостная, добрая земля. Прощание с Константиново Вечер сумраком печали Скрыл в тумане звёздный плащ, Константиновские дали В дремоте Мещерских чащ. Колокольня грустью млеет, Тихо, ни души окрест, И так призрачно белеет На погосте божий крест. К снам вороны куролесят, Солнце за гору зашло, И забрался светлый месяц К лёгкой тучке под крыло. По просёлкам жались тени, Плыл в Оке вечерний свет, Поднимались вверх ступени К дому, где грустил поэт. Косогор зелёной гладью Разбежался по холмам, Может, вновь прибудет счастье, Чтоб вернуться в гости к вам. |
