Тригорское – Михайловское Я был здесь сорок лет назад Студентом юным и беспечным, И в круговерти бесконечной Теперь я новой встрече рад. Спешишь и, не жалея сил, Себя в пустое устремляешь, Хотя давно из детства знаешь: Сей мир поэта возрастил. Стихом наполнен этот край, Тем, что не ведает границы, И отлетает вдаль, как птица, В прелестных рифм незримый рай. Он полон воздухом, водой, Цветеньем трав и птичьим свистом Над кронами дерев ветвистых С густой искрящейся листвой. Поэта гений здесь бродил, И на аллеях просветленных Так светло, призрачно, влюбленно, Как будто с нами рядом жил. И если, сглазить я боюсь, Мне снова выпадет везенье, То в край его стихосложенья Я непременно возвращусь. О поездке в Пушкинские горы Нет, что-то не пишется здесь, Наверное Пушкина гений С нескромных моих упражнений Сбивает беспечную спесь. Поэт не простой рифмоплет, Экспромт сочинить может каждый, Но выпорхнет слово однажды И стих отправляет в полет. Ты ждешь этот случай, как свет, Что рифмой внезапно сверкает И искрою путь озаряет С безмолвия ночи в рассвет. И тот, кто так долго молчит, Вдруг жаждет обмолвиться снова, И чуткое редкое слово Раскатами грома звучит. Троицкий собор в Пскове В слиянье рек на крутизне высокой, У древней площади, где Кремль кружит кольцом, Вознесся храм, могучий, одинокий, Что белым голубем взлетает над крыльцом. Стоит на месте древнем, убеленном, В веках овеянном преданием седым, В четвертом бытии осуществленном, От Божьей Троицы посланием прямым. И главы запрокинув в вышину, Врагам внушает он земной и божий страх, Не смог его затронуть белизну В захабу загнанный коварный гордый лях. Тепло идет, как от горящих свечек, От барабанов с рядом стройных крепких глав, Сзывает церкви, как пастух овечек, Давно для Пскова самым главным храмом став. Вознесся на кресте распятый Спас, И в золотых лучах барочного дерзанья, Как воплощенье смысла мирозданья, Резной о семь рядов блестит иконостас. И колокол над вечностью гудит, В поток сливаются Великая и Пскова, В дозорных башнях время тихо спит, Пока тревожный бой их не разбудит снова. Первый день в Пскове
Влажным ветром обвевало лето, Ветви яблонь вес плодов прогнул, Флюгер башни, солнцем подогретый, Древний город в новый день тянул. Прошлое таилось за стенами, Новый быт пугал простых людей, И пустыми темными глазами Вдаль смотрели призраки вождей. Лошадь шла по мостовой неровной С челкой и слезами на глазах, А со старой площади церковной Бил поклоны праведный монах. Город пережил немало лиха, Божий гнев и дыбу палача, Но всегда в Мирожской церкви тихой Желтым светом теплилась свеча. Счастье близко не единым хлебом, Если ищут, может быть найдут, И под древним негасимым небом, Миром всем его прихода ждут. Псков Низко плыли в небе облака, Шли на запад, близкий и враждебный, И парил, глядясь издалека, Троицкий собор над краем бедным. Строил в череду лихих годин Крепости, церквей и башен главы Древний Псков, окрестный господин, Погруженный в сон прошедшей славы. Вкруг него, храня достойный град, Как кольцом прилаженные части, В плотный строй бессменных стражей ряд, Крепости – заслоны от напасти. Сонмы полчищ жадным острием В грудь его могучую вонзались И пожарищ тлеющих углем На крутых приступах рассыпались. Не сломил его коварный враг, Немцев, ляхов, шведов грозных тучи, Реял псковский православный стяг Над народом вольным и могучим. Годы трудной поступью прошли, Вкус их часто был зело не сладок, В прошлое столетье принесли Большевистских орд лихой порядок. Город затаился, в дрему впал, Но, проснувшись в новое ненастье, Жизнью славных воинов сломал Злобных немцев страшное напастье. Проходили беды чередой, Вмиг растаял призрак коммунизма, Вновь опутан нового бедой Город в сетях злого эгоизма. Сгинет беспределья темный мрак, В старый Псков достойный день вселится, Отойдет от стен коварный враг, Снова город к жизни возродится. Долго будем помнить твой наряд, Золото на куполах блестящих. Господи, храни сей древний град От врагов былых и настоящих. |
