Т: «Так могу ли я позвонить тебе?»

К: «Хорошо. Так и быть, но на минуту не больше».

Уже через секунду телефон мой затрезвонил. Я выдержала недолгую паузу, чтобы не подавать виду, будто я только и делала, что ждала его звонка. Выдохнула и приняла вызов, чувствуя, как все мои внутренности завибрировали.

— Я нашёл твои письма и прочитал каждое из них по четыре раза, кроме последнего, — почти неслышно произнёс, он громко сглотнул и прошептал: — Так паршиво мне ещё никогда не было.

Я слышала, как дрожал его голос. Возможно, ему и впрямь было не по себе от моих откровений. Не знаю, как бы я отреагировала на подобное. Знать, что у тебя было множество подсказок, буквально под носом, но ты безжалостно игнорировал каждую из них.

— Ты представить себе не можешь как паршиво мне было писать эти письма в пустоту, — слабым голосом ответила я, крепко сжимая телефон. — Я все эти годы общалась с твоей тенью, с твоим образом, который отпечатался в моём сознании.

Он некоторое время молчал, просто дышал в трубку, а я и этому была рада.

— Просить прощения недостаточно, знаю. Я теперь вечность должен буду ползать у твоих ног, чтобы вымолить прощение. Но и этого будет мало.

— Поэтому не стоит и пытаться, — сказала я против своей же воли.

— Нет, ещё как стоит! — возразил он. — Я надеюсь, у меня получится заслужить твоё прощение. Ты скоро сама во всём этом убедишься, но мне нужна твоя помощь.

— Помощь? От меня? Ты совсем уже?

— Не пыли! Мне просто нужен хороший репортёр!

— Кажется, Алина Андрейченко хороша в этом деле, да и не только в этом. Слышала, она неплохо раздвигает ноги! — прошипела я язвительным тоном.

— Крис, я клянусь тебе, что и пальцем к ней не притронулся, — застонал он, мне даже стало чуточку жаль его. — Собственно, мне и нужен журналист, чтобы разоблачить Алину. Я бы мог привлечь своего человека из Казани, но это будет слишком долго.

Так-так-так… Разоблачить Алину?

— Увы, я уже уволилась, но могу дать номер Саши Клиновой. Только зачем? Что ты задумал?

— Увидишь. Обещаю, скоро всё встанет на свои места.

Я продиктовала номер бывшей коллеги, а после повисло напряжённое молчание. Я не находила больше слов. В моей голове творилось что-то странное. Здравый смысл сдался и пропустил чувства вперёд в этой неравной гонке. Закралась мысль, что ещё немного и я признаюсь в том, что буду ждать его, как и обычно. Но вспомнив о том, что я только и делала, что находилась в режиме ожидания, я выбросила всё это из своей переполненной ненужными мыслями головы.

— Извини, Тим, мне пора.

Только я хотела отключиться, как услышала его возбуждённый голос.

— Крис?

— Да?

— Я люблю тебя.

Занавес.

Я тоже. Я тоже люблю тебя. Но себя я люблю больше!

Внутри меня вмиг всё снова перевернулось. Казалось, что я сплю и всё это лишь сон, какие мне порой снились. Ведь я не слышала подобных слов очень долгое время, а услышать их от Тимы сравнимо с гигантским цунами. Оно обрушилось на меня, сбивая с ног и заставляя барахтаться в своих же нескончаемых чувствах к нему.

— Спокойной ночи, Тима.

Как никогда я был уверен в своих силах и убеждён, что виновные вскоре понесут наказание.

Я выбрал самый изощрённый способ наказания из всех, что мне приходили в голову. И этот способ очень близко граничит с унижением. Зато он в полной мере обнажит коварную натуру Алины. Может быть это поможет ей встать на путь исправления, кто знает. Если она откажется от такого предложения или попытается скрыться от меня, то, так и быть, я обращусь в полицию. Меня уже ничем не остановить. Я пойду на всё, ради Крис и моего сына. Я доберусь до самого конца, независимо от того, через что мне нужно будет пройти. Даже путём всеобщего позора и осуждений. Плевать! Я доберусь до истины. Я же люблю их и не позволю кому-либо вмешиваться в нашу жизнь.

Как бы ни хотелось уезжать из Прокопьевска, но мне необходимо было поставить точку во всём этом хаосе, который окружал меня.

Я уже выходил из квартиры, но все мои планы спокойно добраться до Новосибирска мгновенно рухнули на бетонный пол. Они разбились на мелкие осколки, поскольку передо мной предстал папаша.

Нарисовался — фиг сотрёшь!

— … только не это, — буркнул я себе под нос.

— Тимофей, как хорошо, что ты дома, — нерешительно пролепетал он, остановившись напротив меня.

Выглядел он, как и всегда — безупречно. Правда, мне ли не знать, что под всей этой внешне идеальной оболочкой, скрывался не самый лучший человек. Одет он был с иголочки, в свой дорогущий деловой костюм. И как же мне было мерзко, когда он окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы. Я-то не вписывался в его прекрасный мир вычурности и богатства.

— Я уже не дома, — пытался обойти его, но он перегородил мне дорогу.

Я моментально напрягся, что аж челюсть свело.

— Ты можешь меня выслушать? Дай мне хотя бы минуту.

— С чего это вдруг? Тебе же не нужен был я целых пять лет. Что изменит эта жалкая минута? — разозлился на него.

Я боялся, что злость внутри меня станет неконтролируемой, и только поэтому хотел как можно скорее смыться, куда подальше. Для его же блага.

— Может быть войдём в квартиру. Я всё тебе объясню.

— Нет, меня ждут. У меня нет времени на твою внезапную любезность.

— Тима, сынок, — с надрывом пролепетал, попытавшись ухватить меня за плечо, но я успел отдёрнуть его руку. — Знаю, что я паршивый отец, но..

— Ты паршивый отец! — сквозь зубы выдавил из себя. — Без каких-либо «но»! Кто оплачивал моё лечение, ответь? Это был ты?

Но желание поговорить у него быстро отпало. Он вдруг умолк. Затаив дыхание, глядел в пол, а я терял всякое терпение. Оно буквально трещало по швам.

Кирюха рассказал мне, что тем человеком, кто оплачивал мои счета, мог быть Матвей. Я, конечно, сомневаюсь. Но что, если это правда?

— Я хотел всё оплатить, но узнал, что всё уже было оплачено, — через силу начал было он отчитываться, стирая ладонью выступивший пот со лба. — Я просил выяснить кто это был, чтобы всё возместить до копейки. Но узнал лишь то, что это были анонимные отчисления. Я не смог найти этого человека. Ты думаешь, я бросил бы тебя на произвол, не будь этих отчислений? — его глаза странно поблёскивали то ли от непролитых слёз, то ли от искусственного света ламп.

Получается, это и впрямь был Матвей? Если честно, то не понимаю этой щедрости.

— Почему ты не приходил ко мне? Почему мать, друзья чуть ли не ночевали со мной в палате, а ты ни разу, — не скрывая обиды, ткнул пальцем в его грудь так, что папаша даже отшатнулся, — Ни разу, заметь, не удосужился навестить меня! Понимаю, тогда всё твоё внимание находилось между ног той школьницы. Кстати, это хоть законно? Сколько ей было? Пятнадцать? Семнадцать? Ответь, папочка?

— Марте на тот момент был двадцать один год, — растерянно ответил он с поникшей головой.

— Супер! Моя мачеха — ровесница мне. Просто предел моих мечтаний! — сурово насмехался я. — Я ухожу. Как-нибудь в следующий раз я выделю тебе минутку своего времени. Правда, для этого мне нужно будет заглянуть в свой загруженный график. И что-то мне подсказывает, я буду свободен примерно через «никогда».

Вздёрнув нос, я обошёл его и направился к лифту. Отец как некстати последовал за мной. Я не желал смотреть в его сторону. Просто уставился в стену, а он будто нарочно продолжал раздражать меня своим голосом:

— Это моя вина, признаю. Не знаю, чем я руководствовался тогда. Я влюбился и совсем позабыл обо всём. Я не вспоминал о работе. О семье я даже и не думал. Ты же знаешь что такое любовь!? Ты думаешь только о ней. Остальное перестаёт существовать.

Я держал себя в руках, да помалкивал.

Как раз в этот момент распахнулись двери лифта, поочерёдно мы вошли в него и устремились вниз.

Уже раз двести я успел пожалеть о том, что не спустился пешком, избавив себя от этого бессмысленно трёпа.