– Люби меня, – всхлипнула она. – Люби меня, Джек. Он чуть было не признался, что любит ее.

– Черт! – хрипло выдохнул Джек, глядя в прекрасное лицо Кэндис, окидывая взглядом полуоткрытый розовый рот, высокую грудь и тонкую талию. Пышные юбки широко раскинулись на ее разведенных бедрах. Сорвав с себя рубаху, он накрыл Кэндис своим телом.

Кэндис со стоном наслаждения обхватила его руками и ногами, прильнув к нему в страстном поцелуе. Сердце Джека воспарило. Он чувствовал ее руки на своей обнаженной спине. Скользнув ниже, она сжала его ягодицы. Он ахнул, когда Кэндис теснее прижалась к его бедрам. Оторвавшись от губ Кэндис, он приник к ее нежной белой шее. Она вскрикнула и выгнулась под ним.

– Я хочу видеть тебя обнаженной. – Приподнявшись, он начал расстегивать ее платье.

– Джек, возьми меня! – задыхаясь, попросила Кэндис. – Сейчас, Джек, сейчас.

– Дай мне раздеть тебя. – Он быстро избавил ее от нижней юбки, сорочки и панталон. Белоснежная и ослепительно прекрасная в своей наготе, Кэндис лежала перед ним. Его жена.

Джек сжал в ладонях ее лицо и начал нежно пощипывать губами ее нос, рот и подбородок, затем переместился на шею, задержавшись на учащенно пульсирующей жилке. Приподняв ее груди, он уткнулся в их шелковистое тепло, обводя языком контуры отвердевших сосков, а потом скользнул ниже, к животу, и положил бедра Кэндис себе

на плечи. Он раздвинул пальцами нежные лепестки. Кэндис содрогнулась, извиваясь и всхлипывая в экстазе.

Когда она наконец успокоилась, он вытянулся рядом с ней, глядя в ее умиротворенное лицо. Кэндис открыла глаза и улыбнулась. Он не ответил на ее улыбку.

Приподнявшись на локте, она коснулась его груди, пробежавшись по ней пальцами. Джек был так возбужден, что испытывал почти физическую боль. Рука Кэндис скользнула вниз, к его животу, и остановилась. Он тотчас накрыл ее своей ладонью и направил дальше, пока она не сомкнулась на его пульсирующей плоти, а когда Кэндис начала гладить ее, Джек прерывисто задышал и откинулся на спину.

Спустя несколько мгновений он схватил ее за голову и попытался оторвать от себя. Но Кэндис уперлась, а потом было слишком поздно. Джек хрипло вскрикнул, содрогаясь всем телом.

Со счастливым вздохом Кэндис прижалась к его груди.

Он молчал, уставившись в потолок.

С кем она этому научилась? С Кинкейдом? Джек не испытывал ни ревности, ни гнева, просто хотел знать.

– Это Кинкейд научил тебя этому трюку? Кэндис села, отпрянув к стене.

– Зачем ты так?

– Значит, он.

– Он заставлял меня. Джек стиснул зубы. Кинкейд мертв. Он убил его. Ему захотелось убить его снова.

– Пойми, Джек! – с жаром начала Кэндис. – Я ни в чем не виновата. Кинкейд принуждал меня – каждый раз. Один Бог знает, как я ненавидела его. Он избивал меня. Ему вообще нравилось причинять мне боль. Лорна скорее всего солжет, но если ты спросишь других девушек, думаю, они скажут правду. Может, тогда ты перестанешь винить меня.

Джек лег на спину, положив руки под голову.

– Я никогда не винил тебя.

– Неужели ты думаешь, что мне нравилось, когда меня насиловали? Или заниматься любовью с этой свиньей?

Джек посмотрел на Кэндис и ощутил укол вины. В ее глазах светилась правда. Он злился на самого себя за ревность, но не мог ничего поделать.

– Я хочу, чтобы ты понял кое-что еще, Джек, – продолжила Кэндис. – Мне не нравится твое отношение ко мне. У тебя нет никаких прав на меня. Да, я жду твоего ребенка. Но я не первая незамужняя мать на этом свете.

– Это угроза?

Кэндис вздернула подбородок.

– Просто прими это к сведению.

Их взгляды скрестились. Джек вскочил.

– Мне пора.

Кэндис схватила его за руку.

– Джек, мне нужно оружие.

– Зачем?

– Я боюсь оставаться здесь одна.

– Что случилось, Кэндис?

– Ничего особенного, просто какой-то ковбой приставал ко мне на улице.

Джек схватил ее за локоть.

– Расскажи мне все – и подробно.

– Он предлагал мне уединиться с ним за доллар.

– Кто он?

– Не важно, – отрезала Кэндис. – Я позаботилась о себе.

– Как это понимать?

– Врезала ему по причинному месту. Джек сузил глаза:

– Он коснулся тебя?

– Да.

– Как его зовут?

– Эйб.

– Я достану тебе револьвер. Больше ты не выйдешь из дома без оружия. – Он пристегнул портупею.

Кэндис положила руку ему на плечо.

– Джек, не связывайся с ним. Разве мало нам шума и хлопот из-за Кинкейда?

Джек устремил на нее пронизывающий взгляд:

– Это не сойдет ему с рук. Перед дверью он оглянулся:

– Отныне ни один мужчина в городе не посмеет даже заговорить с тобой.

Спустя пять дней Кэндис, закатав до локтей рукава, стирала во дворе. Три верхние пуговицы лифа были расстегнуты, голова повязана платком. Лицо ее разрумянилось от поднимавшегося над водой пара, руки покраснели и обветрились.

Она стирала не для себя. Это была уже вторая партия белья, которое Кэндис брала у солдат из Форт-Блисс, чтобы свести концы с концами. Решившись взяться за стирку, Кэндис не представляла себе, как это тяжело. Никогда раньше ей не приходилось стирать.

Наконец она с облегчением выпрямилась, держась за поясницу, и тут увидела входившего во двор Джека. Он нес какой-то деревянный предмет, выкрашенный блестящей белой краской.

Джек осторожно открыл дверь спиной и исчез в доме.

– Что это? – спросила Кэндис.

Войдя следом, она замерла на пороге. Предмет, который Джек нес вверх ногами и теперь поставил в углу комнаты на четыре изящно вырезанные ножки, оказался колыбелью.

Великолепной, покрытой изысканной резьбой и раскрашенной вручную. Вдоль ножек, боковых стенок и изголовья тянулся орнамент из птиц, бабочек, цветов и виноградной лозы.

– Джек! Как красиво! Он улыбнулся.

Кэндис взволнованно поглаживала гладкое дерево.

– Где ты ее достал? – воскликнула она. – О, Джек, нам это не по карману!

– Тебе нравится?

– Очень!

За последние дни их отношения нисколько не изменились. Джек оставался сдержанным и отстраненным. Исключением были лишь те ночи, когда он поворачивался к Кэндис со страстью, граничившей с отчаянием. Его улыбка, как всегда, оказала на нее неотразимое впечатление. И не только потому, что преобразила его лицо, но и потому, что Кэндис любила Джека. Неосознанно потянувшись к нему, она коснулась ладонью его щеки. Улыбка исчезла с его лица. Кэндис чувствовала, как он борется с собой, ощущала его смятение – даже страх. Он отпрянул, и она уронила руку.

Их постель стояла теперь на четырех ножках, опираясь на сколоченную Джеком раму. Атласное платье Кэндис клюквенного цвета превратилось в покрывало. На столе лежала скатерть. Справа от очага Джек навесил полки и соорудил рабочий стол. Он выменял на что-то стул и собирался таким же образом добыть толстый индейский половик. Они обзавелись петухом и четырьмя наседками, и Кэндис с восторгом предвкушала появление в их меню жареных цыплят.

– Ну, я пойду. – Джек скользнул взглядом по ее раскрасневшемуся лицу. – У тебя усталый вид. Кстати, что это ты стираешь? Вся моя одежда из кожи.

– Спина немного ноет. – Кэндис отвела взгляд. Ей не хотелось ничего скрывать от Джека, но, зная его гордость, она сомневалась, что он одобрит ее решение. Кэндис взялась за стирку, уверенная, что Джек вернется позже.

– Может, приляжешь ненадолго? – спросил Джек.

– Хорошо, – улыбнулась Кэндис, радуясь, что он забыл о своем вопросе.

Ее образ еще долго стоял перед глазами Джека. Даже одетая как прачка, она была прекрасна. Сердце у него сжалось при виде Кэндис. Ему было невыносимо видеть ее в одежде из грубой ткани с убранными под платок волосами, с загрубевшими от работы руками. Кэндис – настоящая леди. Джек не сомневался в этом, как бы ни складывались обстоятельства. Такая жизнь не для нее. Она заслуживает состоятельного мужа, как, например, судья Рейнхарт, который мог бы нанять горничных, кухарок и прачек. Кэндис должна ходить в шелках и носить кружевное белье. Но что, к дьяволу, он может поделать?