– Оно понятно, Степан Андреевич, – кивнул Тарле. – Для чего нам лишние глаза и уши?

– Страшное дело, господа! – князь комкал в руке кружевной платок. – Обязательно нынче ночью?

– Да. Откладывать не надобно.

Кантемир спросил:

– Может водки приказать подать?

– А чего не приказать? Дело нас ждет многотрудное и опасное. Отчего водки не выпить? Велите, князь.

Кантемир отдал распоряжение. И вскоре в кабинете был накрыт стол. Водки и наливки быстро развеселили всех троих, и настроение заговорщиков значительно улучшилось…

1

Ночь. Веденское кладбище.

Все трое оделись как солдаты отставные. Много таких вот инвалидных команд на погостах работало. За мзду малую брались они хоронить трупы безымянные. По утрам у государевых кабаков много таких находили. Кто от вина помер, кто замерз (в холодное время), кого ножиком задели. Целовальники не желали разбирательства и сговаривались с инвалидами. Те тайно сии трупы увозили и на погостах в безымянные могилы клали.

Волков со товарищи дождались темноты, и увидели, что сторожа накрепко заперлись в своем доме. Боялись нечистой силы. И потому сейчас сидели за стенами, увешанными оберегами.

Луна из-за туч пробивалась временами и освещала путь. Зажигать фонари Волков запретил.

– Иди, князь, показывай могилу.

Кантемир пошел вперед. За ним с лопатами и заступом шел Тарле. Замыкал шествие Волков. Он держал наготове пистолеты. Тарле снарядил их особыми серебряными пулями.

– Жуткое место, – прошептал Иван Карлович.

– Обычный погост, – сказал Волков. – Много людей схоронили в прошлые годы, когда оспа свирепствовала на Москве.

– Много про сие кладбище плохого болтают, – сказал князь.

– То бабкины сказки, князь. Ты человек образованный. Пиит* (*пиит – поэт). Тебе ли погостов бояться?

– Я неведомого опасаюсь, Степан Андреевич.

Луна вышла из-за туч и осветила длинные ряды крестов. На табличках были имена покойников, но много могил были безымянными. Не было у этих людей родственников, кто приходил поплакать у креста.

Князь точно указал могилу Тишки. На кресте было написано:

«Раб божий Тихон. Тридцати лет».

– Здесь!

– Двое копать станут, а один с пистолетами дежурить. Мало ли чего.

Первыми взялись за лопаты Тарле и Волков.

Закопали домовину Тишки не глубоко. Поленились холопы княжеские. И потому расчистили гроб быстро.

Волков выбросил лопаты из могилы и взял заступ.

– Погоди, Степан Андреевич! – остановил его Антиох Кантемир.

– Чего тебе, князь? – Волков посмотрел на него.

– А коли он и вправду вурдалак? Надобно с осторожностью и опасением всяким сие делать! Иван Карлович! Доставай колья осиновые!

Тарле достал из мешка два заостренных кола.

– Приготовились! – усмехнулся Волков.

– А то как же, Степан Андреевич. Мало ли чего приключиться может. А кол осиновый – первое дело противу вурдалака. Говорили, что в валахии коли вурдалак начинает людей после смерти мучить – надобно его из могилы вытащить и кол ему осиновый в сердце вогнать. Затем голову отрубить и тело сжечь.

– Но это если он вурдалак! – сказал Волков. – Ежели признаки на нем будут вурдалака. Какие там признаки, князь?

Кантемир ответил:

– Лицо его румяно должно быть, а не как у покойника обычного. Волосы, ногти и борода отрасти должны, а жилы полны свежей кровью.

– Вот и поглядим сейчас.

Волков поддел крышку и открыл домовину.

Кантемир и Тарле вздрогнули и отступили на шаг. Но в гробу не было тела. Он был пуст!

– Вот вам и Тишка! – вскричал Волков. – Нет никого в этой домовине, князь. Это и надобно было мне узнать! Вот вам и пули серебряные и кол осиновый! Надобно могилу снова зарыть и все оставить, как было. А завтра всех холопей, кто в похоронах участие брал, в Приказ разбойный!

– Это еще зачем? – спросил князь.

Кантемиру было жалко своих. Хорошо он знал, как пропадали человеки в застенках страшного приказа. И кто ему слуг вернет? У него и так людей в доме не густо. Братец новых ему более не пришлет.

– Вам жалко слуг, князь? Я это понимаю.

– Можно допросить их в моем доме тайно, Степан Андреевич.

– Можно было, пока дело не стало столь громким, – поддержал Волкова Тарле.

– Именно так, князь. Вопросов больно много. Знали они, что хоронили пустой гроб? А если знали, то зачем хоронили? Кто их надоумил сие сделать? И где тело того умершего холопа, что Тишкой именовал себя?

Больше Степан ничего не сказал. Князь и Тарле не возражали. Они взялись за лопаты и стали зарывать могилу…

***

2

Застенки Приказа разбойного.

Слуга князя Антиоха Кантемира Иван, что при конюшнях состоял и два его помощника – крестьяне Сильвестр да Архип, которые припасы доставили из имения, был взяты за караул.

Они Тишку хоронили, и, стало быть, им и ответ держать. В те поры пытка при допросе дело обычное, и допрашиваемый через то проходил. Время было такое.

Волков был при допросе вместе с Иваном Тарле.

Подьячий Зубило, высокий жилистый малый, спросил чиновника:

– Приступать велишь ли?

Волков отдал приказ начинать. Он знал, что Зубило знает свое дело хорошо. У этого подьячего все говорили на пытке. И при нем состояли заплечных дел мастер Роман, три его подручных, да два старика бобыля- костоправа.

– Только мне правду надобно знать! – предупредил Волков. – Не человеков калечить, но способствовать истине!

Зубило ухмыльнулся. Он также знал этого чудного чиновника сыскного ведомства. Покосился на ведро с вениками для огненной пытки и сказал:

– Дак я не первый год при пытках в Приказе разбойном состою. Понимаю, что к чему! Посему ты, ваше благородие, не изволь сомневаться. Пытка она многих в ум приводит и истину открывает.

– На дыбе кто хош на себя облыжно (ложно) наклепает. Потому бить без оттяга. Кожу сим холопам не рвать! – приказал Волков.

– Как велишь, тако и сделаю! – ответил подьячий. – Но сумнительно, что от того говорить сии рабы божии начнут. Крепкие они. Я-то сразу вижу, кто говорить станет.

– Начинай! – прервал подьячего Волков.

Зубило кивнул палачам.

Заплечных дел мастера суетились вокруг. Он быстро приготовили все для пытки. С конюха Ивана стащили рубаху, и руки его связали позади веревкою. Затем дюжие молодцы по сигналу палача «Вздымай», подняли слугу вверх, и он повис на руках.

К его ногам привязали бревно, и все было готово к растягиванию тела. Кнутобоец палач Роман приготовили свой страшный инструмент.

Волков спросил Тарле:

– Готов писать, Иван Карлович?

– Готов, Степан Андреевич.

Коллежский асессор вел записи допроса.

Волков начал:

– Ты конюх князя Кантемира Иван, Семенов сын?

– Так, барин. Я холоп князя Антиоха Дмитрича Кантемира.

– Ты получил повеление барина своего умершего холопа Тишку предать земле?

– Так, барин. И мне в помощники определили двух крестьян Сильвестра да Архипа.

– И что было далее? – спросил Волков.

– Дак похоронили мы Тишку-то. Все как надобно сотворили.

– Стало быть, в гробу на погосте в могиле лежит умерший холоп? Так?

Волков смотрел на Ивана.

– Да! Так оно и есть, ежели Тишка с нечистым не знался. Ведь люди сказывали, что вурдалак он.

– Сейчас не о сделках Тишки с нечистым разговор! Мне надобно знать, кого в могилу Тишки положили.

– Да Тишку, барин!

Волков кивнул подьячему Зубило.

Заскрипели блоки, и тело Ивана вытянулось. Палач с кнутом замахнулся и закричал:

– Берегись! Ожгу!

На теле Ивана появился рубец. Но это было не опасно. Волков щадил слугу и не применил к нему настоящей пытки на дыбе, когда осуждённого растягивали так, что от удара кнутом лопалась кожа, и руки выворачивало из суставов.

– Правду сказал! – закричал Иван. – Тишку хоронили! Какая вина на мне, ваше благородие? Скажи!