Литмир - Электронная Библиотека

Некоторая время она смотрела на него, не отрываясь, и, наконец, выпалила:

— Слушай, если ты такой крутой, может поможешь мне, а? Серьезно, мне очень нужна помощь.

Босому не хотелось ни во что ввязываться. Да и какие проблемы могут быть у двенадцатилетней рабыни, кроме строгого хозяина? Тем более, что хозяин ее, судя по всему, теперь Босой собственной персоной. И все же он спросил, на всякий случай, просто из вежливости:

— А чего тебе надо-то?

— Я хочу, чтобы ты помог мне отомстить за отца.

Глава 3. Бочонки

Дикого подтрясывало, когда он протискивался в лавку к Рябому через слишком узкую для его плечей дверь. Торговец, вроде бы заинтересованный в комфорте покупателей, несмотря на все советы и ругань, проем не расширял.

Дикого подтрясывало от волнения и страха, хотя каждый на два дня пути вокруг Бочонков, знал, что человек он не из пугливых. Надо будет — выйдет с голыми руками на медведя, и еще бабка надвое сказала, кто победит. Кроме того, он был не абы кем, а дружинником Серпа, главы поселка, человеком, за которым стояла и сила, и право.

— Здрав будь, Дикий! Добрая дорога привела тебя в мою лавку, — торговец материализовался из-за угла, где за занавесью прятался ведущий в жилые комнаты коридорчик.

Дикий на приветствие не ответил. Прошелся вдоль прилавков. Вроде бы рассматривал товары, а на деле унимал волнение в груди.

— Говорят, — Рябой понял настроение гостя и решил отвлечь его досужей болтовней, — Ольга, мельницкая вдова, ребенка в лесу нашла, да в поселок, не спросясь Серпа, притащила. Вот ведь баба. Вроде бы всем бабам баба, и вдова, и добро от мужа досталось, а такое сморозить. А ежели леший в него вселился, а то и кто похуже?

Дикий вздрогнул, но едва Рябой подумал, что некстати начал с этой истории, дружинник возразил:

— Не нашла. Болтают бабы, абы болтать. Сама родила.

— Сама? Так ей за шестьдесят.

— Не за шестьдесят. Едва пятьдесят перешагнула. Я ее сам брюхатой видел. Из прежних она, а прежние поздоровей нас бывали.

— Пятьдесят? Спорить не буду, а все же выглядит она как старая карга.

— Не карга. И не старая, — Дикий, который всерьез подозревал, что тетка Ольга понесла не от кого-то там, а прямо от него самого, забыл о волнении и начал злиться, — Ты вообще чего на почтенную женщину рот вздумал раскрывать? Торговать в нашем поселке надоело?

— Ох, все зло от баб! — Рябой понимал, что за ходящую по поселку сплетню у него лавку не отберут, и все же Дикого злить не стоило. — И хоть бы одна честная попалась, а то все одно.

Дикий подумал немного и решил, что, как ни крути, придется согласиться. Мало кто из девок мог ему отказать, даже самые что ни на есть замужние. Вот та же Ольга, может от него залетела, а может и нет. И не поручишься.

Рябой понял, что ступил на благодатную почву и продолжил развивать мысль.

— Про Глашку, жену Карпа, слышал, из Осколища? Говорят, как только Карп ушел на заработки, на юг, к горам, так его бабенка, Глашка-то, как с цепи сорвалась. Мимо пройдешь — уже глазами стреляет. Яблочко ей поднесешь — норовит обнять. А если подарочек какой — сама на сеновал зовет. Слышал я, горячая баба.

— Горячая, — подтвердил Дикий, только вчера бегавший в Осколище как раз по этой нужде, — особенно если бражки налить, кружечки три.

Мужчины некоторое время улыбались. вспоминая каждый о своем.

— Ладно, — махнул рукой Дикий, которому беседа и вправду помогла взять себя в руки, — показывай, что припер.

Торговец кивнул в сторону двери, чтобы гость накинул засов, и ненадолго нырнул за занавеску. Когда он вернулся, в его руках блестел провощенной тряпицей небольшой, но увесистый сверток. Положив его на прилавок, Рябой раскрыл тряпку.

— А она настоящая? — с сомнением скривился Дикий. — Точно с висельника? Поди на кладбище свежую могилку раскопал, а мне тут лепишь горбатого…

— С какого кладбища? — изумился торговец. — У нас уж, слава богам, с полгода как никто не помирал.

— В Березовке помирал, зато.

— Кто?

— Чех.

— Чех? Это который из них? Хохол?

— Какой хохол. Хохол нас с тобой переживет. Татарин.

В Березках и вправду жили два брата, один хохол, другой татарин, но звали их обоих Чехи, потому что любили хвастаться, что бывали в местах далеко на западе, которые раньше звались Европой. Были они для всех словно один человек — Чех, и редко кто переспрашивал, про какого из братьев речь — о хохле, или о татарине. Они даже жену себе одну взяли, еврейку, и теперь по еврейскому обычаю все их дети тоже были евреи.

— Так у татарина того ручищи то были, во! — Рябой растопырил ладони. — А у этого? Во…

Торговец дотронулся до лежащей на прилавке кисти, отрезанной у едва успевшего перестать дышать висельника. Пальцы на ней были длинные и тонкие, с аккуратными продолговатыми ногтями.

Дикий не нашел, что возразить.

— А все равно, как мне проверить? Денег просишь как за настоящую, а втюхаешь мне…

— Я тебя когда-нибудь обманывал? — Рябой скорчил обиженную рожу. Получилось весьма натурально.

— Меня не обманывал. А Щуку с Осколища наколол с лошадью. И Марию, косареву вдову, из Потемок, с зерном надул. И Гришку-дурачка, когда насыпал ему камешков вместо конфет, а потом в колдовстве обвинил. Едва не сожгли мы его тогда, просто от радости, что повод появился. Хорошо хоть… Или плохо, черт его разберет… Хорошо хоть дров на серповском дворе оказалось недостаточно, а идти за новыми всем оказалось лень.

— Не хочешь, не бери, — обиделся Рябой, — я тебя не обманываю.

— Ладно, давай, — махнул рукой Дикий, — но ежели что…

Рябой запахнул кисть висельника материей и протянул ее покупателю.

— Свечку будешь брать? Или своя есть? — он продемонстрировал длинную, но тонкую восковую свечу. Именно такую, какая Дикому и была нужна.

Отрезанная в первые минуты после смерти рука висельника, как говорили в народе, а народу рассказал мимохожий старец в черном балахоне, способна была открыть дверь в другие миры. Для человека та дверь непроходима, а вот духи, особенно злые, через такие двери шастают за здорово живешь. Но если в руке висельника поставить, как в подсвечнике, свечу, то дверь становится односторонней, и злые духи этого мира, привлеченные светом, смогут только вылететь сквозь нее на тот свет, но не влететь.

Рябой лично придумал эту легенду и хорошо заплатил старцу, чтобы он рассказывал ее поселковым, и как можно красочнее. А еще подробно описал ритуал, как с помощью руки очистить дом от злых духов. Дикий был уже третьм человеком, пришедшим за рукой висельника, наголову окупив все расходы торговца.

— Своя есть, — буркнул Дикий, отсчитывая золотые.

— Намоленная?

Дружинник недовольно поднял глаза, предчувствуя дополнительные расходы.

— А какая нужна?

— Лучше, конечно, намоленная.

— Сколько?

— Эта, простая, две медяшки. А намоленная — два золотых.

Дикий помолчал, давя в себе раздражение.

— Давай намоленную.

Рябой опустил свечку под прилавок, положил ее на полку, тихонько перекатил из правой руки в левую и достал ее же, как будто новую.

— Держи.

* * *

Сила 3/3

Скорость 2/3

Реакция 1/3

*неизвестно* 1/3

*неизвестно* 1/3

Стойкость 3/3

Здоровье 15 %

День клонился к вечеру, и Босого постепенно отпускало напряжение. Если бы гррахи засекли взрыв гранаты, то уже прибыли бы на место, разобрались и нашли нарушителя негласного запрета на использование технологий. Прятаться не было смысла, а потому ловчий вместе со своей новой знакомой шли прямо по дороге, не пытаясь скрываться.

Вокруг волновалась пожелтевшая от палящей жары степь. Местами ее вспучивали крутые лесистые холмы, грядами уходившие к горизонту.

Виляющая под ногами грунтовка, когда-то наезженная многотонными машинами, уже много лет как зарастала сорной травой, и все же местами до сих пор отчетливо проглядывалась ее пыльная колея. Слишком долго здесь ездила тяжелая техника, утрамбовывала, задымляла едким выхлопом, выжигая, убивая землю, отнимая у нее способность хоть что-то родить.

13
{"b":"806562","o":1}