– Хитра кошка, – усмехнулся ведьмак, – да на её премудрости свой мешок найдётся.

Он устроился поудобнее напротив двери, вытянул длинные ноги и стал слушать, благо его способности позволяли ему миновать любые заслоны. Сначала доносился женский плач, потом затрещал огонь на свечах. Повисло долгое молчание. И наконец Тиур ясно разобрал грудной, влекущий голос Нельвы.

– Не плачь, сударыня, – мягко сказала ведьма. – Лишние слёзы – делу помеха. Так сколько ты со своим мужем прожила?

– Семь лет, – прозвучал ответ, скомканный, словно носовой платок.

– И за семь лет ты ни разу не зачинала в себе новую жизнь?

– Нет. Муж сначала терпел, ждал, когда я ему наследника рожу. Каждую ночь надо мной корпел, силы свои тратил. Потом стал намекать на мою неспособность забеременеть. А в последнее время моё утро начинается с того, что он брякает: «Ты как бездонная бочка! Сколько в неё ни лей, всё пусто». На днях слух до меня дошёл, что хочет он со мной развестись и жениться на дочке купца Кирклена. Я понимаю – она молоденькая, всего шестнадцать годков, сможет ему ребёнка дать. А я – старая глупая кошёлка, которой самое место в чулане, рядом с раздёрганным веником!

– Ага! – странным гортанным голосом ответила Нельва. – И сколько же тебе, старушка, лет?

– Двадцать три, голубушка.

– А мужу сколько?

– В канун святого Привта ему стукнуло пятьдесят пять.

– Ох! – расхохоталась ведьма. – И этот пень от сгнившего тополя утверждает, что на тебе вина?

– А как же, милая?! – растерянно ответила гостья. – Испокон веков всем известно, что, ежели женщина пустоту внутри себя носит, то ни одному мужчине не удастся наградить её дитём.

– Глупости! – рокотнула Нельва. – Один слабак болтанул так однажды, чтобы оправдать своё бессилие, и айда – поставили печать на женский род. Вот и ходят «клеймёные», порицаемые, стыдящиеся, замученные только из-за того, что чьё-то семя не может дать полноценного урожая.

Тиур усмехнулся и продолжил подслушивать.

– По чести, я бы с таким мужем и жить не стала, – уже спокойнее сказала ведьма. – Но ты не я, и посему мы поступим так. Слушай внимательно, госпожа Линла! Я помогу тебе обрести ребёнка, притяну к тебе его душу. Возьми булавку, да не суй её в карман. Она – заговорённая! Выйдешь отсюда, повернёшь налево и иди, пока не повстречаешь первого попавшегося мужчину. Заговори с ним и как бы нечаянно уколи булавкой, чтобы на острие кровь его осталась.

– Как же я заговорю с незнакомым? – визгливо выкрикнула гостья. – Я женщина замужняя, приличная! Обо мне же слухи дурные пойти могут!

– Прости за резкое слово, но и глупа же ты! Если не сделаешь так, как я сказала, муженёк тебя из дому выставит, как бесполезную в хозяйстве рухлядь. Тоже мне – замужняя!

Женщина сникла и прошептала:

– Прости меня. Уколю незнакомца, а дальше что?

– После этого отправляйся домой. Там подбери себе одежду, с которой возни меньше. С камзола мужа оторви пуговицу, самую верхнюю, да постарайся, чтобы «с мясом» выдралась, чтобы нитки на ушке болтались. На кухне возьми нож, самый острый и самый длинный. Заверни их в красную шаль, которая у тебя в комоде лежит, ты её ни разу не накинула себе на плечи. Поздно вечером, когда подаёшь мужу обязательный бокал вина, добавь в него три капли из этого флакона. Не бойся! Он просто уснёт и не будет мешать тебе раздобыть младенца. Когда на городских часах пробьёт полночь, ты должна стоять на пороге моего дома. А дальше уже моё дело!

Послышался звон монет и резкий голос Нельвы:

– Убери гроеры! Как душа ребёнка соединится с твоей, тогда и о деньгах поговорим. А сейчас – ступай! И будь храбрее комнатной собачонки, которую твой муженёк отшвыривает ногой.

Дверь начала раскрываться, и тут Тиур сообразил, что может оказаться тем самым первым попавшимся на пути госпожи Линлы. Времени, чтобы сбежать, не оставалось, и он, замерцав, стал невидимым. Мимо него, шурша юбками, прошла заплаканная невысокая женщина, зажавшая в кулаке колдовскую булавку. Выждав немного, ведьмак вернул себе облик, долго стучал сапогами у порога, изображая чистку оных от грязи, и вновь надавил на дверь. Чуть скрипнув, та подалась и распахнулась. За столом сидела ласковая ведьма и пропускала сквозь пальцы свои роскошные волосы. Тиур, не говоря ни слова, уселся напротив неё и стал смотреть, как рыжие искры пробегают по каштановым кудрям, падают на пол, чтобы на короткий миг напомнить вечности о красоте Нельвы.

Воздух в комнате пошёл толчками, когда дверь, мягко качнувшись, распахнулась. Несмотря на солидную порцию макового зелья, добавленного доброй хозяйкой в вино, Тиур не спал. За ужином он не стал отказываться от чаши с кретольским красным, чтобы не насторожить Нельву. И теперь ведьмак изображал спящего, успокоив дыхание и расслабив мышцы. Ведьма что-то прошептала, и от её ладоней разлился свет, похожий на сто светлячков, собравшихся дружной компанией под кустом жимолости. Она неслышно придвинулась к гостю и стала всматриваться в его лицо.

– Хэнно-ра, саари-ра, угди-да, – прошелестели слова заклинания, и лёгкая волна скользнула по телу Тиура.

Нестерпимо захотелось спать, но ведьмак не мог позволить себе провалиться в небытие. Если он пойдёт на поводу у слабости, то никогда не узнает, зачем ведьме души детей. Свет погас, и Нельва, закутавшись в длинную мантию, вышла. Скрипнули ступеньки лестницы, хлопнула входная дверь. На городских часах пробило полночь. Тиур осторожно посмотрел в окно и увидел у дома троих.

«Ага, – подумал он. – Моя ласковая хозяйка, дамочка с булавкой, а третий… Неужто так быстро себе мужика нашла? Лихо дела творятся: укол заговорённой хреновиной – и ты, как кобель за сучкой, бежишь, слюни пуская!»

Луна выглянула из-за тучи, и Тиур опознал третьего. Им оказался мнимый «малахольный».

– А дело-то у них налажено да маслом смазано, – буркнул он, быстро одеваясь. – Не зря брат Иорадий, когда принимал «на грудь» чрезмерное количество пива, твердил: «Не доверяй бабе просто потому, что она – баба! Не доверяй вдвойне, ежели она красива, – будешь тогда думать только тем, что между ног у тебя болтается! Не доверяй втройне, ежели она умна, – тогда твою же силу обернёт против тебя! А ежели она ещё и колдовка, то прими мои поздравления – висеть тебе на суку, высунув язык на плечо, чтобы в земле от твоей мочи и спермы выросла мандрагора и ведьма её, орущую, выкопала».

Троица уже подходила к началу улицы, когда Тиур серой тенью устремился за ними. «Зелёный камзол» нёс факел, держась немного впереди. Женщины переговаривались, и вскоре ведьмак расслышал тихие голоса.

– Ой, боязно мне, сударыня Нельва, – дрожащим голосом поделилась Линла, кутаясь в тёмный плащ. – Ну как прознают в городе, что я по ночам на шабаши хожу?

– А ты ответь – хорошо, что ты на шабаши не летаешь. На метле! – засмеялась ведьма. – Да не робей! Никаких бесовских оргий не будет, никто тебя за титьки хватать не собирается.

– Ох, – выдохнула с облегчением наивная горожанка. – А я-то уж решила…

– Ну, ну!

– Когда я от тебя пошла домой, то первым встречным оказался чужак – молодой купец из Пекуэланда. Такой справный, сильный, и…

Она засмущалась и прикрыла губы ладошкой.

– И тебя к нему повлекло, – прямо сказала Нельва.

– Ой, срам какой! – залепетала Линла. – От таких желаний мне потом нужно будет целую седмицу молиться и каяться, каяться и молиться.

– От таких желаний нужно целую седмицу, а то и поболе из постели не вылезать, мужика стоящего в себя вбирать да орать от удовольствия! – бархатным голосом ответила ведьма. – Где уж тебе об этом знать, если твой муженёк над тобой членом слабым махал, как куриным пером?

Городская стена выросла перед ними, но провожатый зазвенел связкой ключей и отпер небольшую калитку. Свежий ветер дохнул в лицо. Луна, тягуче улыбаясь красным ртом, покрывала дорогу рассеянным, словно пыль, светом. Они уходили в летние луга, насквозь промокшие от росы.