Какой бы она ни была, Грейси выложила ее за толстой щербатой кухонной дверью. Когда она вышла оттуда, то довольно долго собиралась с духом угрюмо попросить прощения, прежде чем Мег не велела нам разойтись по спальням.

Энди позвонил почти в полночь, разбудив меня. Я не была уверена в толщине стен, поэтому накинула одеяло как шатер, чтобы заглушить голос.

— Ты чего шепотом? — тихо спросил Энди.

— Все спят.

— Ой. — Его голос снова стал нормальным. — Ну так как тебе выходные?

Я покраснела. Спросит ли он снова? Мы не упоминали о случайном поцелуе после концерта, звонок дал мне надежду, что все вышло не так неловко, как мне запомнилось.

— Вообще-то не очень. — Я вздохнула. — Мы в Массачусетсе. Приехали давать это…

Я стиснула зубы, прерывая себя. Штаб хранил это интервью в секрете. Хотя я не видела вреда рассказать ему, может, он дал бы советы по страшным семейным интервью, но до сих пор…

— Типа сверхсекретно? — предположил он. — Невезуха. Я уж собирался улизнуть на фильм или куда еще. Можно было бы сходить на рандеву.

— В следующий раз, — пообещала я, хотя это была ужасная, просто отвратительная идея, но такая заманчивая.

• • •

На рассвете воскресного дня Мег осторожно меня растрясла. Прибыла съемочная группа наряду с целым батальоном сотрудников. Они привезли мне мастера по макияжу. Она нервничала сильнее меня.

— Думаешь, я увижусь с Шоной? — спросила она, нанося мне жидкие румяна на щеки.

Когда я вышла с макияжа, Нэнси расхаживала по периметру дома с наушниками, беседуя с воздухом и раздавая помощникам задания направо и налево.

Она прервала свой марш, когда увидела, что я надела голубую рубашку с коротким рукавом и черную юбку, наиболее похожие на платье из того, что я смогла отыскать в багаже.

— Что произошло с нарядом, который мы обсуждали? — голос был тихим, но острым.

Грейси выбрала этот момент, чтобы спуститься в холл. Услышав разговор, она застыла на полпути, ее глаза холодно распахнулись.

— Я залила его.

— Кейт, — Нэнси вздохнула. — Ну что поделать.

Грейс отвела взгляд, когда я подошла и опустила голову, как виноватая собачонка. Я все еще злилась, но усмирила месть, пихнув ее бедром, когда проходила мимо.

— Спасибо, — сказала она тихонько, что я едва расслышала. Она хвостиком проследовала за мной на кухню, где пыталась уговорить Гейба поесть хлопья. Я налила вторую чашку кофе за это утро и прошла в гостиную. Телевизор работал, конечно же. В бегущей строке ничего нового.

Задняя дверь отворилась со скрипом. Эллиот зашел и придержал ее за сенатором, выглядя при этом по-хозяйски.

Его лицо исказилось, когда она увидел меня.

— Нет!

Я вздрогнула.

— Я велел тебе зачесать волосы наверх! В конский хвост!

У меня рот открылся в уверенности, что он орет на меня, пока не я заметила, как визажист съежилась позади меня в дверях. У меня сжались кулаки.

— Это волосы, Эллиот, — я огрызнулась. — Всего лишь волосы.

Прежде чем он начал вопить о важности сиюминутных стилистических решений, я улыбнулась. Это его заткнуло.

— Мы все исправим! — Я развернулась, схватила визажистку и вышла из комнаты.

«Все на взводе, — напомнила я себе. — Переживешь».

После исправления ужасающей ошибки с прической сотрудники покинули дом как пожарище: сначала стилисты, советники, а за ними, к счастью, Эллиот собственной персоной, пока не осталась лишь Нэнси.

Поспешив мимо в холл, она дернула меня за хвостик.

— Милашка! Здорово подобрала костюм.

Я все еще светилась от комплимента, когда сенатор распахнул входную дверь, в которую прошла Шона Уэллс со своей съемочной командой.

Она выглядела точно также, как и по телевизору: высокая, красивая чернокожая женщина с бобом до подбородка и казалось бы не стареющей кожей. Видеть ее прямо перед собой во плоти казалось сюрреалистично, в отличие от предыдущих знакомств со знаменитостями. Когда я пожала ей руку — теплую, мягкую, настоящую! — приветствие невнятным бормотанием застряло в горле. В Лос-Анджелесе Шона была нашей постоянной утренней составляющей. Ежедневно, без задержек: «В эфире утренние новости и с Вами я, Шона Уэллс».

Если президент со своей женой походили на ожившие восковые фигуры, то сегодняшнее знакомство было страннее: с кем-то, кого я знала всю жизнь. И что самое удивительное, Шона Уэллс приветствовала нас как старых друзей, семью, которую она наконец-то с волнением ухватила.

— Сенатор, — она обеими руками обхватила его, — благодарю за приглашение.

Они начали снимать так называемые «дополнительные материалы», гоняя нас по всему дому. Я снова отметила, какую работу провернул штаб, приведя дом в уютный, обжитой и даже слегка грязноватый вид. Шона все время светски болтала с нами за кадром, типа «Где тебе больше всего понравилось в поездках, Кейт». Я понимала, что так она делает нам разминку, чтобы мы расслабились и можно было задать более острые вопросы. Они нацелились на меня. Несмотря на это, мне нравилось.

Когда подошло время первого дубля вопросов для трансляции, мы расселись на диване: Грейб и Грейс справа от меня, а сенатор и Мег слева. Нэнси тщательно спланировала, как рассредоточится команда, отчего мне стало интересно, как же долго советники обсуждали порядок рассадки.

Камера включилась, и я сжала руку Гейба. Шона это заметила, жестом указав оператору. Когда она спросила у близнецов, нравится ли им старшая сестра, они придержались отрепетированной линии. Затем Грейс добавила кое-что от себя.

— Я люблю ее за то, что она такая красивая и умная, — она извиняюще посмотрела на меня. — Она хорошая сестра.

В ответ на это я сменила «приемлимую» позу и сгребла Грейс в объятия. Гейб вывернулся, и мы все рассмеялись.

— Замечательно, Кейт, — шепотом сказала Нэнси, пока все прервались на смену кадра. — Они вставят это. Хорошая работа.

Во время обсуждения меня спросили, как я хочу давать интервью: с сенатором или же обоими Куперами.

— Обоими, — ответила я не задумываясь. Нэнси, похоже, это порадовало, а вот Эллиота не особо. Полагаю, он так и не заметил, что мои разговоры с сенатором были вежливыми, и с Мег я сблизилась сильнее.

Мы снимали этот дубль в другом углу гостиной, где штаб задрапировал фон и навел ослепительный свет. Шона перечитывала свои заметки, пока мы рассаживались.

А теперь мы начинаем.

Мы подготовились к большинству вопросов. Нэнси и Эллиот поступили умно, уделив много внимания подготовке и точным прогнозам того, что «Америка» желает знать.

— Какой была твоя первая реакция? — спросила у меня Шона. — Когда ты узнала о своем отце.

— В основном, шок, — честный ответ был одобрен комитетом. — Но вот я встретила отца, а затем и Гейба, Грейс и Мег, и все срослось, ведь это моя семья и здесь мое место.

Судя по реакции Шоны, я ответила как подобает. Я расслабилась еще сильнее, когда Шона спросила у Мег и сенатора, как они рассказали обо мне близнецам. Она следовала предугаданному сценарию штаба.

В стороне Нэнси практически жестко улыбалась, наблюдая, как тренер за своей командой.

Первый сюрприз случился, когда камера перестала снимать. Шона встала и коснулась моего плеча.

— Я бы хотела побеседовать с тобой один-на-один, если не возражаешь.

Этого мы не предусмотрели, но требование показалось разумным, поэтому, когда Нэнси отошла, я ответила:

— Разумеется.

Шона взглянула на каждого в ожидании их ответа, и я обнадеживающе улыбнулась Нэнси.

— Замечательно.

Она доверительно кивнула. Я ведь подготовилась. К тому же, я из старого рода Гудвинов, каждая из которых была сильной. Я справлюсь.

Но ни одного из этих вопросов не было в нашем списке.

— Расскажи мне о своей матери, — начала она, и я сжала губы, удерживаясь от вскрика.

Мы гуляли по краю леса возле дома, оператор шел за нами по пятам.

— Она была замечательной, — я припомнила слово, которым охарактеризовала ее перед Энди. От воспоминаний я улыбнулась. — Она была прекрасной матерью.