Дженн Мари Торн

Оборотная сторона правды

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

Оригинальное название: The Wrong Side of Right

Автор: Дженнифер Мари Торн / Jennifer Marie Thorne

Переводчики: Анастасия Дубровина (главы 1–22), Дарья Ларина (главы 23–37)

Глава 1

День сокрушительных новостей

147 дней до всеобщих выборов

В тот миг, когда моя страшненькая фотография из ежегодного школьного альбома впервые появилась на экранах миллионов телевизоров, вынуждая челюсти отвиснуть, телефоны затрезвонить, а бегунов свалиться с дорожек по всей Америке, я находилась в разгаре экзамена по истории.

В экзаменационной комнате было тихо, кроме непрерывного тик-так-тик-так настенных часов, пока не раздался звонок и мы не бросились сдавать наши усилия и не поспешили вон из рельефного здания. По расписанию этот экзамен был последним, летом в этих классах нас ничего не ожидало. Мимо меня промчались по линолеуму два старшеклассника. Я даже почувствовала, как улыбаюсь, по-настоящему, а не притворно.

— О чём задумалась? — Лили Хорнсби, оказавшаяся позади меня, скорее ошеломленная, чем любопытна. Ее назначили моим партнером по истории США, что оказалось удачей — она была самой дружелюбной особой в школе.

— Преимущественно о хорошем. — На ее содрогание я дала задний ход. — Какой ответ на вопрос о Гровере Кливленде? Мы этого совсем не повторяли!

— Это точно. — Она вздохнула. — По-крайней мере, дело сделано. Так как ты проведешь это лето?

Хороший вопрос. Я настолько в этом году сосредоточилась на учебе, что не подумала наперед о каникулах. Я должна была посвятить лето работе с подготовительными программами, именно это и делали нормальные люди между младшей и старшей ступенью обучения. Но до сегодняшнего дня весь свой умственный лимит я исчерпала на экзамены, думая наперед только о завтрашнем дне, а потом о следующем. Дальнейшее заволокло туманом, тяжелым, плотным и тоскливым.

— Еще не уверена, — призналась я.

Мы мерным шагов вышли через парадный вход навстречу ослепительно-голубому небу и сплошной стене низкой влажности, плюс к знакомой болотной вони, накрывшую школу в жаркие деньки. Это же лето, все правильно. И мне нужно найти способ его заполнить.

— Эй! — Лили указала на стоянку. — Что там творится?

Перед школой возникли какие-то репортеры — три фургона со спутниковыми тарелками на крыше выстроились небрежным треугольником рядом с местом, выглядящим как зона прямого репортажа.

Даже в дневном свете, даже с противоположного края сцена казалась знакомой. Я обняла себя руками, по коже побежали мурашки страха.

— Всё хорошо? — Лили коснулась моего плеча.

— Да. — Я заставила себя отвернуться, радуясь, что припарковалась в переулке и что не пришлось пробираться через эту неразбериху.

— Просто надеюсь, что никто не пострадал.

— Наверное, это забастовка учителей. — Лили пожала плечами, но секундой позже я ощутила её взгляд. Она знала о моей маме, все знали, и знание это делало ее осторожной, а временами даже болезненно. Я вымученно улыбнулась, мне было неловко за то, что я позволила себе испугаться.

За углом Лили поджидала группа друзей. Я неуклюже помахала и уже было свернула, но Лили остановила меня.

— Наша туса сегодня вечером идет праздновать в «Марио», — сказала она, кивая в направлении «Джеймс Айленд пицца», место-магнит для большинства из моей школы. — Как насчет восьми часов? Ты безоговорочно должна прийти.

Она усмехнулась и поспешила прочь, прежде чем я подобрала одну из привычных отговорок.

Один из её друзей, рослый парень из одного со мной класса физики поднял руку в знак приветствия и я выкрикнула в затылок Лили «Лады!»

Это нормально, подбадривала себя я, шагая в тени овитых плющом чахлых деревцев. Я выйду из дома. Буду нормальной. Или хотя бы научусь лучше притворяться.

Только я добралась до своего старенького Бьюика, как зазвонил телефон.

Мой дядя Барри оборвал меня на середине приветствия.

— Кейт, дорогая, тебе нужно немедленно вернуться домой.

Его голос был фальшиво-спокойным. Всполошенным. Мои ноги приросли к земле, рука задрожала.

— Что происходит?

— Я расскажу тебе, когда ты приедешь, но иди прямо домой, и послушай, дорогая, это очень важно. Не разговаривай ни с кем из репортеров. Хорошо?

Я обернулась назад, едва в состоянии разглядеть толпу на стоянке.

— Хорошо. Еду.

Я вела машину, липкими руками сжимая руль. Музыка по радио была тревожная, как саундтрек к фильму ужасов, поэтому я его выключила и прислушивалась к коротким резким вдохам и заколотившемуся сердцу.

Почти год назад я ответила на подобный звонок. Я была тогда в кинотеатре с компанией друзей и включила телефон, посмеиваясь над отвратительным фильмом. Я ответила, хотя не узнала номер. Это была Марта, лучшая подруга мамы. Она контролировала свой голос, как и Барри, борясь с тем, чтобы не закричать.

— Тебе нужно вернуться домой, Кейт, — сказала она. — Кое-что случилось.

Пока я добиралась до дома, ледяной страх расползся как изморозь по полю. Наше бунгало было в окружении местных репортеров, сообщавших о смерти моей матери.

В возрасте тридцати пяти лет скончалась общественная героиня, основательница продовольственного банка Лос-Анджелеса.

— Это безумно, — сказала мне Марта, обезопасив меня в гостиной и укутав в одеяло, будто я была пострадавшей в аварии. — Ей не было больно.

Словно об этом кто-то может знать.

Марта перемолвилась с новостными агентствами, те собрались и уехали. Она осталась на ночь, я провела в полудреме семнадцать часов, а когда проснулась, моя мама была по-прежнему мертва, но приехал её брат Барри с женой Тесс.

Они самые милые люди, с которыми я встречалась прежде. У них был взрослый сын и ландшафтный бизнес на острове Джеймс в Южной Каролине. Они — всё, что у меня осталось от семьи, не было ни бабушек-дедушек, ни отца, ни даже его имени, ни внезапно матери. Они приготовились забрать меня.

А сейчас, примерно год спустя, они позвонили мне, велели ехать домой, в новый дом, где с нами не может произойти то же самое.

Я колесила вокруг нашего края, отыскивая в пробках шоссе, на котором стоит наш дом. Нога уперлась в педаль тормоза. На соседних подъездных дорожках стояли фургоны новостных агентств и ряды машин вдоль аккуратных живых изгородей обычно сонной улочки. Я узнала только пару наклеек на бампере и переводные картинки на окнах — сюда приехали родители забрать своих детей из дневного центра Тесс, расположенного возле нашего дома.

С тротуара сошла взбудораженная блондинка, придерживая малыша на бедре и изо всех сил пытаясь забросить его набитую сумку на плечо. Я опустила стекло и подъехала к ее внедорожнику.

— Миссис Хэнби!

Ее взвинченное лицо расслабилось, когда она увидела меня. Она опустила сына в машину, оглядываясь на фургоны.

— Тебе нужно пробраться быстро, милочка. Они продолжают наступать — я еле успела вывести Джона!

Джон тем временем глазел на меня с заднего сиденья, прищурившись большими как блюдца глазами. Наверное, выглядела я как и он. Чтобы спросить, пришлось сглотнуть.

— Это моя тетя? С Тесс все хорошо?

— Ох, сладкая, ты не видела новостей. — Миссис Хэнби подошла пожать руку, глаза ее жалостливо прищурились. — Она в порядке, но тебе нужно идти домой и прояснить всё.

Она дважды похлопала мою машинку, пришпорив как коня, и как ни странно, это сработало. Я подъехала, затаив дыхание, к последним двум блестящим черным лимузинам, мимо грузовика дяди с большой рекламной вывеской «Куинн Ярдс», мимо первого фургона с красующейся на нем тусклым символом CNN. На подъездной дорожке автомобилей не было. А вот люди были — толпы, массы, тащащие мобильные телефоны, микрофоны, камеры. Я медленно свернула, надеясь, что они уберутся с пути и молясь не привлечь к себе внимание, напоровшись на антенны.