– Японец! Илона Павловна, это точно он! Я ещё заметила, он так на меня смотрел, вот паразит, такой вечер испортил! – стала я громко возмущаться.
– Да нет, это не он, – но я заметила, как она расстроилась, – ерунда всё это, условности и дурной тон. Забудьте, Маргариточка. Скоро этот «инкогнито» о котором я догадываюсь, перестанет нервировать меня этими несчастными лилиями. Хотя цветы совсем не причём, – она покрутила веточку в руках.
– А вы уже знаете, кто этот негодяй? И где он их только берёт, эти лилии?
– Потом обязательно всё расскажу.
Пожелав спокойной ночи друг другу, мы разошлись по своим квартирам. Даже холодный душ не отрезвил меня и не прогнал сон. Но то, что я легла в постель без четверти одиннадцать, мне запомнилось отлично. Разбудил меня резкий звук дверного звонка. От неожиданности я соскочила с постели и сидела, успокаивая внутреннюю дрожь, наверное, несколько минут. Так ничего не поняв, что произошло. Мне стало казаться, что звонок пригрезился во сне. Я хотела продолжить сон, но, услышав пронзительный лай Баси за стенкой, встала и тихо подошла к двери. На лестничной площадке слышались чьи-то голоса. Посмотрев в глазок, я увидела нескольких мужчин. Кажется, их было трое или четверо. Один звонил в двери Илоны Павловны. Другой мужчина держал руку на звонке Лориной квартиры. Третий отошёл от моей двери к лифту и сказал своим товарищам:
– Да нет его здесь, что он совсем дурак, а соседи ментов могут вызвать. Пошли отсюда, – внешность молодых людей очень смахивала на вышибал из новомодных клубов. Лифт застрекотал, спуская непрошеных гостей вниз, но никто из соседей не спешил открывать свои двери.
– Григория Аркадьевича, допустим, нет на месте, он в Сокольниках. Но что же так воет Бася? – я набрала на мобильнике номер Илоны Павловны, – странно, почему она не отвечает?
Оставив страхи, разумно рассчитав, что раз вышибалы в приличных костюмах ушли, а наверняка они приходили по Денисову душу, то мне опасаться нечего, я открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Я нажала на звонок квартиры Илоны Павловны, но в ответ услышала только громкий лай Баси. Тогда я набрала номер местного отделения полиции. Объяснив случившееся и услышав вялое согласие дежурного прислать наряд для проверки, я с недобрым предчувствием стала ждать их приезда.
– Что это Бася так развылась? – я ещё и ещё набирала номер мобильного Илоны Павловны. Тишина, – может ей плохо? Поднялось давление, и она не может встать и подойти к двери?
– Илона Павловна, – прокричала я в закрытую дверь, надеясь, что она меня всё же услышит.
Прошло ещё некоторое время, когда из лифта вышли двое полицейских, держа в руках по автомату. Выслушав мой сбивчивый рассказ, они стали сами звонить в двери к соседям.
– Может, эти молодчики напугали пожилую женщину, и у неё случился приступ! Ломайте замок и скорую помощь вызывайте, – беспокойно командовала я.
– Женщина, пройдите к себе в квартиру. Когда понадобится, мы вас позовём. Быстрая вы. Кто это разрешит просто так замки ломать, двери вскрывать?
У меня не было желания спорить с полицейскими. Они вызвали дежурного слесаря, разбудили соседа с нижнего этажа и попросили его и меня быть понятыми при вскрытии двери. Слесарь с красными, видно после хорошей попойки глазами, что-то манипулировал с замком. Бася за дверью, неистово заливалась лаем.
– Бася, Бася, – говорила я скорее машинально, чем для того, чтобы она меня услышала.
Моё сердце боялось биться, так страшно было входить в квартиру к Илоне Павловне. Повторяя постоянно про себя, как молитву: пусть всё будет хорошо, я вошла в прихожую. Когда все зашли в большую комнату, я сразу заметила, что на столе нет чемоданчика со статуэтками нэцке. Но мало ли, может, Илона Павловна убрала его в другое место.
Полицейские вошли в спальную комнату. На кровати застеленной вышитым шёлковым покрывалом, лежала Илона Павловна. На ней было кимоно, которое она одела накануне. В руках она держала веточку с оранжевыми лилиями, которую мы с ней нашли нынешним вечером. Лилии красиво расположились на груди у Илоны Павловны и казались дополнением к её наряду.
– «Скорая» уже не понадобится, вызывай криминалистов, – полицейский обратился к прибывшему оперативнику, – странно, она как-то лежит. С цветами в руках, – тихо произнёс он.
– Владимир Иванович, пройдите сюда, – обратился оперативник к мужчине с папкой в руках, в котором я узнала следователя, задержавшего Лору. Я с нетерпением кинулась вместе с ним в спальную комнату.
– Ей эти цветы кто-то приносил и оставлял на пороге квартиры. Какой-то негодяй, – сквозь слёзы объяснила я появление лилий в доме соседки.
– Интересно, может, влюблённый старичок приносил? – ухмыльнулся оперативник.
– Такие женщины нравятся не только старичкам, молодой человек, – раздражённо заметила я, – Илона Павловна узнала, кто приносил эти цветы с таким постоянством, но кто он она должна была рассказать об этом нам в субботу, – признав во Владимире Ивановиче главного, я пыталась рассказать ему о последних событиях.
– Кому это «нам»?
– Вот этого я сама не знаю. Мне точно, так как я была приглашена и на встречу с нотариусом, и на субботний вечер. К тому же я знаю всю эту историю с подношением цветов с самого начала. Кстати, вы в курсе, что по японской азбуке цветов оранжевые лилии обозначают ненависть и угрозу мщенья, смерть?
– Договорились, – рядом стоявший оперативник усмехнулся и отошёл в сторону, в отличие от Владимира Ивановича, который посмотрел на меня с удивлением и явным подозрением.
– А что было за что мстить?
– Я не буду ничего сочинять. Не знаю. Мне самой было интересно, кто он или она, этот любитель лилий. Я сначала думала, что это наш электрик. Его, кстати, Александром зовут, не знаю его фамилии. Но она категорически отрицала это. Потом я подумала на японца. Тоже, кстати тип, скажу я вам.
– Подождите, подождите, японец? Какой ещё японец? Откуда он взялся?
– Вот на этого похож, – я показала на часы, стоящие на комоде, – фарфор отличный, старинный, я в нём разбираюсь, поверьте мне, – я подвела Владимира Ивановича к красивому комоду, на котором стояли часы.
– Господи, фарфор причём? – удивился он.
– Не причём, я просто его собираю.
– Японец тогда причём?
– Слушайте, молодой человек, что вы всё причёмкаете? Чего вы меня путаете. Садитесь и пишите протокол осмотра места происшествия и опрос свидетеля.
– А свидетель кто?
– Вы что, не выспались, в конце концов? Я, я свидетель!
– Обалдеть, вы что юрист?
– Архитектор я. А вообще пенсионерка! – тихо добавила я.
– Хуже нет иметь дело с добровольными свидетелями, да ещё бывшими архитекторами, – устало произнёс Владимир Иванович, – пенсионерками, – добавил он, с усмешкой посмотрев на меня. Но за стол сел и стал что-то записывать, заполняя форму протокола.
– Да? Значит так? Учту. Вы ещё за мной побегаете, – мне показалось обидным его высказывание.
– Не обижайтесь. Так кому она хотела ещё рассказать о цветах?
– Она мне сказала так: ничего, скоро он, этот инкогнито, перестанет носить цветы. Я догадываюсь, кто это может быть. А когда я спросила её, о ком это она, то Илона Павловна сказала, что всё нам расскажет в субботу. Я поняла, что в субботу будет и этот Свешников А. В., которому она завещала всё своё имущество. Не может быть… только вечером… я от неё ушла почти в одиннадцать ночи, с ней всё было в порядке, – спазмы до слёз пережали моё горло.
– Так, так! Завещала, говорите? Интересно, – Владимир Иванович кивком головы пригласил меня присесть, – теперь давайте без слёз и всё по порядку.
Часа два я рассказывала, а он записывал и всё переспрашивал меня о последних событиях, о завещаниях, обо всём, что было мне известно.
– Она вчера и мне подарила нэцкэ, – неожиданно прорвались душившие меня слёзы. Я разревелась ещё больше, – мне кажется, она предчувствовала, что с ней что-то случится. Но, знаете, такой весёлой я её никогда не видела.
