Дейдара встает, внезапно приняв деловой вид.

— Окей, гм; Учиха, это будет решающий момент.

— …Что это за решающий момент, о котором ты говоришь? — спрашивает Итачи с некоторым опасением.

— Это, — драматично взмахивает ручкой Дейдара, — будет похоже на твое первое свидание, гм.

— Остынь, малыш, — закатывает глаза Кисаме. — Они еще даже не встречаются.

— Да, гм, но это твой шанс произвести первое впечатление! Ну, ты знаешь, настоящее первое впечатление; отбросим убийство клана и угрозы родному брату, и похищения, и слегка-обжаренные-на-гриле-кусочки-курицы-которые-подаются-с-лапшой-приготовленной-на-медленном-огне-в-соусе-хойсин в сторону. Хорошее первое впечатление.

Итачи невыразительно поднимает бровь.

— Ты намекаешь на то, что ты знаешь, как произвести удовлетворительное первое впечатление на представителей женского пола?

— Представителей женского пола? — задыхается Хидан, едва сдерживая смех.

Дейдара кладет руки на бедра, принимая свою лучшую позу бесстрашного и сексуального подрывника.

— Конечно. — Невзирая на последствия, он хватает Итачи за рукав и дергает. — Пойдем, гм. Мы идем в мою комнату на уроки.

Итачи тут же бьет Дейдару ногой в яремную вену.

— В ебле отказано! — Хидан радостно кукарекает.

— Итачи, — упрекает Кисаме, — ты забыл про дыхательные упражнения!

Пыхтя и задыхаясь, Дейдара когтями цепляется за диван и поднимается обратно в сидячее положение. Возвращая растрепанные волосы на место, он изо всех сил старается придать себе уравновешенный вид и злобно смотрит на надменного Учиху.

— Я не об этом, ты, чертов скрытый извращенец…

— Я не, — угрожающе произносит Итачи, — скрытый извращенец.

— Просто иди с ним, в конце концов, он всего лишь пытается помочь, — уверяет Кисаме. — Если тебе что-нибудь понадобится, кричи.

Дейдаре удается потащить Итачи по коридору.

— Ну же, Учиха, ты слышал его. И если ты еще раз сделаешь этот странный удар по яремной вене, я взорву твою комнату, гм.

***

Три часа спустя, на закате, Итачи и Дейдара наконец снова появляются. Оба в синяках разной степени, хотя Дейдара с явным удовлетворением потирает сломанную руку.

— Он плохой ученик, гм, — с гордостью заявляет художник. — Но я думаю, что с таким учителем у него все получится.

Итачи просто медленно поднимается по лестнице, в то же время про себя решая никогда больше не проводить время наедине с Дейдарой. Никогда.

На этот раз он соизволил сам постучать в дверь Сакуры — его предыдущий опыт научил его, что она может превратить даже сюрикен, глубоко вонзившийся в дверь, в смертоносное оружие. Почти сразу дверь распахивается, и он оказывается лицом к лицу с самой куноичи.

— Что? — сухо говорит он. — Так нетерпится?

Сакура строит ему гримасу, прежде чем сунуть ему в руки огромную плетеную деревянную корзину — ранее они отправили Тоби в комнату Лидера-самы и Конан, чтобы собрать какое-то странное девчачье дерьмо, как мудро выразился Хидан, для их пленницы.

— Я не ожидаю, что ты поймешь значение растения каменной мяты, — отвечает она чересчур слащавым тоном, — но это очень важная экспедиция.

— Эссенция ясенца белого, извлеченная из растения каменной мяты, обычно используется в качестве альтернативного ингредиента свежесобранным цветкам паслена в медицинских противоядиях от ядов, поражающих внутренние органы, — повторяет Итачи во второй раз за день, когда они начинают спускаться вниз по лестнице. Во избежание массового ужаса и паники среди своих товарищей он ведет ее к потайному боковому выходу из дома.

Сакура безмолвно смотрит на него, на этот раз удивленно.

— Хотя обычно я занимаюсь тем, что сею хаос по всему миру, мне нравится просматривать развлекательные материалы для чтения различных типов и целей.

— А, — выдавливает Сакура.

Выход на улицу, впервые за несколько дней, кажется лучшим, что когда-либо случалось с ней; не в силах сдержать свое ликование, даже в присутствии похитителя, Сакура делает два прыжка вперед, наслаждаясь ощущением влажной вечерней травы под своими ногами. Впервые она осознает, насколько изолирована штаб-квартира Акацуки — насколько она может видеть, во всех направлениях нет ничего, кроме травы и деревьев. Тем не менее, когда они пробираются через редкую рощу деревьев, она почти чувствует запах мятных полей прямо за ней, которые как раз лежат на востоке, в направлении Конохи…

Итачи замечает быстрое, оценивающее движение ее взгляда, и в следующий момент он оказывается рядом с ней, его длинные пальцы почти бессознательно сжимают ее запястье. Правда, это не совсем то, что рекомендовал Дейдара, но это настолько близко, насколько он может себе представить.

— Даже не думай, — предостерегает он.

Сакура вскрикивает, пытаясь вырваться из его хватки.

— Фу, отпусти меня! Я ничего не собираюсь делать!

Итачи мгновение обдумывает это.

— Нет. И если бы Хидан был здесь, он бы предупредил тебя, что ложь — это грех.

Они ступают на поля мяты, и Итачи буквально сбивается с ног невероятно чистым и свежим запахом. Он кашляет, опуская голову, и, поднимая глаза, видит, что Сакура ухмыляется ему, явно не задетая этим.

— Испытываешь трудности? — ласково спрашивает она.

Итачи смотрит прямо на нее.

— Никогда. — В угасающем свете заходящего солнца он впервые замечает в ее внешности что-то довольно странное. — …Как ты выстирала засохшие пятна крови на одежде Конан?

Сакура пренебрежительно смотрит на одолженную футболку.

— О, это были не пятна крови. Раньше они были пятнами от фруктов в форме маленьких темно-бордовых облаков, понимаешь? Но Тоби одолжил мне несколько своих черных магических маркеров, и я их закрасила.

Пятна от фруктов в форме маленьких бордовых облаков. Итачи чуть не задыхается.

— Зачем?

Сакура бросает на него еще один свой обычный взгляд эй-привет-деревенский-идиот, наклоняясь и рассматривая растения мяты.

— Как гордый шиноби Конохи, я, — заявляет она, — никогда бы не стала носить цвета Акацуки, не говоря уже об одежде, украшенной их знаками отличия. — Она вытаскивает мяту, проверяет ее пальцами и задумчиво подносит к угасающему свету, прежде чем бросить ее в корзину и поправить с улыбкой. К его большому возмущению, она тыкает его в ключицу, прежде чем отвернуться и продолжить поиски. — Тем не менее, тебе они вполне подходят.

Итачи хмурится в ответ на двусмысленный комплимент.

— Сто экземпляров, — кричит Сакура через плечо. — Только самые лучшие и готовые к сбору. — Она оборачивается, только чтобы одарить его озорным взглядом. — Из-за того, что ты любишь просматривать развлекательные материалы для чтения различных типов и целей, я надеюсь, ты разберешься.

Итачи поднимает бровь.

— Разумеется.

Несмотря на то, что он просматривает развлекательные материалы для чтения различного типа и назначения, Итачи вскоре обнаруживает, что найти сотню образцов лучших растений каменной мяты действительно труднее, чем он предполагал ранее. К его огорчению, Сакуре, похоже, живется намного легче, чем ему; она буквально вальсирует к корзине и обратно, держа в руках большие горсти мяты, каждые пять минут.

Он изо всех сил пытается осмотреть один особенно большой лист мяты в редком лунном свете, когда его концентрация резко нарушается из-за того, что она садится рядом с ним.

— Твой лак на ногтях, — заявляет Сакура, размахивая перед ним обиженным листом, — он отслаивается.

Его первым побуждением было внимательно осмотреть свои ногти; отслоение лака для ногтей является нарушением правил униформы Акацуки второго класса. К его большому разочарованию, пурпур действительно начал отслаиваться на концах.

— Вот тебе и промышленная мощь, — бормочет он вслух.

Даже в темноте он может ясно видеть веселье, написанное на лице куноичи, когда она выхватывает лист, который он рассматривал, несколько раз постукивает по нему, рассматривает его, а затем бросает в корзину, прежде чем взять другой.