После этого внушительного списка инструкций наступает несколько мгновений ошеломленного молчания.

— Кисаме? — говорит Дейдара уголком рта. — Записал, гм?

— Определенно. — Кисаме мрачно кивает.

Итачи безмолвно скрещивает руки на груди.

Тоби выкатывается из-под стола, в кои-то веки правильно прочитав язык тела, и стремительно уносится прочь из кухни.

— Энциклопедия кулинарного мастерства, я иду!

— Вот, — растягивает Итачи, — это эффективный напарник.

— Больно, — дуется Кисаме.

Хидан глазеет на Итачи.

— Кто умер и сделал тебя чертовым Лидером, Красноглазик?

Итачи приближается к нему, угрожающе сердито глядя на него.

— Никто не умер… пока.

— Черт возьми, хорошо, я сварю твою гребаную лапшу, — дуется Хидан, направляясь к холодильнику.

Кисаме салютует ему ласковым взглядом, прежде чем исчезнуть, по-видимому, в поисках курицы.

— Маленький Итачи, выросший и возглавляющий Акацуки…

Дейдара борется с рвотными позывами, когда Итачи поворачивается и устремляет на него свой невыразительный взгляд. Подрывник поднимает руки, защищаясь.

— Я не буду сам копаться в садах Зецу, гм. Ты пойдешь со мной.

Итачи глубоко вздыхает.

— …Очень хорошо.

В конце концов, требуется три часа крови, пота и слез, чтобы приготовить тарелку еды для Сакуры, состоящую из слегка обжаренных на гриле кусочков курицы, которые подаются с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин.

Итачи узнает, что использование Аметэрасу на куске куриной грудки не приводит к легкому прожариванию курицы; скорее, к сильно обугленным кусочкам курицы. Хидан узнает, что медленно варить лапшу намного сложнее, чем кажется. Дейдара узнает, что лимонные растения Зецу кусаются. Кисаме узнает, что хождение на рынок, когда ты семифутовый человек-синяя акула, сильно переоценивают.

И Тоби помогает всем им узнать, что соус хойсин на самом деле является китайским соусом для макания, приготовленным из воды, сахара, соевых бобов, белого дистиллированного уксуса, риса, соли, пшеничной муки, чеснока и красного перца чили, а также нескольких консервантов и красителей.

— Бля, — стонет Хидан со своего места на полу. — Если я еще хоть когда-нибудь снова увижу гребаную лапшу, меня вырвет.

Дейдара стонет и дрожит в углу кухни, бросая сильно огорченные взгляды на стакан витаминной воды с лимоном, стоящий на стойке.

Тоби хихикает и вдыхает запах соуса хойсин.

Кисаме ест глазированные хлопья, изо всех сил пытаясь забыть об ужасах постоянных ударов старушек с зонтиками.

Итачи берет дымящуюся тарелку в одну руку, стакан витаминно-водного лимонада в другую и умудряется идеально сбалансировать все, глядя на своих товарищей по команде; все они получили различные травмы за последние три часа благодаря ему. Затем он что-то бормочет, а затем целенаправленно бежит вверх по лестнице.

Кисаме перестает залечивать свои синяки и недоверчиво смотрит вверх.

— Он сказал…

— Ни в коем случае, гм, — устало бормочет Дейдара, пытаясь не дать своей крови капнуть на любимый ковер Лидера-самы.

На этот раз, поскольку руки Итачи заняты, ему приходится пнуть дверь, чтобы сообщить Сакуре о своем присутствии.

Она отвечает осторожно, полностью осознавая, что в последний раз, когда она разговаривала с этим сомнительным мужчиной, она бросила ему в голову сюрикен с убийственным намерением и назвала его жутким чудаком.

Итачи бесстрастно протягивает ей тарелку и стакан.

— Слегка обжаренные на гриле кусочки курицы, поданные с лапшой, приготовленной на медленном огне, политой соусом хойсин, вместе с витаминной водой с добавлением лимона.

Сакура изо всех сил старается не смотреть в изумлении на безупречно приготовленную тарелку с ее любимой едой. Вспомнив свои манеры, она протягивает руку и берет у него тарелку и стакан.

— Спасибо.

Итачи не собирается уходить; вместо этого он прислоняется к дверному косяку, так что его низкий хвост скользит через одно плечо, и продолжает наблюдать за ней.

— …Тебе стоит попробовать, — наконец говорит он.

Куноичи переносит еду к столу, стараясь не отрывать от него взгляда, чтобы он снова не набросился на нее.

— Не желаешь присесть? — спрашивает она, несколько непривычная к тому, что за едой наблюдают орлиным взглядом.

Итачи не отвечает, а просто входит в комнату и садится на кровать, наблюдая за Сакурой — когда она не кастрирует мужчин ручками или не швыряет сюрикены в головы людей, оскорбляя их, ее манеры кажутся безупречными. Она аккуратно пробует лапшу, жует ее почти полминуты, а затем проглатывает.

Сакура явно крадет страницу из его книги, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица. Но, наконец, она смотрит на него и улыбается.

— Это довольно хорошо. И я не чувствую никакого вкуса яда.

Итачи приподнимает бровь, подходя к ней.

— Хорошо?

В эту игру могут играть двое, и вместо того, чтобы отступить, Сакура делает сложный шаг вперед.

— Приемлемо.

Итачи подходит еще ближе к ней, нос к носу.

— Действительно?

Его голос приобрел немного другой тон, слегка сдобренный юмором, и Сакура позволяет себе думать, что если бы это был кто-то другой, она бы заподозрила его в том, что он ее дразнит.

— Нет, — сдается она. — Это на самом деле очень вкусно.

— Я рад, что ты так думаешь. — Получив то, за чем пришел, Итачи снова отступает к дверному проему. — Кстати, если ты почувствуешь вкус крови в лимонаде, то это кровь Дейдары. К счастью, идиотизм не передается при контакте с биологическими жидкостями, так что с тобой все будет в порядке.

На этой загадочной ноте он снова исчезает в коридоре, оставляя Сакуру со стаканом подозрительного лимонада, восхитительной тарелкой слегка обжаренных кусочков курицы, подаваемых с лапшой, приготовленной на медленном огне и политой соусом хойсин, чувствующей себя очень, очень озадаченной.

Когда Итачи возвращается вниз, он выглядит очень довольным собой.

— Ну? — требует Кисаме.

— Что? — Итачи безмятежно спрашивает, прежде чем занять свое место в своем любимом кресле.

Дейдара бросает в него подушку.

— Знаешь что, гм!

— Он, блять, не мертв, — прагматично вставляет Хидан. — Значит, она, должно быть, по крайней мере подумала, что это сносно.

— Вообще-то, — Итачи бросает подушку обратно в Дейдару. — Это было сочтено… довольно превосходным.

Тоби радуется, отставляя в сторону бутылку соуса хойсин.

— Успех! — Он обхватывает руками ногу Итачи и тыкается носом в его колено, к ужасу Учихи. — Первый шаг выполнен!

Итачи вздрагивает и пытается выбраться, но тщетно.

— Спасибо, — наконец говорит он.

Эти два слова адресованы лампе Тиффани в углу, и есть несколько моментов, когда Хидан, Кисаме, Дейдара и Тоби оглядываются в замешательстве. Когда они, наконец, собирают его воедино, все радуются.

— Ой, — воркует Тоби. — Видишь ли, Дейдара-сэмпай, я же говорил тебе, что он действительно любит нас!

— Черт возьми, это чудо, — ликует Хидан, сжимая в руке фигурку своего идола Джашина-самы.

Дейдара откидывается назад, ухмыляясь.

— Кто все это начал, гм? Да, верно, я это сделал. Так что, Учиха, когда ты решишь использовать свое огромное состояние, чтобы построить статую в мою честь, тогда приходи ко мне.

Итачи предпочитает не отвечать на эту остроту, вместо этого откидывая голову назад, чтобы посмотреть на своего напарника.

— Кисаме, ты ужасно тихий.

Человек-акула поднимает голову и предлагает ему явно тревожную улыбку.

— Теперь, когда основа заложена, я как раз рассматривал вторую фазу.

— …Вторая фаза? Есть вторая фаза?

— Ну да, гм, — хмурится Дейдара. — Это только начало.

Итачи закрывает голову руками, изо всех сил стараясь сдержать себя, чтобы не умолять кого-нибудь прикончить его прямо здесь и сейчас.

========== Часть 5. В погоне за прославленной растительностью ==========

Хидан стоит посреди темного логова, которое служит «семейной комнатой» Акацуки, умирая медленной, ужасной и мучительной смертью.