Итачи не успевает и глазом моргнуть, как сцена снова меняется — они возвращаются в свой номер в Стране Молнии. Там все еще слишком влажно, но это, пожалуй, последнее, о чем он думает, запуская пальцы в волосы Сакуры. Ее ногти царапают его спину так сильно, что это почти причиняет боль, но их сердца бьются в идеальной синхронизации, их дыхание прерывистое из-за отчаянно подавляемых поцелуями стонов, и…

— Интересно, — размышляет Мадара вслух, они снова одни в затемненном конференц-зале. — Значит, ты действительно хочешь ее. Гендзюцу не произвело бы на тебя такого эффекта, если бы это было не так.

Итачи медленно, но верно снова начинает чувствовать ярость: нужно сомкнуть пальцы на горле Мадары, сжать, скрутить и наслаждаться каждым его последним, сдавленным вздохом. Но, Ками, он ничего не может с этим поделать; не тогда, когда все еще может чувствовать прикосновение Сакуры. Губы с клубничным блеском на его губах, изгибы ее тела под его руками, то, как она выгибалась под его прикосновениями…

Нукенин не чувствовал такой сильной чувствительности уже много лет; с тех пор, как в последний раз был с Изуми. Кажется, мыслить здраво не получается. Он медленно осознает тот факт, что снова сидит, упершись локтями в стол, зарывшись пальцами в волосы, все еще слегка задыхаясь.

Зная, что соклановец сейчас наиболее уязвим, Мадара возвращается на свое место напротив вундеркинда Учихи. — Просто послушай, Итачи, — вкрадчиво шепчет он. — Конохе нужен настоящий лидер. Ты должен воспользоваться этой возможностью, чтобы реализовать истинное наследие нашей родословной… и удовлетворить свое единственное личное желание. А что касается меня — это тело медленно разрушается. Мне нужен новый сосуд, и я не соглашусь ни на что меньшее, чем член нового поколения клана Учиха.

Глаза Итачи мерцают взад и вперед между своим обычным угольно-серым и малиновым цветом, демонстрируя эмоциональную нестабильность. В этот момент Мадара точно знает, что нужно сделать, чтобы получить желаемое.

Мадара начинает говорить голосом Сакуры. Не так соблазнительно, как во время предыдущих иллюзий, а тем мягким, наполовину умоляющим, наполовину кокетливым тоном, который она использует, когда изо всех сил пытается убедить его что–то сделать — например, попробовать ее клубничный пирог или не использовать Катон, чтобы выбраться из застрявшего лифта.

— Скажи «да», Итачи?

Точно так же активируется следующий уровень гендзюцу, и буквально через секунду Итачи чувствует, как его колени оседлает невидимая сущность размером с Сакуру. Призрачные пальцы касаются его волос, на губах — легчайший клубничный поцелуй. Приходится сжимать пальцы в кулаки до побелевших костяшек, чтобы не потянуться к девушке, которой, как он знает, на самом деле нет.

Нет, нет, нет…

— Да, — наконец говорит Итачи, слово выходит прерывистым вздохом. Затравленный взгляд встречается с бесстрастным взглядом Мадары. — Да.

Мадара снова ухмыляется. — Хорошо.

Страна Молнии

Почему здесь так чертовски темно?

Сакура не может не прикусить губу с несчастным видом, притягивая к своей руке маленькую сферу освещающей чакры. Мятно-зеленый шар отбрасывает странные тени на стены, и она делает глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться. Это худший вид слабости для человека в ее положении. Вдобавок ко всему, это абсолютно иррационально. Какая куноичи — какая отступница — боится темноты? Она не страдала от этого в Конохе, но теперь боязнь темноты стала более или менее постоянной чертой ее жизни.

Именно в такие моменты она скучает по Итачи.

Осознав, что предательский разум озвучил запретное чувство, левый глаз Сакуры дернулся в откровенном неудовольствии. К черту Итачи и его глупое о-посмотри-на-меня-я-собираюсь-растратить-свою-вторую-жизнь-продолжая-быть-злым-членом-Акацуки-который-только-и-делает-что-разрушает-жизни мировоззрение. Харуно может выследить сбежавшего заключенного сама, черт возьми, большое спасибо.

Глупый Итачи.

Одна из дверей скрипит, из-за чего мышцы Сакуры напрягаются. Она вытягивает шею, чтобы осторожно взглянуть на нее. Некогда прекрасное поместье давно пришло в упадок после смерти первоначальных владельцев, и теперь оно покрыто паутиной, тенями и слоями удушливой пыли. Честно говоря, здесь более чем жутковато, особенно учитывая, что это обширное место, в котором отсутствуют элементарные средства безопасности, такие как, знаете ли, замки, печально известно тем, что является убежищем для различных сбежавших преступников и других беженцев. Однако за все время, что куноичи была здесь, она не почувствовала даже намека на присутствие посторонней чакры внутри особняка, но опять же, она тщательно исследовала только западное крыло…

Словно по сигналу, что-то мягкое и едва уловимое слегка вспыхивает на противоположном конце поместья. Ирьенин резко оборачивается. Он исчезает в ту же секунду, но Харуно была неплохим сенсором, чтобы без проблем выследить неизвестного. Девушка делает глубокий вдох, изо всех сил стараясь успокоиться, и подходит к самому краю коридора, чтобы скрыться в тени.

Сакура пробирается в восточное крыло так быстро, как только может, стараясь вести себя как можно тише. Других вспышек чакры не было, поэтому можно сделать вывод, что он не менял местоположение, что хорошо для нее. Через несколько минут розововолосая куноичи обнаружила, что смотрит на массивную пару деревянных двойных дверей ручной работы странного оттенка с темно-красными пятнами. Двери закрыты на засов. Отступница на долю секунды закрывает глаза, дважды проверяя, что огромные запасы чакры готовы к использованию — привычка, появившаяся после последней встречи с капитаном Корня. Когда девушка снова открывает глаза, они полны твердой решимости. В следующую секунду от ее удара массивные двери практически слетают с петель.

Харуно входит немного настороженно, бросая осторожные взгляды по сторонам. Кажется, это какая–то смехотворно большая гостиная, в центре которой стоит огромный круглый стол, покрытый по меньшей мере десятью слоями пыли и паутины, но, как ни странно, тут нет окон… и, похоже, здесь больше никого нет, кроме нее. Здесь также нет никаких видимых тайников.

Прежде чем Сакура успевает закончить мысль, она врезается лицом в ближайшую стену, которая была примерно в тридцати футах от нее. Колени немедленно ослабевают, куноичи сползает на пол, ее тело обмякает. Однако, несмотря на инстинктивное притворство слабости, она сразу же делает вывод, что удар в спину, который отбросил ее к стене… был похож на воду. Как будто по спине ударили шлангом емкостью пятьдесят галлонов. К удивлению, задняя часть ее жилета совершенно сухая. Без сомнений использовано водное дзюцу, что абсолютно неправильно, потому что беглый заключенный, которого она должна выследить, всего лишь гражданское лицо…

Однако, кто бы это ни был, он должен подойти к ней. Сакура слышит отдаленные шаги, откидывая голову к стене под странным углом. Конечно, она находится в «надлежащем рабочем состоянии», как выразился бы Итачи, но девушка может позволить себе притворяться, пока неизвестные не окажутся на расстоянии удара.

Требуется серьезное усилие, чтобы не дать мышцам напрячься, чувствуя, как неизвестный, кладет руки ей на плечи, мягко поднимая на ноги. Этот небольшой жест — первое, что вызывает тревогу в голове Харуно — она не ожидала подобного от типичного шиноби или беглого заключенного. Пальцы на ощупь необычайно нежные, ладони мягкие и без мозолей. Куноичи прислоняют к стене, осторожно убрав челку со лба и проверив, нет ли ран там, где она ударилась о стену. Сакура задерживает дыхание, изо всех сил стараясь не выглянуть из-под опущенных век, чтобы увидеть, кто это, черт возьми, такой.

Однако, эта дилемма уходит на второй план, когда тот, кто держал ее, нетерпеливо вздыхает. — Какого черта, Суйгецу? — она — определенно она, Сакура понимает это сразу, криво усмехнувшись. — Громко огрызается девушка. — В этом не было никакой необходимости! Ты мог убить ее или покалечить!