Как переосмыслить себя после почти двадцати одного года существования в этой оболочке? Ты никогда не сможешь начать все сначала как гражданское лицо и жить мирской, обычной жизнью. Нет, это смехотворная мысль. Ты просто будешь бодрствовать ночь за ночью и бояться тысяч долгих, бездонных, бесцельных, пустых дней, которые тебя ждут.
— Подумай об этом, Итачи, — почти мурлычет Мадара, нечеловечески довольный явной степенью противоречия, отражающейся в глазах соклановца. — Ты один из трех самых талантливых шиноби за всю историю Страны Огня. Ты рожден, чтобы быть лидером, обладать невообразимой силой. Вместе мы могли бы привести Коноху — и, по большому счету, весь мир — к величию, не похожему ни на что, что кто-либо видел прежде.
Снова в затемненной комнате на несколько долгих, напряженных мгновений воцаряется тишина. — Я не собираюсь быть твоей марионеткой, — сквозь стиснутые зубы отвечает Итачи. — Твои амбиции — не мои амбиции.
— Тогда кто же ты, Итачи? — Странно понимающим тоном спрашивает Мадара. Когда соклановец упорно молчит, он медленно переводит взгляд на открытую Книгу Бинго. — Или, возможно, твои амбиции заключаются в ней, хм?
Глаза Итачи сузились еще больше. — Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду, — холодно отвечает нукенин.
— Как и следовало ожидать, — бормочет Мадара, не торопясь со словами, — твоя маленькая куноичи — одна из многих преданных сторонников Наруто Узумаки. Тем не менее, мальчик занят обучением в Водопаде, где Какузу и Хидан скоро получат полную свободу действий. Джирайя должен оказать небольшое сопротивление… Но что кто-нибудь может сделать, если с Узумаки случится несчастный случай во время тренировки? Ни у него, ни у Джирайи нет никакого опыта в использовании медицинского ниндзюцу, и, конечно же, Сакура с тобой.
Итачи ничего не говорит. Не может ничего сказать, потому что в сказанном так много смысла, что становится не по себе.
— Маленькая Сакура, несомненно, будет ужасно подавлена, когда услышит о трагической смерти Наруто, — продолжает Мадара, теперь его голос звучит почти скучающе. — И из-за потери товарища по команде и лучшего друга, и из-за отсутствия того, кто смог бы свергнуть режим Данзо. — Старший Учиха снова впивается в Итачи немигающим взглядом. — И вот тут-то ты и вступишь в игру. Она будет наиболее уязвима. В отсутствие ее дорогого Наруто, который должен был занять место Данзо, ты станешь ее — и остальной части Конохи — спасением… независимо от всех ранее существовавших идеалов о мотивах Акацуки.
— Я твердо убежден, что ты недооцениваешь несколько важных моментов в данном оперативном плане, — Итачи заставляет себя сохранять тон как можно более холодным и отстраненным. — А именно…
— Да, это будет трудно, — спокойно отвечает Мадара. — Но ни в малейшей степени не невозможно. Просто представь себе конечные результаты.
— Например?
Мадара лишь слегка улыбается — что, каким-то образом, умудряется быть еще более тревожным, чем кривая ухмылка. Его пальцы скользят по страницам Книги Бинго. — Какая поразительная картина получилась бы — Рокудайме Хокаге, случайно оказавшийся одним из трех последних живых Учиха… и его прекрасная жена-ирьенин, обучаемая самой Цунаде. Коноха будет бояться тебя и любить ее, что было бы идеально.
На самое короткое мгновение Итачи теряет дар речи. Он не может ничего сказать, не может думать об опровержениях, логике или ответных заявлениях…
Гендзюцу настолько тонкое, что нукенин не осознает, что находится под влиянием иллюзии, которая плавно сливается с его собственными подсознательными мыслями. Перед глазами поместье Учиха, а именно кухня для главы клана, которую Микото отремонтировала сама и которой так гордилась, — такой, какой она была шесть лет назад: элегантной, совершенной, цельной, живой. Красно-золотой закат струится через широкие, от потолка до пола, прозрачные окна, отражаясь в теплой, светло-коричневой деревянной отделке комнаты. Сакура вписывается в это видение просто идеально. Не шестнадцатилетняя Сакура, а Сакура, какой она будет примерно через шесть или семь лет. Несмотря на белоснежный облегающий больничный халат и выражение явной усталости на лице, Харуно прислоняется к мраморной стойке, подавляя зевоту. Зрелость развила ее привлекательность достаточно, чтобы у него перехватило дыхание. Однако внимание куноичи полностью сосредоточено на чем-то, находящемся за пределами поля зрения Итачи. Мягкая нежность, не похожая на то, что он когда-либо видел, написана на каждой ее черте.
Ему кажется, что он моргнул и что-то пропустил, потому что в следующую секунду Сакура уже не одна.
Естественно, странно видеть себя на шесть лет старше. Но Итачи фокусируется не на физических чертах, а на плаще Каге, за исключением того, что он черно–красного цвета Акацуки, а не красно-белого. Тривиальные вопросы оказываются выше его понимания, поскольку Учиха наблюдает, как он делает шаг вперед, нежно беря Сакуру на руки. Девушка улыбается ему, обнимая за плечи в знак приветствия. Они обмениваются несколькими тихими, неслышными словами, прежде чем перейти в медленный, нежный поцелуй.
Выглядит так естественно, что почти душераздирающе: как будто они делали подобное миллион раз. Ему нужно оторвать взгляд, чтобы развеять гендзюцу. Придя в себя, Итачи дышит прерывисто. Приходится запустить пальцы в волосы, царапая ногтями кожу головы, чтобы крошечные уколы боли немного помогли в восстановлении самообладания. Пульс стучит в ушах, он никогда не чувствовал себя так…
— Красиво, не правда ли? — Почти заботливо спрашивает Мадара, после чего снова ухмыляется. Даже в совершенно растерянном состоянии этот маленький жест посылает холодные мурашки по спине Итачи. — И, конечно, просто подумай о детях.
Внезапно последний кусочек головоломки, главной цели Мадары во всем этом, встает на свое место. Прежде чем осознать, что делает, предел родословной Итачи превращается в Мангекьё, смертельное намерение написано на обычно бесстрастном лице. Однако слова застревают в горле, иссыхают и умирают, поскольку он невольно вспоминает попытки Орочимару использовать собственное тело в качестве сосуда, так много лет назад…
Нукенин пересекает комнату, за горло прижимая Мадару к стене. Итачи смутно осознает, что дышит еще тяжелее. — Это не сработает, — его голос подобен холодной стали. — Она меня не интересует.
Впервые за время их короткого разговора в глазах Мадары вспыхивает неприкрытое злобное намерение. — Неужели, Итачи? — шипит он в ответ. — Правда?
Это гендзюцу еще быстрее, более жестоко в своей атаке, одновременно мучительно медленное и слишком быстрое. Итачи, вернувшийся в свой (слишком влажный, вероятно, потому что окно было оставлено открытым) гостиничный номер в Стране Молнии, проводит пальцами по влажным волосам Сакуры, которые собраны в беспорядочный хвост… что, в свою очередь, вносит свой вклад в привлечение внимания к внушительному количеству обнаженной кожи, выставленной напоказ изумрудной шелковой кофточкой и короткими черными шортами. Она стоит на цыпочках, проводя своими маленькими ручками по всей длине его груди, пока они не переплетаются за его шеей, и…
— Я так скучала по тебе, — шепчет девушка, прижимаясь мягким, долгим поцелуем к чувствительной коже над точкой пульса на его шее. В ответ Итачи издает низкий, почти сдавленный рык удовлетворения, скользя руками вверх по облегающему шелку ее топа, рисуя абстрактные узоры на открытых участках кожи поясницы прохладными, длинными пальцами…
Внезапно становится слишком холодно, комната становится другой — пустой, если не считать кровати, сдвинутой в угол, комода, придвинутого к противоположной стене, и большого зеркала. На этот раз Сакура стоит перед зеркалом в своем обычном наряде, ее глаза закрыты, ресницы слегка подрагивают. Итачи находится позади, его руки обвились вокруг тонкой талии, прижимая куноичи к себе. Крошечные, заметные мурашки пробегают по всему телу девушки, когда он медленно, осторожно целует ее шею. Сакура дрожит, когда его зубы случайно царапают чувствительную кожу. Она внезапно поворачивается к партнеру, нетерпеливо отталкиваясь от его рук. Итачи не уверен, но, кажется, знает, чего она хочет — и на мгновение закрывает глаза, наслаждаясь происходящим, осторожно расстегивая молнию на ее малиновом жилете. Сакура выгибается под его руками, затем, пытаясь усилить контакт и слегка задыхаясь, сбрасывает топ, который падает на холодный деревянный пол, и поворачивается к нему лицом…
