Третий конференц-зал почти полностью погружен в темноту, достаточную только для того, чтобы Итачи смог разглядеть смутные очертания большого круглого стола, который разделяет их. Единственный свет в похожем на пещеру пространстве исходит от жуткого темно-красного цвета предела родословной Мадары, который отбрасывает странные тени поверх его плаща Акацуки. Тем не менее, Итачи удается заметить слабый прямоугольный контур, лежащий на столе, рядом с одним из локтей Мадары, из-за чего его глаза почти незаметно сужаются.

Два представителя клана смотрят друг на друга в течение нескольких долгих минут. Итачи не может не заметить, что Мадара выглядит значительно хуже, чем во время их последней встречи, которая состоялась около девяти месяцев назад. Старший Учиха выглядит еще более исхудавшим, его руки немного дрожат под длинными рукавами плаща. Нукенин может легко уловить легкое, едва заметное — но очень нездоровое — колебание в его сигнатуре чакры.

Мадара начинает говорить так тихо, что Итачи едва слышит, но в остальном, его голос не претерпел изменений: низкий, похожий на змеиное шипение. — Прошло довольно много времени, Итачи.

Он ничего не говорит, лишь наклоняет голову на долю дюйма. Чем меньше скажет, тем лучше.

Мадаре это не нравится; недовольство на мгновение искажает изможденные черты, однако его тон тщательно контролируется. — Ты хотя бы на шаг приблизился к достижению поставленной цели?

Итачи следит за тем, чтобы его тон был таким же уверенным и ровным, как у Мадары. — Я собирал информацию о текущем режиме, — без усилий лжет шиноби.

Мадара слегка ерзает на стуле, его недовольство очевидно. — Зецу и Кисаме, — говорит он, наконец, — занимались последователями в Деревне Скрытой Травы в течение полугода — вполне вероятно, что они смогут свергнуть нынешнего лидера и объявить Зецу новым Каге к концу месяца. Какузу находится в том же положении, в Водопаде. После завершения переворота в Траве Хидан поможет Кисаме стать Мизукаге, вероятно, к началу следующего года. Даже Дейдара добился небольшого прогресса в работе с Камнем. Самая трудная задача у Сасори в Песке, но он тоже работает над достижением цели.

Невысказанный упрек тяжким грузом ложится между старшими представителями клана Учиха. Итачи смотрит на Мадару таким же устрашающим взглядом. — Я неоднократно заявлял ранее, что не хочу иметь ничего общего с моей бывшей деревней, — лаконично отвечает нукенин.

— Сасори тоже, — неумолимо возражает Мадара. — Независимо от этого, каждый член Акацуки возьмет на себя управление и станет Каге своей бывшей деревни. Это решение было принято после уничтожения Статуи Десятихвостого. Таким образом, несмотря на нашу неспособность использовать силу Джинчуурики, мир по-прежнему будет находиться под нашим контролем.

— Бывшая деревня Хидана бездействует, — немедленно отвечает Итачи. — Вместо того, чтобы помогать Какузу в Водопаде, он может претендовать на Коноху.

Реакция последовала незамедлительно; глаза Мадары вспыхнули смертельно-красным. — Знай свое место. Это не тебе решать.

Прошло несколько мгновений напряженной тишины. Точно прочитав выражение лица своего бывшего протеже, старший Учиха меняет тактику: его тон становится мягче, убедительнее. — Ты забыл, кому пришла в голову идея подавить амбиции клана Учиха раз и навсегда?

При этих словах пальцы Итачи слегка сжимаются на подлокотниках кресла, несмотря на все попытки сохранить бесстрастный вид.

Заметив такую предсказуемую реакцию, мягкая ухмылка появляется в уголке губ Мадары. Существует только один способ проникнуть под кожу несговорчивого соклановца. — Разве ты не жаждешь мести, Итачи? — Бормочет основатель Деревни Скрытого Листа. — Даже самую малость?

Нукенин отчаянно пытается уклониться от долго подавляемых воспоминаний, прекрасно зная, что им бесстыдно манипулируют, но сейчас он слушает. И Мадара это знает.

— Неужели быть Хокаге Конохи так ужасно? — Тихо спрашивает старший Учиха. — Ты знаешь, что нашему благородному роду всегда было суждено править деревней — даже в мое время. Теперь все вернулось к исходной точке: деревня уязвима, чем легко можно воспользоваться. Мы сделаем Коноху такой, какой она должна была быть с самого начала… И клан Учиха снова будет править.

В угольно-серых глазах Итачи мелькает странная ирония. — Нет никакого клана Учиха.

Слова, как обычно, были бы лишены эмоций, если бы не застряли в горле Итачи к концу предложения. Мадара проводит пальцами по верхней части слабого прямоугольного контура предмета, лежащего у его локтя. — Это можно легко исправить, — бормочет он, звуча очень довольным собой.

Прежде чем осознать услышанное, Книга Бинго скользит по столу, открытая на десятой странице. Итачи напрягается еще больше, снова глядя на Мадару, его глаза приобрели опасный кроваво-красный оттенок. — Что… — голос нукенина становится более ядовитым.

Мадара лишь качает головой, разговаривая обычным свистящим шипением. — Хорошенькая малышка, не правда ли? — Его тон полон всевозможных намеков. — К тому же чрезвычайно талантливая. Всего шестнадцать, а уже имеет ранг А и уровень Джоунина; может превзойти свою наставницу, Годайме Хокаге, если уже не превзошла. — Старший Учиха на мгновение делает паузу, чтобы позволить Итачи все осмыслить. — Она также довольно близка с Наруто Узумаки, будущим Рокудайме Хокаге. Естественно, учитывая ее прошлое, Сакура должна владеть всевозможной информацией, которую начинающий Рокудайме мог бы счесть весьма полезной.

В том, что говорит Мадара есть правда, но… — Она бы никогда… — начинает Итачи, но Мадара пренебрежительно качает головой.

— Неосознанно. Полагаю, она слишком порядочна для этого, — легендарный шиноби начинает размышлять вслух. — Однако, одно из твоих наиболее креативных гендзюцу, в сочетании с любым другим из более… традиционных… методов извлечения информации из молодой девушки, оказалось бы весьма эффективным.

Мадара сразу же отмечает, что эти слова вносят свой вклад, вызывая одну из тех необычайно редких, тонких физических реакций у младшего Учихи. В глазах Итачи лишь холодное презрение, но на самую короткую долю секунды Мадара различает кое–что еще — эмоцию, немного более темную, более интенсивную, поспешно подавляемую сознанием.

И снова легкая ухмылка тронула уголки его тонких губ. Он, наконец, понял, что у Итачи, возможно, есть еще одна точка давления. Значит, это так, Итачи?

Он толкает метафорический нож немного дальше, медленно проворачивая лезвие между ребер вундеркинда Учихи, одновременно забирая Книгу Бинго, с излишним интересом рассматривая изображение Сакуры. — Розовые волосы и зеленые глаза, — тихо говорит Мадара, чьи слова почти теряются в шуме дождя. — Такая экзотическая внешность.

Несмотря на все свои усилия, Итачи слегка ерзает на стуле, не в силах скрыть, как ему неловко от такого поворота в их разговоре.

Мадара продолжает стратегическое наступление, с холодной уверенностью зная, что младший шиноби начинает сомневаться. — Скажи мне, Итачи, — внезапно начинает он, — каково это — жить без цели?

Нукенин моргает от очевидной непоследовательности, прежде чем его взгляд вновь обретает свою обычную холодную настороженность. Внезапно он понял, к чему клонит Мадара, и…

Ками, у него даже нет сил для сопротивления, потому что он не может отрицать, что это абсолютная правда. В течение пяти лет каждое его действие и мысль были мотивированы целью умереть от рук Саске, чтобы он мог восстановить честь клана Учиха. Умерев от рук младшего брата, Итачи был по-настоящему счастлив, впервые за многие годы.

Скажите, что делать, когда выполнил свою цель в жизни и умер сразу после этого без каких–либо сожалений, но не прошло и двух месяцев, как тебя воскресили без видимой причины? Когда все твое предыдущее существование было подчинено одной цели? Ради чего жить, когда главная цель достигнута? Сколько ночей можно удивляться, почему тебя заставили жить, когда все, чего ты хочешь, — это вернуться туда, откуда пришел? Сколько раз с горечью задаваться вопросом, что тебя ждет? Ты — убийца клана, опозоренный вундеркинд, преступник S-класса, разыскиваемый в пяти странах, член самой печально известной организации в истории шиноби. Некоторые сказали бы, что это шанс на искупление. Немыслимое чудо. Божественная возможность.