— Еще нет, — возражает Сакура, глядя широко раскрытыми глазами на свое отражение, которое она не совсем узнает, между изысканным алым, розовым и серебряным кимоно, глазами, подчеркнутыми изумрудными тенями, и тщательно уложенными длинными каскадами волос, дополненными изящными серебряными украшениями. — Еще один час. Ками, Ино, ты превзошла саму себя.

Яманака возится с рукавами своего простого, но элегантного кимоно голубого цвета, выглядя такой же взволнованной, как невеста. — Я так рада за тебя, Сакура, — на эмоциях признается блондинка, обмахиваясь веером. — Ты даже представить себе не можешь.

Несколько долгих мгновений две лучшие подруги, разделенные расстоянием и союзами, стоят рядом друг с другом, наблюдая за своими отражениями в зеркале. Наконец, Ино тихо вздыхает. — Ты когда-нибудь думала, что наша дружба и все в целом приведут нас к этому моменту?

Уже не удивляясь тому, что Ино в который раз читает ее мысли, Сакура слегка улыбается. — Даже в самых смелых мечтах представить не могла, леди Абураме. Но, — ирьенин предлагает свою руку подруге, которая любезно ее принимает. Спустя несколько мгновений, они направляются на церемонию. — Честно говоря, я ни о чем не жалею.

Ино тоже улыбается, немного задумчиво, вспоминая маленькую пятилетнюю девочку с розовыми волосами, обремененную калечащей неуверенностью и низкой самооценкой — и посмотрите, где сейчас эта маленькая девочка. — Я горжусь тобой, лобастая, — заявляет куноичи, гордо тряхнув своей длинной светлой шевелюрой. — Не думаю, что ты осознаешь, как далеко зашла.

— Думаю, что осознаю, но… Я тоже горжусь тобой, Ино-свино. Серьезно.

— Спасибо, Сакура. А сейчас! — Решительно заявляет Яманака, крепче сжимая руку лучшей подруги. — Ты готова пойти и выйти замуж?

Ирьенин слегка морщится, но оказывается не в состоянии скрыть насмешливый изгиб своих губ. — Больше, чем когда-либо.

Позже той же ночью

Церемония вышла настолько сюрреалистичной, что это было ошеломляюще.

Даже сейчас, несколько часов спустя, Итачи не в состоянии осознать тот факт, что после стольких лет и вопреки всему, они с Сакурой… женаты. Учиха все еще борется с этой мыслью, но за последние четыре года они оба бросили вызов судьбе всеми возможными способами.

Девушка уютно устроилась под несколькими слоями одеял, каждое из которых натянуто достаточно высоко, чтобы прикрыть грудь. Итачи наблюдает, как плавно поднимаются и опускаются ее обнаженные плечи, и… Прошло четыре года — достаточно, чтобы не тратить каждый день на размышления о том, что, если бы не какой-то совершенно сверхъестественный поворот судьбы, он был бы мертв, а Сакура…

Долгое время после своего пробуждения Учиха был не в состоянии оценить второй шанс в жизни, который ему был дан.

А потом появилась Сакура.

Она разрушила все и заставила его чувствовать себя сильнее, чем когда-либо за последние годы. Рискуя показаться эмоциональным и чересчур драматичным, после Изуми Итачи не представлял себя любящим другого — у него не было причин жить, кроме как ради спасения Саске.

Хотя это странно. Будучи моложе, до своей смерти, Учиха никогда не позволял себе думать обо всех возможностях в жизни, которые он никогда не испытает. Например, стать частью истории любви, у которой не было бы ужасно трагического конца, или идея когда-нибудь жениться и посвятить свою жизнь защите другого.

А теперь, это…

Итачи улыбается, немного иронично, протягивает руку и осторожно обводит контуры лица Сакуры самым легким прикосновением.

Впервые он с нетерпением ждет возможности прожить свою жизнь, и впервые действительно представляет себе жизнь, расстилающуюся перед ним так ясно, что она кажется почти неземной. Долгая, счастливая и совершенно мирная жизнь, проведенная рядом с Сакурой и, когда–нибудь, их детьми. И, также впервые, мужчина немного нетерпелив, потому что есть так много всего, что он хочет увидеть и испытать вместе с ней, и…

Девушка шевелится под его прикосновением, борясь с желанием открыть глаза. Длинные розовые ресницы несколько раз трепещут, недоверчиво глядя на мужа. Ее макияж, так точно и тщательно нанесенный, полностью размазался во время первой брачной ночи, но она все еще достаточно красива, чтобы у Итачи на мгновение перехватило дыхание. — Что ты делаешь? — Прямо спрашивает ирьенин, протирая глаза. — Ты, должно быть, устал…

— Просто задумался, — тихо отвечает Учиха, убирая несколько спутанных прядей волос с ее лба. Даже спустя столько времени прикосновение и жест все еще посылают несколько восхитительных мурашек вверх и вниз по спине Сакуры.

Тем не менее, девушка принимает сидячее положение, прежде чем обвить руками Итачи и потянуть обратно вниз. Вспоминается его странная склонность к ночным сеансам размышлений, которая не изменилась с тех пор, как они впервые встретились, когда ей было всего пятнадцать. — Ты слишком много думаешь, Итачи, — твердо уверяет куноичи, обнимая одной рукой худощавую грудь и кладя голову ему на плечо, снова закрывая глаза. — У нас будет достаточно времени для этого, позже…

Сакура снова погружается в сон, но Итачи смотрит в потолок, нежно поглаживая ее по спине. Сквозь тяжелые темно-зеленые шторы он видит, что наступает рассвет, заменяя тьму бледными лучами блеклого золотого солнечного света.

Да, он любит Сакуру, но в этом она ошибается. Тем не менее, Учиха поворачивается к ней на долю дюйма таким образом, что ароматные розовые пряди волос щекочут нос. Мужчина наслаждается каждым легким ощущением — прикосновением ее волос, ее кожи и даже мыслью о том, как она будет свирепо смотреть на него и, возможно, даже ударит подушкой по лицу, узнав, что он снова разломал ее утренние вафли.

Наступает рассвет, и нет времени на сон, когда так много всего нужно увидеть (жить).