Суйгецу довольно озорно ухмыляется. — Дорогая Карин, я думаю, ты просто ревнуешь.
Куноичи неэлегантно фыркает, закидывая ноги на опустевший стул Джуго. — Не называй меня дорогой. И я не ревную… к этой, — произносит она, махнув рукой на книгу. — Хотя должна признать, что за эти ботинки можно умереть. У нее хороший вкус.
В унисон Суйгецу и Карин смотрят на Джуго, ожидая его оценки, в то время как Саске подносит стакан воды к губам.
Джуго перегибается через спинку стульев Суйгецу и Карин, внимательнее вглядываясь в предложенную фотографию. — Мне нравятся ее волосы, — тихо говорит шиноби. — Такие… розовые. Она хорошенькая.
Поперхнувшийся Саске с такой силой ударяет стаканом по деревянному столу, что хрупкое стекло разбивается. Яростно.
Хаос царит в течение нескольких мгновений, пока Учиха, наконец, не удается убедить своих обеспокоенных сокомандников, что с ним действительно все в порядке. Однако вещественные доказательства говорят об обратном — он смертельно бледен, шаринган, похоже, активировался сам по себе: пронзительный багровый цвет на фоне пепельной кожи. Саске молча кивает на Книгу Бинго, в его глазах читается команда. После обмена несколько озадаченными взглядами Карин и Суйгецу передают книгу ему.
В команде Така воцаряется тишина, пока их лидер изучает фотографию Сакуры Харуно в полный рост (сногсшибательную, во многих отношениях) и последующие страницы с обширной информацией, посвященной куноичи. Одна из его рук сжимается в кулак до побелевших костяшек. В следующее мгновение Саске швыряет книгу обратно на стол, что заставляет Джуго, Карин и Суйгецу подпрыгнуть.
Не обращая внимания на нетронутую яичницу, Учиха встает, вытаскивает из кармана горсть банкнот и монет и бросает их на стол. Томоэ шарингана больше не вращается в глазах, но в них отражается какая-то темная цель. Он выжидающе смотрит на свою команду. — Уходим.
Команда Така следует за ним без вопросов. Троица внутренне борется с разной степенью любопытства, но Хозуки — единственный, кто высказывает свои мысли, несколько минут спустя, в их убежище в близлежащем лесу. — Э-э, Саске… — начинает он, почти робко. — Что мы делаем?
Учиха поворачивается, из-за чего Суйгецу почти съеживается от выражения его лица, как и Карин. — Нам нужно, — очень тихо говорит Саске, — найти ее.
В этот самый момент, в ста десяти милях от команды Така, глаза Сакуры Харуно широко раскрываются.
Ей требуется мгновение, чтобы понять, что она дрожит, хотя совсем не холодно, что одеяло натянуто до подбородка, а ее пальцы крепко сжаты поверх него. Лишь сознательное усилие позволяет ослабить мертвую хватку на одеяле, беспричинная дрожь пробегает по телу. Сакура не помнит тревожных снов, но задняя часть ее оранжевой рубашки промокла от холодного пота. Она делает несколько глубоких, успокаивающих вдохов, пытаясь прийти в себя.
Это оказывается совершенно бесполезным занятием, и в конце концов куноичи тихо садится, сбрасывает с себя одеяло и выскальзывает из кровати. Как ни странно, Итачи все еще спит. Она не может не заметить, что ночью он повернулся на бок, лицом к ее стороне кровати, и свернулся калачиком, одной рукой сжимая простыни в кулак. Сочетание необычной позы и волосы, беспорядочно упавшие на лицо, делает партнера таким беспокойным и уязвимым, что это заставляет девушку на мгновение задуматься.
С трудом отведя взгляд, Харуно хватает свою сумку по пути в ванную и закрывает дверь. Руки все еще слегка дрожат, и она не может понять почему. Определив природу этого тревожного чувства, ирьенин кладет чистый, повседневный наряд на раковину и снимает пижаму Наруто, прежде чем забраться в благословенно просторную душевую кабину и дернуть за ручку, пока струи успокаивающей теплой воды не начинают омывать уставшее тело.
Ее мать часто говорила, что подобное испытывают, если бы кто-то прошел по собственной могиле. Сакура помнит, как закатила глаза на старую пословицу и сказала Мебуки, что в этом нет никакого смысла, но теперь она думает, что наконец–то может понять, что это значит. Отступница надеется, что ничего плохого не произойдет. Потому что на данный момент это последнее, что ей нужно. Хотя, честно говоря, ей трудно думать о том, что все может стать еще хуже, вдобавок к тому, что она уже так сильно скучает по Конохе, Ино, Шикамару и Чоджи. Воспоминания снова причиняют боль, как затянувшаяся рана, которая снова начала кровоточить, что само по себе довольно ужасно. К тому же существует дополнительная проблема, связанная с тем, что отношения с Итачи становятся все более странными…
Сакура громко стонет от крайнего смятения, обхватывая руками свое мокрое тело. Итачи. С чего начать?
Девушка выдавливает пригоршню шампуня в протянутую руку и почти злобно начинает втирать его в волосы. Ради Ками, это не похоже на какую-то глупую влюбленность, не похоже на любовь, — Внутренняя Сакура буквально выплевывает слово в уединении своего разума, — которую она давала Саске, или даже что–то близкое к ее запутанным чувствам к Наруто, начавшихся после миссии по спасению Гаары. Их отношения вышли на новый уровень, достигнув кульминации в том, что они сделали в последнюю ночь, которую он провел в Конохе…
Харуно прогоняет эту мысль и почти непроизвольно вздыхает. Нет. Ее влечение к Итачи чисто физическое. Она даже не может вспомнить, с чего все началось. Сначала она была слишком напугана, чтобы замечать подобные вещи (несмотря на случайную встречу в чулане для метел в том злополучном музее, воспоминание о котором сейчас вызывает почти приятные мурашки по коже), но после того, как они начали путешествовать вместе… Не похоже, что девушка могла влиять свои чувства. На самом деле, ирьенин изо всех сил старалась перестать думать в подобном ключе. Сакура в первую очередь куноичи, да, но она не могла и не может отрицать ту часть себя, которая всего лишь шестнадцатилетняя девушка, слишком восприимчивая к таким вещам. Итачи не только единственный, но и бесспорно привлекательный мужчина, с которым она регулярно общается.
Вода слишком холодная, отступница морщится, когда шампунь попадает в глаза. Куноичи была бы совершенно счастлива продолжить их партнерство, игнорируя несущественные импульсы с ее стороны. В конце концов, она вполне способна поддерживать профессиональные отношения, независимо от каких–либо отвлекающих факторов. У них ведь все было хорошо! Девушка начала привыкать к нему, и наоборот. Черт возьми, ирьенин чувствует себя достаточно уверенно, чтобы сказать, что Итачи начал… ну, немного заботиться о ней. Как и она, на самом деле.
Сакура сердито хмурится, вытирая шампунь со своих раздраженных глаз. Но нет. Необъяснимо и неожиданно Учиха должен был взять и решить, что она ему слишком сильно нравится, в самое неподходящее время. И что же он предпринял? Вместо того, чтобы поднять этот вопрос в разумном разговоре, Итачи просто… целовался с ней, даже пощупал. И, черт возьми, чуть не довел до сердечного приступа в процессе.
И, что еще хуже, — в отчаянии вздыхает девушка, — она убежала, когда он попытался поговорить с ней об этом. Просто… сбежала. Но она была совершенно ошеломлена произошедшим, так что все вполне оправданно. Во время последней ночи в Конохе она думала об Итачи. Если куноичи правильно помнила, она с нетерпением ждала возвращения только по одной причине: чтобы получить некоторые ответы относительно того, что произошло между ними.
Что на самом деле получилось так себе.
Сакура запрокидывает голову назад, позволяя струе воды справиться с медленно нарастающей головной болью. Ирьенин не может решить, обсуждать произошедшее с ним или нет, и морщится, когда понимает, каким ужасно неловким окажется этот разговор.
Но… почему?
Вот чего отступница не может понять — почему Итачи, из всех людей, неожиданно поцеловал ее (Харуно действительно не думала, что у него были чувства к ней; честно говоря, она даже не думала, что он был способен на такие чувства к кому-либо), а затем, в следующую встречу, пообещал, что такое больше не повторится?
