Но подумав об этом, и, как бы она ни была чрезмерно чувствительна и возбуждена, куноичи сильно расстроилась. Харуно зарылась лицом во влажные, распущенные волосы Итачи — все еще мягкие, как шелк, на ее раскрасневшейся щеке — чтобы приглушить свой голос. Потребовалось некоторое время, чтобы начать приходить в себя после шокирующе интенсивного оргазма. Она уже могла слышать тихие звуки, которые издавал мужчина, прижимая ее к себе. Его хватка на ней усилилась до такой степени, что это было почти болезненно, после чего он тоже кончил. Ее имя слетело с его губ прерывистым, мучительно звучащим вздохом.

Они довольно долго цеплялись друг за друга, и в источниках не было слышно ни звука, кроме смешанных вздохов и журчания воды, которая плескалась об их тела и стены. Руки Итачи скользнули вверх, чтобы заключить в объятия, на что Сакура охотно ответила взаимностью, положив голову ему на плечо, прижавшись к худощавой груди. Она могла слышать спокойный, ровный ритм его сердцебиения. Девушка чувствовала, как тело поднимается и опускается с каждым легким движением его груди. Она закрыла глаза, чувствуя себя по-настоящему довольной впервые с тех пор, как проснулась утром.

Харуно могла бы с радостью оставаться так вечно, но через некоторое время рука Итачи слегка коснулась ее щеки. Куноичи открыла глаза и посмотрела на партнера. — Сакура, — сказал он тихо и немного хрипло, отстраняясь. — Пойдем. Мы не можем здесь спать.

Нукенин был прав. Как бы не хотелось покидать комфорт горячей воды — вообще двигаться; эти мгновения между ними были мимолетными — Сакура подняла голову, неохотно высвобождаясь из его объятий. Выйдя из воды, ее мышцы чувствовали себя более расслабленными, чем в последнее время. Ирьенин с неудовольствием отметила, что из-за длительного пребывания в воде кожа стала морщинистой и грубой, как изюм. В любом случае, она выглядела не лучшим образом.

— Не хочешь пойти и забрать свою одежду? — Предложил Учиха, обматывая полотенце вокруг талии и отжимая свои длинные волосы.

— У меня ничего нет, только полотенце, — призналась Сакура, делая то же самое. Это было немного иррационально, но она чувствовала себя… странно, после того, что они только что сделали, ведя такой обыденный разговор. Это не должно удивлять, холодно сказало внутреннее «я». Так было всегда — невероятно горячий секс ночью и возвращение к деловому партнерству на следующее утро. — Было поздно, вода в номере была холодной, так что…

— Все в порядке. Мы оба можем обсохнуть. — Все следы стресса и напряжения, казалось, остались в воде. Итачи выглядел в хорошем смысле вялым, и какой бы глупой и противоречивой ни оказалась промелькнувшая мысль, она все равно чувствовала себя довольной, что каким-то образом помогла ему.

Они молча направились к мужской раздевалке, не прикасаясь друг к другу. В помещении было тепло, но приятно сухо, в отличие от женской раздевалки. Итачи направился к полке, где оставил свою аккуратно сложенную одежду. Сакура тихо вздохнула от удовольствия, протянув руку и взъерошив свои мокрые, распущенные волосы в надежде, что они немного высохнут перед сном. Она была погружена в процесс распутывания растрепанных прядей, когда внезапно почувствовала, как на плечи опустился теплый, мягкий, но тяжелый груз.

Девушка испуганно обернулась и увидела сухого и одетого Итачи, обернувшего ее сухим полотенцем. Прежде чем Сакура успела отреагировать, он стащил влажное полотенце, которое было на ней, на пол, и начал деловито растирать ее новым. Ощущение его рук через толстый материал заставило ирьенина снова выгнуться навстречу прикосновениям. Пытаясь скрыть удивление, розововолосая куноичи потянулась вверх, поднося чакру в свои руки и проводя ими по его волосам от корней до кончиков, высушивая с каждым движением. Учиха слегка склонил голову набок, выглядя удивленным, но в то же время очарованным, и, очевидно, наслаждался лаской. Он продолжал растирать полотенцем ее руки, но его глаза приобрели темно-малиновый оттенок. Сакура знала, что он копирует технику.

Она сушила свои волосы, пока Итачи заканчивал вытирать ее, в какой-то момент опустившись на колени, чтобы заняться икрами и ступнями. Зачем ему это делать? — подумала она, глядя на его макушку. Старая боль в животе начала возвращаться. Ему должно быть не все равно.

Не обязательно, возразила Внутренняя Сакура, как всегда логично. Помнишь, как он принес нам завтрак в постель после того, как мы переспали в первый раз, но даже словесно не признал произошедшее? Так что… ему может быть не все равно… но не так, как ты этого хочешь. Следовательно, друзья с выгодой.

Когда Итачи снова поднялся, выражение его лица было непроницаемым. Куноичи оставалось только надеяться, что ее лицо было таким же. Он принес еще одно полотенце, положив два использованных на специально отведенную полку, в то время как девушка обернула вокруг себя новое. Полотенце оказалось толще и мягче, чем то, которое она принесла из номера, и это было похоже на объятие. — Пойдем? — Тихо спросила ирьенин, подавляя зевок.

В тускло освещенных коридорах было тихо, как во сне, пока они молча возвращались в свой номер. Сакура остро ощущала присутствие Итачи менее чем в футе от нее, его руку и положение кисти относительно туловища. Она страстно желала, с внутренней силой, в которой почти стыдно признаться — даже в уединении собственного разума, — чтобы он протянул руку и обнял ее за плечи или талию, прижав к себе… или просто взял ее за руку, переплетя пальцы. Казалось таким странным, что менее получаса назад они были так близки, настолько физически близки, насколько могут быть близки два человеческих существа… А теперь избегают даже самых простых и случайных форм близости.

Харуно могла бы это сделать. Если бы она взяла Итачи за руку прямо сейчас, если бы прислонилась к нему, он бы не оттолкнул. Нукенин будет держать ее, пока они не вернутся в свой номер, хотя бы из вежливости, и, как и во всем остальном, куноичи могла притворяться, что это значит больше, чем на самом деле. Но гордость не позволяла дать слабину.

Отступница тихо вздохнула, когда они, наконец, вернулись в номер, с тоской глядя на роскошно большую, мягкую на вид кровать, заваленную одеялами и подушками. Мысль о том, чтобы отбросить полотенце в сторону и забраться под одеяло, была заманчивой… но это означало, что они с Итачи в конечном итоге будут спать еще меньше, а было уже за полночь. Сакура вытащила пижаму и оделась так быстро, как только могла, в то время как Итачи сделал то же самое на другой стороне комнаты. Поношенные, слишком большие оранжевые клетчатые брюки остались неизменными, но она спрятала подходящую футболку Наруто, все еще слегка пахнущую раменом, на дно своего рюкзака. Теперь на ней была свободная, невзрачная черная рубашка Итачи; та, которую партнер вручил ей после того, как они впервые переспали. Сначала ирьенин задавалась вопросом, вернуть рубашку ему или нет, но потом поняла, что носить футболку Наруто больше не кажется правильным, учитывая обстоятельства.

Сакура первой легла в постель. Было приятно обнаружить, что она оказалась такой же удобной, как и выглядела. Девушка свернулась калачиком на боку и зарылась лицом в подушки, глубоко вдыхая в попытке ослабить тревожный узел, образовавшийся в груди. Через некоторое время раздался тихий щелчок выключаемой лампы, погрузивший комнату в темноту. Кровать опустилась на несколько дюймов, и Итачи тоже устроился под одеялом. В отличие от большинства мест, где они останавливались, эта кровать оказалась достаточно большой, чтобы у них было место для себя.

Секунды тикали, превращаясь в минуты, а Сакура лежала неподвижно, слишком хорошо осознавая тишину и расстояние между ними. Вполне вероятно, что он уже уснул. Хотя…

— Спокойной ночи, Итачи, — тихо сказала куноичи, не поворачиваясь к нему лицом.

Она не ожидала ответа, но потом услышала такой же мягкий голос. — Спокойной ночи, Сакура.

Этого было так мало, так ужасно, до боли мало, но девушка не смогла подавить крошечную улыбку, которая расползлась по лицу.