Соотношение между Я как тождеством реактуализующих актов и Я как точкой исхождения актов следует рассматривать как вложенность друг в друга: хотя между ними обнаруживается не-совпадение, они не могут быть отделены друг от друга. Они удерживаются друг за друга и друг друга подразумевают[29].
В дальнейшем я хотел бы показать, насколько тесно переплетаются между собой различные моменты живой телесности, сознания времени и понятия Я[30].
В свете выше представленного толкования, которое по-новому артикулирует отношения между двумя пониманиями Я, теперь мы обратимся к уже процитированному фрагменту из текста, которое касается удвоения Я: «в этом Я настолько удивительно то, что оно не только было, но даже в точке Теперь может помещать себя в “было” и в этом удвоении может осознавать свое тождество» (Hua XIII, 318).
Сознание существующего в потоке времени тождества Я, которое синтезирующе объединяет многообразные и разделенные во времени cogitationes, проходит собственно как удвоение Я, разыгрывающееся в воспоминании. В тексте 1934 года становится очевидным, что удвоение Я или наложение Я актуального и припоминаемого происходит в живом теле – в теле, которое признается точкой центрирования всех действий.
«Так в чем состоит пресловутое наложение Я, “Я-полюса”? Попробую теперь сказать: это не что иное, как животелесное центрирование всех “действий” в двойном смысле. В воспоминании я говорю о самоотождествлении или о тождественности Я-полюса, так же и в фантазии» (Hua XV, 642).
Со своей стороны живое тело может конституироваться как тождество только благодаря синтезу ретенции: «Однако не является ли ретенция (на примордиальном уровне) прежде всего непрерывной модификацией, в которой живое тело и телесное центрирование находятся в постоянном модифицировании и при этом накладываются друг на друга? При этом живое тело остается тем же самым, тождественной точкой отнесенности актов, нулем ориентации» (Hua XV, 643). Через ретенцию в жизни сознания остаются «следы» прошедшего опыта, который можно охарактеризовать как животелесный.
Синтезирующая функция сознания времени таит в себе, соответственно, многообразие потоков сознания, которые через воспоминания могут вновь быть приведены к данности. В отношении этого многообразия потоков сознания Гуссерль говорит не только об удвоении Я, но и о бесконечной множественности Я:
«Я не только есть и не только живу, но в моей жизни осознается и одновременно отражается второе Я и вторая цельная жизнь Я, а именно она реактуализуется в моих воспоминаниях в настоящем. И мало этого, не вторая жизнь, а бесконечность такой жизни, поскольку прошлое – континуум, и каждой точке прошлого, согласно воспоминанию, принадлежит другое реактуализуемое настоящее с реактуализуемым Я и жизнью Я»[31] (Hua XI, 310).
По моему мнению, в этом переплетении живой телесности, сознания времени и жизни Я нет двойственности значений, и именно поэтому гуссерлевский проект и его парадигматическая верность самим вещам так захватывают.
Через анализ пассивного синтеза выше описанное переплетение живой телесности, сознания времени и жизни сознания далее углубляется прежде всего в том, что касается значимой роли аффицирования. Если внимание, которое господствует в различного рода cogitationes, a priori предполагает аффицирование, как можно отделить Я, которое определяется через внимание, от живого тела? Может ли аффицирование проявляться без живой телесности?
Глава II. Трансформация понятия Я в свете пассивного синтеза
1. Напряжение и взаимосвязь между статической и генетической феноменологией
Феноменология Гуссерля не ограничивается статическим анализом корреляции ноэзиса и ноэмы, корреляции, которая исследуется в рамках трансцендентальной сферы (ставшей возможной средствами эпохе́). Где-то с 1915 по 1917 годы[32] открывается новая феноменологическая область исследования: генезис трансцендентального сознания. Такое открытие ведет к трансформации понятия Я, поскольку определение Я как Я-полюса в свете генетического способа рассмотрения слишком абстрактно.
Статическая феноменология анализирует единство многообразия переживаний, конституирующих интенциональную предметность. Ее исходная точка в (трансцендентально редуцированном) предписанном типе предметности, который по своей форме неизменен и тем самым как раз служит путеводной нитью для анализа интенциональных переживаний:
«Я исхожу вообще из предметностей, даже идеальных, таких как понятийно-оформленные размышления, предложения математики, и спрашиваю, как может выглядеть сознание о них, как возможно многообразное сознание о них, и как они соразмерно сознанию «конституируются» самоданными» (Hua XIV, 40).
Исходя из определенного типа предметности (например, объекта внешнего восприятия), рассмотрим многообразие субъективных явлений, в которых этот род объективности изначально приходит к данности.
Важно подчеркнуть, что такой феноменологический анализ носит эйдетический характер: он направлен на констатацию сущностных законов, касающихся корреляции между протеканием интенциональных переживаний и многообразными ноэматическими способами явленности[33].
Так как статическое конституирование принимает различные типы (уже сконституированных) предметностей как путеводную нить, то Гуссерль называет его «феноменологией путеводных нитей» (Hua XIV, 40). В этом смысле статический анализ в Картезианских медитациях сравнивается с описаниями из области геологии, палеонтологии, зоологии (naturhistorischen), «которые исследуют отдельные типы предметности и, самое большее, систематизируют их в определенном порядке» (Hua I, 110; рус. 101). Этот род конституирования, исследующий корреляцию между конституирующим сознанием и конституированной предметностью, может не учитывать феномен генезиса. Как статические можно обозначить феноменологические исследования, «которые вообще исключают генетические проблемы» (Hua XIV, 38). Следует подчеркнуть, что при статическом способе рассмотрения объективирующему акту отдается приоритет перед любым другим видом (актов): «Всякое интенциональное переживание либо является объективирующим актом, либо основано на таком акте…» (Hua XIX/1, 514). Например, интенции желания или ценности с необходимостью предполагают объективирующий акт в качестве их основы. В этом смысле в Лекциях по этике Гуссерль придерживается тезиса, согласно которому за объективирующим актом закрепляется (vorbehalten) конституирование как таковое: «Ценностные акты важны для конституирования ценностей, это мы видим; но как только мы начинаем рефлексировать над тем, как они могут функционировать в качестве конституирующих, мы сразу упираемся в непонятность. Конституировать могут все же объективирующие акты» (Hua XXVIII, 277). Исходя из этого, приоритет объективирующего акта в статической области следует рассматривать как неоспоримый.
Прежде чем привести развернутое толкование генетической феноменологии, нужно указать на многозначность термина «генезис».
1. Во-первых, нужно констатировать тесную связь между образом генезиса и иерархией конститутивного процесса, согласно которой фундируемое (например, интенция ценности) предполагает фундирующее (объективирующий акт). Но такое определение генезиса скатывается к статической феноменологии, то есть вписывается в упорядоченную систему уже готовых сконституированных предметностей[34].
2. Кроме того, генезис связан с интенциональным наполнением восприятия: предметность конституируется в протекании многообразия оттенений, из синтеза которых возникает единство объекта. В третьем томе Идей в этой связи демонстрируется различие феноменологического и онтологического подходов. Если онтология рассматривает предмет как строгое, застывшее тождество, то в феноменологической перспективе он толкуется как единство в потоке. Феноменологический анализ отслеживает процессы, «в которых такое единство и каждый компонент, сторона, реальное качество такого единства является коррелятом тождества. Это рассмотрение является кинестетическим или в некотором роде “генетическим”: “генезис”, который принадлежит “трансцендентальному” миру и совершенно отличается от естественного и естественнонаучного генезиса» (Hua V, 129). Этот род анализа также сохраняется в рамках статической феноменологии при том, что она не тематизирует историю и пред-данность всякий раз различных форм апперцепции: в качестве путеводной нити она принимает уже предначертанную форму предмета, чтобы выявить внутреннюю телеологию, ведущую к единству оттенений.
