Аргус застыл, его огромные голубые глаза метались по черепной коробке, он бурно что-то обдумывал, и по всей видимости вёл разговор с червём в головешке.

— Ну что же ты замялся, малыш? Совсем ничего не можешь без своего кукловода? — голос искры ударил свирепым молотом, по наковальне мыслей Аргуса, он завопил.

— АРГХ! ДаЙ СЮдА, — скупые слова вылились из его глотки.

Червь: Не смей! Это может быть ловушка, он обманывает нас, — кричал червяк в обе головы.

— А ты не совсем жалкий трус! Ну что ж, читай вслух, — Искра небрежно кинула свиток в Аргуса, тот быстро словил его массивной рукой, он повертел свиток, крайне внимательно рассматривая со всех сторон, — КаК ОтКрыть.

— Один момент, АХАХАХ! ОДИН МОМЕНТ ТВОЕЙ ТУПОСТИ, Червём рожден, червём и сдохнет, — Искра громогласно засмеялась, она не скрывая ликовала, сорвавшись на крик.

«Мёртвый город»

Свиток разворачивался в руках, слова сами себя писали, буква за буквой.

Жизнь покинула обитель, обречённая священством цепи порвала.

Паства горестно утратила царя, реки кровь по дороге больше не прольются, но ведь сети жаждут рыбака.

Мигом станут прокляты глаза, что читают сладкие слова.

Кормом пастве станет кровь, кормом пастве станет плоть, кормом пастве станет дух.

И прольётся песня боли.

Ступни станут на тропу, кровь и боль утешением проклятию станут.

И жизнь отдаст ступивший, покуда не покинет последний вздох груди.

Потоки чёрных рук вырвались из свитка, терновником опутывали тело Аргуса, его облепили в десяток раз сильнее, чем Элиота в прошлый раз. Чудовище вопило и брыкалось, но медленно затягивалось вовнутрь.

Червь: Ты думаешь нас остановит твоя магия? Мы эволюционируем под окружающую среду, в любом месте сможем выжить, а потом придём за тобой! — кричал червяк.

— Да, пожалуйста! Вот только у меня совершенно другой план, давай заходи в новый домик! А потом пойдём в гости, — лицо Искры исказилось ехидной усмешкой.

Аргус полностью скрылся в свитке, в сам свиток упал на землю, заражённые, словно потеряли свою волю, они начали разбредаться разрозненными кучами.

За дорогою дорога, беспощадно крутится колесо запутанных дней.

— Что вы голубчики притихли, убивайте друг друга! — скомандовала Искра, пространство зашуршало, оживилось: разрозненные заражённые начали убивать друг друга.

Система: Не выйдет вот так убить их всех.

— Наплевать, — безразлично ответила Искра.

Искра спустилась на землю, она провела кулоном над проклятым свитком, и тот вернулся в свою обитель.

Система: Не делай этого, так будет только хуже, ты распались неуправляемый хаос на всем континенте, — холодно говорила система.

— Мне безразлично, пускай континент утонет в крови! НАША МЕСТЬ ДОЛЖНА ОСУЩЕСТВЛЯТЬСЯ! ЭТОГО ЖЕЛАЮТ МИЛЛИОНЫ СЕРДЕЦ, так что заткнись, а хотя нет, сперва скажи сколько выдержит темница, — говорили разные голоса.

Маленькая трещинка появилась на кулоне.

Система: Двадцать часов.

Система: Отнеси свиток в вулкан, и покончи с этим бедствием. Он находиться в десяти часах лёту на Востоке.

— У меня свой план, сейчас ты не имеешь власти надомной! Так что закрой пасть и отвечай только по делу!

Искра подпрыгнула высоко в небо, тело Элиота стремительно менялось, торс обратился шаром, в котором смешивались перья ворона и сотни жутких глаз, один большой глаз по центру сверкал безумным холодом, а два понеже судорожно смотрели на остановку — четыре крыла вырвались из шара, два больших и, два помельче, крылья обильно усеянные глазами. Кровь вышла из уродливого тела, она обернулась плотью, на плоти пробились маленькие глаза, отростки крутились кольцами вокруг тела.

Шар издал пронзительный писк, а после растворился: полетев в неизвестном направлении.

Всё меньше слов в которые верит Элиот, всё меньше адресов которые он хочет посетить. Года не смывают горькую муку. Когда все крики обратятся в тихий шёпот, он осознаёт, что потерял.

Если сожжённые все мосты, то даже так найдётся переправа.

Старые руки гребли веслами по тихо реке, а река та сливалась с багровым закатом, ведь крови полна, взошла улыбка старика серпом луны на жестоком лице. Насвистывал он мелодию разрухи, плывя на остров жизни, сеять хаос: предчувствовал старик скорый привкус резни.

Багровый закат падал отражаясь в редких перьях уродливой массивной птицы. Багровое тело пылает чёрными венами, что питонами бродят по мускулистой структуре, некогда прекрасный клюв весь усеянный в невпопад поросшими зубами, двадцать два крыла прорванных из массивного бугристого позвоночника, яростно били воздух, оставляя после себя хлопки взрывной волны.

Словно не птица то вовсе, а бич людской сбежавший из ада, летящий на славную мясобойню: жуткая аура безумия исходила от сердца пернатого бедствия. Обильно усеевавшие глаза плоть источали ощущение безумия, смешанного с жаждой причинения боли: жажда разносилась многими милями сводя живность с ума.

Те что помельче дохли сразу, большие звери бежали сломя голову.

Звери спасались так быстро, будто бушующий пожар уже шпарит их копыта. Целые стаи разномастных зверей смешивались в один единый поток, словно цунами сносили деревья, растаптывали собратьев — мололи камни в своем безумном бегстве. Мелкие птицы падали штабелями с неба, а крупные уносили крылья вдаль, даже самые агрессивные виды уматывали ощущая скорую смерть.

Настоящее бедствие острым копьём пронзало небеса.

В жестоких глазах птицы отразился город. Вечнозелёный оживлённый град. Зелёная лоза опутывала стены метров шесть сот высотой. Сами же стены нерушимым кольцом охватывали город. Коричневые деревянные врата украшенные женщинами с копьями отбрасывали тень на густой лес. Торговцы по обыкновению свою столпотворились около врат: ожидая разрешения на въезд.

На стенах масса причудливых орудий. И арбалеты, и катапульты красовались в выемках, даже пушки виднелись: кристаллы их сверкали в лучах трёх солнц. А также огромные застывшие человеческоподобные древнивни, вместо сторожевых вышек.

Улицы же чистые и даже благоухающие приветливыми жизнями. Сотни лавочек готовили пищу, десятки зазывал рекламировали магазины. Торговцы на ранке яростно демонстрировали товар. А на самой окраине дворец невиданной высоты да красоты, рядом с деревом, которое подпирает ветвями сам небесный свод. Кора коричневая, бронёй нерушимой густо нарастает облике дерева, ветви могучи, опасны на вид, а листва излучает ярко-зелёное свечение, как миллионы нефритовых осколков.

Таким был Самеш, первый приграничный город с фракцией Вечных.

Атмосфера вокруг птицы стремительно менялась — и поднялись холодные ветра от взмахов крыльев, и засвистел тот ветер по пространству облаков; и скорбная мелодия пронзала спящий разум где-то в глубине сознания; и слёзы мира готовились истечь с так широко открытых глаз.

Руки бога войны готовились обнажить клинки, глашатай смерти выносил приговор, легион ликовал под славный грохот барабанов!

«Резня»

На городском рынке женщина мирно покупала свежие фрукты, рядом с ней стоял улыбающийся молодой мужчина.

Птица резко набрала максимальное ускорение возвышаясь, а после пикировала на одного из древней — массивные лапы вонзились когтями в дерево, что то хрустело под силой сжатия когтей, древень пробудился с надеждой дать отпор, но было слишком поздно, кометой полетевши вниз на городской рынок смачно стёр с земного лика десяток жизней.

Та женщина, что фрукты покупала истерически вопила глядя на пятно оставшееся от своего возлюбленного: раздавленного рукой древня.

Ворон сметал орудия да древней со стен города, из его клюва вырывался диссонирующий хохот холодящий окружающих, он намертво приковывал их тела к стенам, опутывал тела терновым поющем, разносился пылающим легионом ада по трепещущим сердцам.