— Я бы давным давно заавадился, — тянет Драко, и Гермиона понятия не имеет, как его ответ может вызывать смех, но всё же не может удержаться и хихикает. Малфой вознаграждает её слабой улыбкой, и она, наклонив голову, продолжает свою мысль:

— Очень большая часть меня принимает во внимание то, что думают обо мне мои друзья, — я это признаю. И не знаю, изменится ли это когда-нибудь. Но есть и другая часть, которая несмотря ни на что гордится тем, кто я есть, — именно поэтому я так «люблю командовать», пусть это никому и не нравится. Именно поэтому я хорошо училась, хотя это было совсем не круто.

— У тебя, конечно же, ни с одним из этих пунктов проблем не было, — Малфой ухмыляется, и Гермиона в отместку бросает в него пакет с попкорном — кукуруза разлетается по его коленям и дивану. Малфой хватает пригоршню угощения — Гермиона недовольно пыхтит, а Драко смеётся.

— Я наблюдала за Гарри в школе. И могу только предполагать, как плохо ему было во время войны. Он из тех людей, кто, прочитав список пострадавших, винит себя за каждую жертву — и ты должен это понять. Рон и я, взрослея, просто знали: мы всегда будем рядом с ним. И потребовалось время, чтобы это перерасти.

— У тебя ещё не до конца это получилось, Грейнджер.

— Может быть. Но я понимаю, что все мы выполнили свою задачу и, возможно, сражались даже больше, чем он. Но это ни в коей мере не означает, что Гарри отдал себя этой войне меньше других. Он заслуживает…

— А я и не говорил, что это так.

Гермиона пожимает плечами и подходит ближе к жующему попкорн Малфою. Он прищуривается, наблюдая за ней, и она замечает, как его пальцы стискивают пакет.

— Я лишь хочу, чтобы ты знал: я была честна, когда говорила о том, что мне плевать на историю. Я хочу быть частью будущего, я впишу своё имя туда.

— Освободив домовиков, поработав волонтером в Африке, возглавив Министерство, усыновив больного ребенка, изобретя лекарство от сумасшествия и от как минимум ещё тридцати пяти различных заболеваний — и это только в течение первых десяти лет?

Гермиона широко улыбается.

— Ты так хорошо меня знаешь, — ей кажется важным повторить это снова — ей до сих пор не даёт покоя вина за её недавние слова.

Малфой хмыкает, и едва Гермиона делает стремительный рывок, вскидывает руку с пакетом над головой. Она падает вперёд и, стараясь сохранить равновесие, резко выставляет ладонь, упираясь Драко в лоб. Встав коленом на диван сбоку от Малфоя, Гермиона тянется вверх, но он тут же со смехом опускает руку, и она недовольно ворчит.

— У тебя нездоровая страсть к съестному. Господи, сколько уже раз мы с тобой…

Её мозг мгновенно вычленяет упоминание маггловской веры. Гермиона улыбается, ведь это её влияние.

— Думаю, будет справедливо отметить, что мы оба буквально одержимы…

— Неа, мне просто нравится что-то жевать, а вот ты ради еды бросаешься в атаку, — её попытки перехватить его кулак оказываются бесполезными. — Что касается одержимости, полагаю, у тебя…

— Драко, да ладно тебе, это же последний, и я…

— Прошу прощения, неужели я создаю впечатление, что меня можно пронять такими идиотскими…

— Ты поделишься…

— …и угрозами?

— Малфой.

— Ты… ты только что скулила?

— Нет, — Гермиона заливается румянцем и падает на диван рядом с Малфоем, следя глазами за тем, как он перехватывает пакет другой рукой, держа его подальше от неё.

— Я никогда не слышал, чтобы ты скулила, — весело заявляет он. — Ну, кроме как…

— Закрой рот.

Но в голове у Малфоя уже возникла идея: он нахально смотрит на Гермиону из-под полуприкрытых век, а от этого взгляда её дыхание всегда немного убыстряется.

— Знаешь, ты можешь получить его обратно, если заслужишь.

Гермиона быстро понимает, что к чему, — как-никак она всегда соображает быстро.

— Неужели?

Он прикусывает щёку, когда Гермиона забирается к нему на колени, и в его зрачках загорается тот самый огонек, что ей так нравится.

— Уверен, что-то можно придумать.

— И чего же ты хочешь? — она оглаживает ладонями его грудь и плечи, краснея от собственных слов, — с румянцем она ничего не может поделать.

— Пока не знаю, — хмыкает Драко, всем своим видом выражая безразличие, хотя его руки слишком по-хозяйски проходятся по её бедрам.

Она ещё не привыкла к подобного рода играм ни с Малфоем, ни с кем-нибудь вообще, так что наклоняет голову и шепчет, уткнувшись ему в шею:

— Не сомневаюсь, ты что-нибудь придумаешь.

Она целует его челюсть и прокладывает жаркую дорожку до уха — собственное участившееся дыхание её сердит. Малфой вскидывает бёдра, и Гермиона готова поклясться: его сердце ускорило свой ритм — она чувствует языком его пульс. Кажется, не она одна так легко возбуждается.

Руки Драко скользят по её бедрам вверх, губы спускаются по её плечу, и она готова отказаться от своего плана. Но сейчас это стало делом принципа, так что Гермиона ведёт ладонью по его предплечью, слыша хруст пакета в его левом кулаке. Она уже почти добралась до своей цели, но Малфой откидывается на подушки и наклоняет подбородок, заставляя её отстраниться. Под его взглядом сердце пускается в галоп, правой рукой Драко хватает её за шею, притягивая для поцелуя. Их языки переплетаются, и когда Гермиона теснее прижимается к Малфою, тот подаётся ей навстречу, сминая в руке упаковку.

Она отпускает его предплечье и обеими ладонями вцепляется ему в рубашку, Драко обнимает её, и пакет с шуршанием падает на пол. Гермиона уже собирается предложить отправиться в спальню, но чувствует улыбку на его губах и, едва он отклоняется, замирает.

— Я победил, — выдыхает он и тянется к Гермионе за поцелуем, но в этот раз не даётся она.

— Что?

— Отвлечь меня обещанием секса, чтобы добраться до попкорна? Я бы сказал, что план сработал, но нет.

Гермиона прищуривается — не будь её губы такими припухшими, они бы без сомнения сжались в тонкую линию. Малфой смеётся и так нежно касается её щеки большим пальцем, что она тут же забывает о своей злости. Но ей кажется, что такая отходчивость может быть опасной.

Почувствовав неладное, она отрывается от ждущих серых глаз Малфоя и поднимает голову. В комнату, зевая и не сводя взгляда с белоснежного затылка Драко, тихо входит Лаванда. Гермиона уверена: её лёгкие и сердце прекратили свою работу, но она лишь смутно отдаёт себе в этом отчёт. Слова замирают на языке, и хотя в голове проносятся тысячи мыслей, она молчит, не шелохнувшись.

— Драко, у тебя есть планы завтрашней вылазки?

Драко напрягается, и Гермионе кажется, что его реакция слишком запаздывает.

— А что?

Лаванда подходит так неспешно, будто вовсе не замечает ничего ненормального. Словно Гермиона Грейнджер, сидящая на коленях у Драко Малфоя, — это обычное явление. Зрение Гермионы туманится — этот симптом ей отлично знаком, — и она понимает, что её начинает накрывать паника. Руки ходуном ходят на плечах у Драко, он отпускает её шею, но не отводит ладони от её талии — и она не понимает почему.

Хотя, уже слишком поздно придумывать какие-то оправдания.

Я проверяла его зубы; пытаюсь экспериментировать с ощущениями. Я такая пьяная, что даже не понимаю, где нахожусь — о, неужели это Драко Малфой?

— Гермиона, — она выныривает из своих мыслей и фокусирует взгляд на Драко. Наверняка он обратил внимание на дикое выражение её лица — слишком уж редко он зовёт её по имени, да ещё таким тоном. Она замечает его руку на своём бедре, ощущает лёгкое давление, явно дающее понять, что пора слезать.

— Верно, — Гермиона буквально выдавливает из себя это слово, и пока она поднимается на онемевшие ноги, Драко сверлит её нечитаемым взглядом.

— Так что? Мы с Гарольдом можем на них посмотреть? Или ты делиться не собираешься? Ты же знаешь, у нас есть право… Гермиона, прошу прощения, что прерываю… Но мы тоже вправе их изучить.

Голос Лаванды затихает, едва Гермиона каким-то чудом добирается до своей спальни. Она закрывает веки и прислоняется спиной к двери, пытаясь унять судорожное дыхание и успокоиться, чтобы всё обдумать.