Она ещё раз окидывает взглядом его стиснутые челюсти, закрывает свой сундук и садится на него. Гермиона возится с замком, защёлкивает дужку и в полной тишине снова и снова крутит колесики с цифрами.

— Если бы я на самом деле так поступил с тобой при помощи Оборотного зелья, ты бы разозлилась?

— А ты так делал? — она вскидывает голову — с ничего не выражающим лицом Драко отворачивается и бросает на кровать вторую подушку.

— Ответь.

Она пристально на него смотрит, пусть и не хочет больше ссориться. У неё не осталось сил, это так глупо, ей не стоило заводиться из-за ерунды. Это вышло рефлекторно. Если бы Малфой обозвал её сейчас, да ещё не применительно к прошлому… вот тогда всё было бы иначе. Но она не верит, что Драко способен на такое, не теперь, и не важно, как сильно он на неё злится и как больно хочет задеть. И если бы Гермиона не простила его за прошлое, она бы не позволила себе в это верить.

— Да, разозлилась бы, — скорее всего, ослепла бы от ярости. — Я тебя поняла. Но если ты теперь будешь неделю обижаться, я… — её перебивает голос в коридоре:

— Эй, Гарри, я принёс сдачу, оставшуюся после покупки краски… Что?

Она вскидывает голову и смотрит на Драко — он сверлит глазами дверь, и за её спиной слышится сначала скрип половиц, а потом быстрые шаги. Гарри наверняка был готов выломать дверь при малейшем подозрении, что ей может понадобиться его помощь. Судя по тяжести взгляда, сменившего выражение усталости, Драко порыв не оценил.

— Мне не нравится с тобой ссориться, — признаётся Гермиона, пытаясь успокоить вновь закипающий в Малфое гнев.

— Я очень удивлён.

Она усмехается, дёргает плечом и смотрит на замок в своих пальцах.

— Мне, как правило, не нравится с тобой ссориться.

— М-м.

— Это странно. Обычно один из нас убегает, и потом мы неделю не разговариваем. Ну, или пару часов, если один из нас просто… — не набрасывается на другого.

— Ты заблокировала дверь.

— Чт… О, — она смеётся и видит, как Малфой начинает смягчаться. Повернувшись, он отбрасывает грязную одежду в угол комнаты. — И… Обор…

— Такого не было.

Гермиона слабо улыбается и кивает: она знала, что Драко лжёт.

— Я не держу на тебя обиды, Драко, ты…

— Грейнджер, просто замолчи.

— Я бы никогда не смогла даже проводить время…

— Гермиона, — она поднимает голову, и они смотрят друг на друга целых двенадцать секунд, прежде чем Малфой машет рукой в её сторону. — Думаю, тебе стоит взять юбку вместо трёх пар штанов, хотя бельё остаётся на твоё усмотрение.

— Ой, — Гермиона пялится на одежду в своих руках, затем переводит взгляд на Малфоя и прищуривается. — Ты же собирался сказать мне об этом до того, как мы перестали ссориться?

Он ухмыляется, садится на кровать и достаёт носки: один белый, другой чёрный. Покачав головой, она разворачивается к сундуку и на этот раз внимательно выбирает вещи.

— Я тот, кто я есть, — он говорит тихо, но уверенно.

Она на мгновение замирает, потом приподнимает подбородок, разыскивая трусы.

— Знаю, — Гермиона переворачивает кипу фотографий, прежде чем найти нужную стопку. — Я бы не стала это менять, — она говорит то, что думает. Она не знает, где или кем бы был Драко, не имей он за спиной такого прошлого, и ей кажется важным в этом признаться.

Он сидит несколько секунд, не издавая ни звука, потом слышится скрип кровати.

— Я этого больше не скажу.

Она предполагает, что Малфой имеет в виду «грязнокровка», и знает: он проигнорирует её просьбу об уточнении. Или разозлится — не она одна ведёт себя так, чувствуя собственную уязвимость. Гермиона замирает в странной позе и пару секунд не может пошевелиться, сердце за рёбрами ускоряет свой темп.

— Хорошо, — Гермиона выпрямляется, крышка падает на место, и она оттаскивает сундук от двери.

========== Тридцать девять ==========

День: 1522; Время: 12

Гермиона всматривается в стенку своей временной спальни и тянется к малфоевскому сундуку, чтобы положить нож, которым соскребала плесень. Она окидывает скептическим взглядом стоящие перед ней две банки с краской и приходит к выводу, что так по крайней мере лучше, чем было.

Молодой человек Элисон — о котором та не перестает говорить с тех самых пор, как довольно бесцеремонно уставилась на две отметины у Гермионы на шее, — вернулся с банками фиолетовой, жёлтой и коричневой краски. Гермиона, моргая, несколько секунд на них пялилась, в то время как Элисон и Гарри — тот самый парень — отправились в одну из спален, прихватив банку с фиолетовой краской. Гермиона по-прежнему звала его Гарри, хотя все остальные добавляли к его имени уточняющее «младший» или «другой», пока вчера вечером и вовсе не переименовали его в «Гарри Задротера». Гермиона не собиралась так его называть, несмотря на разрешение самого Гарри и фырканье Жабьена. Честно.

— Грейнджер, — Гермиона подпрыгивает, и кисть, которой она вела по стене ровную линию, дёргается. Она смотрит направо, налево, оглядывается назад, и Малфой усмехается. — Грейнджер, это божий глас. Я пришёл извиниться за твои волосы.

Откуда-то сверху слышится весёлое фырканье, и Гермиона замечает его лицо, маячащее в дырке в углу потолка. Она и не думала, что отверстие такое большое, пока не… сравнила.

— Я не представляла, что эта дырка такая здоровая, пока не увидела, как хорошо в неё вписывается твоя надутая физиономия.

— Смешно, — тянет Драко. Под его рукой края осыпаются, и труха валится вниз в подставленное мусорное ведро — прямо в дождевую воду. Гермиона окидывает потолок подозрительным взглядом, и Малфой смещается, перераспределяя вес.

— Это что за цвет?

— Он называется «жёлтый», — медленно произносит она, её губы ободряюще изгибаются. Драко хмурится, а Гермиона улыбается.

— Я не собираюсь смотреть на жёлтые стены.

Она хватает банку, которой пользуется, затем вторую, с коричневой краской, и протягивает их Малфою. Она собиралась поинтересоваться его мнением, но этот вопрос показался ей слишком личным. Будто это их комната, в их доме, или что-то в таком роде. Словно они останутся тут надолго и Драко может быть дело до этой мелочи. Поэтому она решила, что выкрасит стены в жёлтый цвет вместо того, чтобы ждать, пока принесут что-нибудь ещё. Её тоже не должна волновать такая ерунда, а вопрос, какой цвет предпочитает Драко, будто бы… подчёркивал, что это их спальня, их личное пространство. Подобное добавляло… серьёзности.

Драко смотрит на банки с краской, затем переводит взгляд на Гермиону.

— Ты хочешь, чтобы я выбрал между грязно-коричневым и ядовито-жёлтым?

— Это всё, что раздобыл Гарри.

— Скоро принесут ещё.

— Жёлтый — цвет счастья.

— Жёлтый — цвет мочи, пчёл с жалами, желчи, гениталий, проблем с почками…

— Драко, — хихикает Гермиона, ей и смешно, и неприятно. — А какой ты хочешь, зелёный?

— Разумеется, я выбираю этот цвет, — будто она его предложила! Но лицо Драко исчезает, прежде чем Гермиона успевает хоть что-то сказать.

День: 1522; Время: 13

— Они просят добавки.

— Хм?

— Гарри, Малфой и Жабьен. Они по-прежнему голодны.

Гермиона не удивлена: полчаса назад она вынесла им воды, и ребята осушили свои стаканы за семь секунд. Мокрые от пота, с серьёзными лицами, казалось, они не страдали от головной боли, которую у Гермионы вызвал стук молотков. Происходящее напоминает ей об операциях, вот только то, с чем они на них сталкивались, сводило на нет физические потребности организма в пище. Им всем стоило бы лучше питаться.

— Джастин, тебя устроит лапша?

Он легко улыбается, принимая тарелку с сэндвичами, чтобы отнести её на улицу.

— Всё равно хлеб чёрствый.

День: 1522; Время: 14

Его ладонь очень горячая: подталкивая, Малфой обхватывает её бедро и протискивается мимо неё в коридор. Гермиона чувствует запах пота и даже сквозь футболку ощущает исходящий от Драко жар. Она оглядывается на него, отмечая, что его рубашка намокла на спине. Малфой исчезает в комнате, чем-то стучит и выходит обратно. Гарри и Жабьен избавились от своих рубашек около часа назад. Драко предпочёл не раздеваться. Наверное, он быстро обгорает, и при мысли об этом, в мозгу у Гермионы тут же всплывает воспоминание: Малфой в оцепенении лежит на земле, его покрытая испариной кожа докрасна обгорела, а она пытается влить зелье ему в горло. Гермиона трясёт головой раз, другой, а потом, прищурившись, концентрируется на Драко, чтобы избавиться от нахлынувших образов.