То, что он стоит тут почти голый и насквозь мокрый, — нечестно. Его кожа блестит в жёлтом свете лампочки, струйки воды, стекающие с волос на плечи, очерчивают линии груди. Гермиона отмечает, как капля огибает его пупок, как низко на бёдрах сидят его промокшие брюки. Его соски сморщились от холода, а волосы совсем растрепались, пока он стягивал футболку.

— Это не моё, — откашлявшись, Гермиона снова поворачивается к раковине и смотрит, как уходит вода. Во всём доме беда с трубами, ванна в её комнате забилась всего через десять минут. — Здесь новобранцы. Они их притащили, когда начался дождь.

Они поставили бутылки под протечки в гостиной, приспособили все ёмкости, которые только смогли обнаружить. Дом в ужасном состоянии. Гермиона не помнит, бывала ли она здесь раньше, но даже если и да, вряд ли всё было таким запущенным. Когда несколько часов спустя после её прихода дождь возобновился, она решила, что потолок вот-вот рухнет. На нём было не меньше сорока протечек. А учитывая сильные порывы ветра и заглушающий всё шум дождя, она с волнением поглядывала наверх каждые несколько минут.

Всё промокло, стены покрывают пятна плесени, перемежающиеся длинными потёками, сколами краски и отошедшими обоями. Половицы протестующе скрипят при каждом шаге, а некоторые доски либо пружинят, либо насквозь прогнили. Повсюду чувствуется запах гнили и подвала, воздух влажный и тяжёлый. Теперь Гермиона понимает, почему в штабе, едва узнав, куда она направляется, Гарри пихнул ей в руки несколько банкнот и список покупок.

— Подозреваю, стиральной машинки и сушилки здесь нет?

— Я не нашла. Но и в подвал не ходила, — она вскидывает глаза к потолку, затем опускает их на пол, и, похоже, Малфой понимает суть её страхов и начинает смеяться.

Он в хорошем настроении. А она заметила это только сейчас. Её день мог бы быть и получше: спор с продавцом по поводу подходящей краски, оглушение маггла прямо посреди улицы из-за уверенности в том, что он — Пожиратель, прогулка под дождём, раздражающие подвыпившие ребята с коробящими её песнями и игрой на гитаре, так теперь ещё и ночёвка в доме, грозящем развалиться, если они будут слишком много шевелиться. Плохой день. Не худший: он так не похож на её худшие дни, что Гермионе даже кажется глупым считать его плохим. Но уж точно не лучший, и она не понимает, что такого произошло с Малфоем. Она хочет знать, почему он улыбается и ей ли предназначена эта улыбка. Тот ли она человек, с которым Драко желает делиться своей радостью.

И всё же он в хорошем настроении. Полуголый, мокрый и смеющийся, и кто знает, вдруг её день выйдет не таким уж и плохим. Капля скользит по его ключице, ямке у основания горла, животу. Ещё несколько ползут по его левому соску, впадине на груди, путаются в волосах у пупка и пропадают в поясе брюк. Но трогает Гермиона именно ту, что спускается по спинке его носа, — она чувствует влагу подушечкой пальца, ведя ею до самого кончика.

Гермиона смотрит, как он улыбается: левый уголок его губ чуть выше правого, и это всё — для неё. Только для неё. Гермиона скользит пальцем ниже, касается его рта, и улыбка Малфоя исчезает. Она проводит по подбородку, по горлу, и кадык дёргается, когда Драко сглатывает.

— Знаешь, я посмотрел тот канал, — его голос звучит так низко и тихо, что она на мгновение отвлекается от смысла слов.

— Какой канал? — Гермиона слишком увлечена своим исследованием, чтобы удивляться, почему Малфой не трогает её в ответ.

— Музыкальный. Для танцев.

Она усмехается, прокладывая дорожку к его левому соску.

— И что ты об этом думаешь?

Он молчит, пока Гермиона кружит пальцами по нежной коже, потирает её. Неужели они опять играют в ту игру, в которой ей надо заставить его потерять терпение? Едва ли это честно, ведь ей ещё только предстоит спровоцировать его проделать нечто подобное с ней. Эта идея Гермионе очень нравится, но она уже коснулась его и не собирается останавливаться. Потом как-нибудь.

Её руки перебираются к его второму соску, и Малфой снова подаёт голос, хрипло шепча:

— Я понял, почему ты думала, что это весело.

Она смеётся, вспоминая, и её палец замирает на полпути к его пупку. И тогда Драко целует её, одна его холодная ладонь обхватывает её затылок, а вторая скользит по её руке на его груди. Его одежда падает Гермионе на ноги, но она почти не обращает на это внимания. Малфой тянет её на себя и сам подаётся навстречу; его губы гораздо мягче, чем ей представлялось.

Он медленно целует её, не раскрывая рта, даже когда она проводит по его губам языком. Его ладонь опускается ей на талию, и Гермиона обеими руками обнимает его за шею. Его холодные пальцы замирают на её тёплой спине; Гермиона отодвигает голову и тут же, почувствовав дрожь, инстинктивно снова прижимается к Малфою.

Его пальцы медленно ласкают её кожу, подражая её собственным недавним движениям, а затем сгибаются, чтобы почувствовать вызванные им мурашки. На два быстрых удара сердца Гермиона встречается глазами с Малфоем, целует его, сжимая его нижнюю губу своими, и почти что улыбается, пусть это и нелепо. Его рука ползёт по её затылку к заколке, которую он снимает и отбрасывает куда-то в раковину за их спинами. Часть прядей рассыпается, окружая их запахом шампуня, и Драко тянется ко второй заколке.

Она запускает пальцы ему в шевелюру, чувствуя, как капли стекают по её запястью, пока он освобождает её волосы. Когда ладонь Драко исчезает в её гриве, он наконец открывает рот, и она чувствует его вкус и холод. Гермиона осторожно царапает ногтями шею Малфоя, он притягивает её ближе к себе, обняв за талию. Обхватывает её бедро, комкая футболку, пока вторая его рука продолжает исследовать её спину.

Гермиона от любопытства открывает глаза лишь на мгновение и обнаруживает, что его закрыты. Она планирует понаблюдать за Драко, но его язык переплетается с её, и, хмыкнув, она инстинктивно прикрывает веки. Гермиона чувствует, что он улыбается, и улыбается ему в ответ, потому что не знает, как ещё ей выплеснуть свои эмоции. То, как они стоят, как медленно он её целует и трогает, интимность момента и странная сладость ласки напоминают ей о том дне, когда она рассталась со своей девственностью.

Драко нравится прелюдия, но активная: коснуться, поцеловать, лизнуть, потянуть, дёрнуть, схватитьпососатьукусить. Он не первый раз целует её перед сексом вот так. Но прежде это оказывались моменты, когда ей было важнее успокоиться, чем потеряться в происходящем. Или, что более вероятно, он просто постепенно разжигал в Гермионе пламя, заставляющее её под конец трястись в полубессознательном состоянии. Наверное, сегодня причина кроется в её кислом настроении, или в том, что она натворила, или же просто у него самого такой настрой. Как бы там ни было, ей это нужно, всегда нужно. Необходимо…

— Где твоя комната?

Но Гермиону это сейчас совсем не волнует — она снова его целует. Малфой отвечает жарче и решительнее, его язык, проникнув ей в рот, сплетается с её. Ладонь Гермионы скользит по его плечу к груди, и судя по тому, как его пальцы проникают за пояс её пижамных штанов, он собирается отправиться с ней в путешествие, не совсем приемлемое для ванной комнаты.

Она нехотя отстраняется от него, едва не передумав из-за того, как он смотрит из-под полуопущенных век, и берёт его за руку. Спотыкается о его одежду и, заслышав смех, пихает его локтем, но попадает в пустоту. Малфой снова прижимается к её спине, его влажные волосы прилипают к её щекам, а дыхание овевает кожу. Сильные пальцы легко оглаживают грудь, вторая ладонь крепко сжимает её руку, а рот, согретый её собственным, приникает к шее, так жаждущей его внимания.

— Чёрт, — выдыхает Драко, а Гермиона испытывает странное счастье оттого, что ему потребовалось целых двадцать секунд на то, чтобы оторваться от неё и обратить внимание на обстановку.

На потолке спальни красуется восемнадцать протечек. Одна велика настолько, что под неё пришлось поместить ведро для мусора. Пол уставлен чашками, мисками, горшками и даже банкой из-под ужина Гермионы. В комнате звучит настоящая дождливая симфония: перестук капель по крыше перекликается со звуками во всех ёмкостях.