Она делает вдох, зачёркивает всё то, что уже написала, вместо того чтобы взять новый лист, — ведь пергамент тоже в дефиците.

— Диктуйте, что вам нужно.

День: 1518; Время: 18

Опуская глаза на свой именинный торт, Гарри покрывается румянцем — они все продолжают петь, а Молли утирает слезы. После завершения песни повисает долгая пауза, Гарри набирает полные лёгкие воздуха, загадывает желание и задувает свечи. Его глаза мечутся по их лицам, он скалится сквозь дымок сумасшедшей улыбкой и резко швыряет кусок торта прямо в Гермиону.

Война отлично научила их быть ловкими, быстрыми и изобретательными. У выпечки не было ни единого шанса.

День: 1520; Время: 13

Это случается тогда, когда Гермиона собирается повернуть за угол. Она размышляет о сейфе, который Драко перехватывает мокрыми руками, злится, что её отправили ему помогать, а он отказывается от её помощи. Думает о дожде, который промочил её насквозь и заливает глаза. О дурацкой фиолетовой тряпке, которой сейф обернут от взглядов прохожих-магглов. О пакете в её руках, набитом упаковками кровельной дранки, мешками штукатурки и другими штуками, предназначение которых Гарри ей не раскрыл.

Вдруг краем глаза она замечает чёрное пятно, заострённый капюшон и действует на полном автомате. Наступив в лужу и обрызгав себя и женщину, идущую рядом, Гермиона выкрикивает заклинание в ту же секунду, как фигура оказывается на линии огня. Женщина и двое мужчин в деловых костюмах замирают, а за спиной у Гермионы слышится грохот и громкий всплеск.

Она выдыхает, лишает памяти сначала женщину, упавшую на тротуар в попытке спастись, а затем и собирающегося убежать мужчину. Драко странно притих где-то сзади, пока Гермиона направляет палочку на второго прохожего, всё ещё замершего от удивления, и спокойно сообщает невольным свидетелям, что упавший человек просто оступился, а им всем надо срочно отправиться по делам в другую сторону.

Все очевидцы, как сомнамбулы, шагают прочь, Гермиона оглядывается на Малфоя и видит, что тот не спускает с неё глаз. Она открывает рот, чтобы поинтересоваться, что случилось, но его пристальный взгляд заставляет её промолчать, и дождевая вода попадает ей прямо на язык. Она ожидала, что Малфой бросится обыскивать местность в поисках других Пожирателей Смерти, но вместо этого он неподвижно стоит и смотрит на неё так, будто пытается подобрать правильное название каждой цветной крапинке на радужке её глаз.

Она тоже застывает, но Драко, наконец, отмирает и подаётся вперёд. Не разрывая зрительного контакта, медленно опускает её палочку. Гермиона переводит взгляд на свою руку, потом на… мужчину. Мужчину, на котором нет маски, под плащом которого виднеются джинсы и чья сумка с покупками валяется на тротуаре. Она медленно моргает три раза подряд, и воздух вырывается из лёгких мелкими толчками. Она не сомневалась, что это Пожиратель Смерти. Видела капюшон, блеск маски и знала.

Гермиона не понимает, что Драко движется, пока тот не оказывается прямо перед ней, вглядываясь в неё так, будто хочет убедиться: она не закатит истерику и не швырнёт Ступефаем в кого-нибудь ещё. Малфой поворачивается, подходит к мужчине и наклоняясь, произносит: «Эннервейт». Гермиона шокированно наблюдает, как Драко разговаривает с ним и помогает собрать разбросанные покупки.

Это всё из-за дождя, дело в нём. Дождь, её раздражение, озабоченность. Гермиона не смогла оценить обстановку из-за дождя. На прохожем был длинный тёмный плащ с капюшоном. Её нельзя обвинить в том, что она… Слава богу, она лишь оглушила его. Слава богу, слава богу, слава богу, она сделала только это.

Драко забирает её палочку, и Гермиона смаргивает пелену с глаз, чтобы его рассмотреть. Она стискивает пальцы в дрожащие кулаки, дыхание в горле перехватывает, а грудь сковывает тяжестью. Малфой распахивает её дождевик, убирает палочку в чехол и начинает застёгивать пуговицы. Ей кажется, так он хочет затруднить ей доступ к оружию, не дать ей его выхватить. Обычно он ничего подобного не делал — никто из них так не поступал. Им необходима возможность незамедлительно дотянуться до палочки. И в обычной ситуации Гермиона бы спросила, какого чёрта Малфой творит. Но сейчас… это просто дождь. Всё произошло из-за дождя.

— Я… я просто решила…

— Это нормально, Грейнджер, — медленно отвечает Драко, его голос почти теряется за шумом капель.

— Нормально? — шепчет она в ответ, и, наверное, Малфой её не слышит, глядя на свои пальцы, продевающие пуговицы в петли. Похоже, его руки онемели — как и её собственные.

— На днях в Косом переулке появился парень… Он начал палить проклятиями и оглушающими во все стороны. Сказал, что видел везде Пожирателей Смерти. Такое бывает, — Драко поднимает на неё глаза, и всё вокруг превращается в мешанину белого и серого. Гермионе кажется, что Малфой должен раствориться в обстановке, но этого не происходит. — Никто не узнает.

— Не со мной. Такое не случается со мной.

Он замолкает, глядя на верхнюю пуговицу, единственную, оставшуюся незастёгнутой. Гермиона ненавидит её, потому что ткань натирает шею, и ей кажется, будто она задыхается. Но она не возражает, когда Драко наклоняется, чтобы продеть эту пуговицу в петлю — его холодные костяшки касаются её горла, — и не понимает, почему молчит.

— Со всеми случается.

День: 1520; Время: 17

— Тратим время просто так, ждём, пока подохнет враг… — Гермиона слушает эту доносящуюся из гостиной строчку снова и снова уже на протяжении получаса. Ей хочется либо запустить в них супом, либо умолять прекратить.

Их пятеро, все молодые и цветущие, и Грейнджер понятия не имеет, как они умудрились раздобыть алкоголь. Им повезло, что в доме нет взрослых волшебников или ведьм, более склонных к распитию спиртного, иначе бы они лишились своих запасов, едва только откупорив бутылку. Алкоголь такой же дефицит, как и всё остальное, и многие бы воспользовались своим старшинством или боевыми заслугами, чтобы забрать его себе.

— Твои пальцы просто смех… но я люблю их больше всех, — выводит девчонка под неуклюжее бренчание гитары.

— Что? Мы же пишем песню о войне! — и дом наполняется смехом. Гермиона не возражает против этого звука, но когда пение начинается снова, она мечтает, чтобы, разобравшись с сейфом, Драко поскорее вернулся. Обычно, стоит ему появиться на пороге, молодняк тут же разбегается.

День: 1520; Время 19

Она замечает его в темноте коридора по дороге в туалет и подпрыгивает так, что дождевая вода выплескивается из чашки прямо на её пижамные штаны.

— Обязательно так подкрадываться?

— Я прошёл уже половину коридора. Грейнджер, не моя вина, что у тебя такое дерьмовое зрение. Ты, наверное, испортила глаза тем, что так часто читаешь мелкий текст, — он откровенно веселится: то ли от того, как раздражённо Гермиона ворчит, то ли от того, что воду из своих штанов она выжимает обратно в чашку.

— Или тем, что смотрю на твоё лицо.

— Сложно не желать рассмотреть каждую деталь, — она не сомневается, что Малфой в эту секунду усмехается.

— От ужаса. А потом выжечь их из памяти навечно.

— Грейнджер, ты так часто на меня пялишься, что уже могла бы написать мой портрет по памяти с закрытыми глазами, — Малфой ухмыляется, и она поднимает голову — он расстёгивает плащ. Едва только Драко переводит на неё взгляд, она закатывает глаза.

— Я могу сказать о тебе то же самое, Малфой.

Стряхивая плащ, он улыбается, потому что знает: обычно Гермиона называет его по фамилии, только когда злится.

— Надеюсь. Было бы проблемой, если бы я не знал, как именно выгляжу.

— Я не это имела в виду.

— Да ладно? — он прекрасно всё понимает.

— Засранец, — бормочет Гермиона, заходит в ванную комнату, зажигает свет и выливает воду в раковину. Иногда, когда она думает о темноте слишком много, та её пугает.

— Когда ты раздобыла маггловское пиво? — Малфой возвышается в дверном проёме, опёршись о косяк плечом, его плащ и футболка зажаты подмышкой. Снаружи дождливо и холодно, но дом помнит, что на дворе ещё лето, и сохранил дневное тепло.