— Значит, ты не считаешь, что я права, — судя по промелькнувшему на его лице веселью, в её голосе слишком чувствуется раздражение.

— Я сказал: ты права, что он не справляется с нагрузками. Довольствуйся тем, что имеешь.

Гермиона фыркает и смотрит, как Малфой, прищурившись, наблюдает за лодочной погоней, разворачивающейся на экране.

— Значит, ты в принципе согласен с Гарри.

Его губы изгибаются, и он переводит глаза на Гермиону — сосредоточенность сменяется недовольством.

— Ты не успокоишься, пока всех не заразишь своим поганым настроением, или ты достаёшь только меня?

— О, будто…

— Закройся в своей спальне в одиночестве на неделю. Всего лишь на неделю. Продолжать двигаться проще, когда движешься к какой-то цели. Следующая операция, следующая неделя, конец войны. Здесь каждый день — уже грёбаная цель.

— Я это знаю.

— Надеюсь на это. Так вот лиши себя этого — ты прекратишь двигаться по своей собственной воле, и у тебя остаётся только война и то, что ты сделала. Лишь то, что она дала тебе, — а ты не можешь шагать дальше. У Уизли не было времени оставить позади хоть что-то. Справиться со всем этим. Сейчас ты заставляешь его остановиться… Тебе стоило бросить его в Италии.

Она замирает, впиваясь пальцами в колени.

— Но это его жизнь. Мы остановим его сейчас, но сможем помочь ему позже. У нас будет шанс помочь ему потом, потому что он выживет.

Малфой долго всматривается в неё, и она видит, как его глаза мечутся по её лицу в попытке что-то разглядеть.

— Иногда дороги назад нет.

— А как же конец войны? Если исходить из твоих слов, мы что, после окончания войны просто окажемся в заднице? — Драко переводит взгляд с экрана на Гермиону, и она качает головой. — Я не верю в это. А если ты веришь, тогда ты сдался, и это настоящая глупость, Драко.

— Я…

— В чём смысл войны, если не в том, что она закончится и наступит мир? Я знаю, все мы сражаемся за другое, за других людей, но… но, может быть, кое-кто из нас сражается и за самих себя тоже? Как думаешь? За счастье. Потому что если не бороться… Мы можем дожить до конца войны, но не пережить её, верно? Она заберёт всё… — Малфой внимательно на неё смотрит, а она не может разобрать эмоции на его лице. — Честно говоря, я думала, ты слишком эгоистичен для такого.

Драко вскидывает бровь и предупреждающе смотрит на неё:

— Не уверен, что принимаю подобный выбор слов, но если хочешь, я могу показать тебе степень моего эгоизма.

Гермиона не представляет, чем именно он ей угрожает, поэтому, фыркнув, предпочитает проигнорировать это заявление.

— Вот что я имела в виду. Нас самих.

Гермиона слышит, как Малфой дважды делает глубокий вдох.

— Знаю.

День: 1498; Время: 12

В убежищах нет кондиционеров, не предусмотрено никаких способов охлаждения помещения, кроме открытого окна и надежды на прохладный ветерок. В доме душно, и жар между их телами только усугубляет ситуацию. Лёжа на мокрых от пота простынях, они оба хватают ртом тяжёлый влажный воздух.

Будь у Гермионы возможность сосредоточиться на чём-то, кроме ласки Малфоя, она бы могла обеспокоиться своей внешностью. Её кожа — горячая и покрасневшая от прилившей крови, местами высветлена падающими из-за малфоевской спины солнечными лучами. Но Драко точно такой же мокрый, разгорячённый и взлохмаченный — она с трудом может ухватить его плечо потными ладонями.

Он облизывает основание её горла и, когда она стискивает в кулаке его волосы, мычит и выскальзывает из неё. Гермиона неловко усмехается и перегибается через его бедро, но ощущение разорванности пропадает, едва он, улыбаясь, тянется к её челюсти.

Она упирается коленями в матрас, чтобы выпрямиться, но Малфой обнимает её и, толкнув, прижимает обратно к кровати. Драко ёрзает, встречается с ней глазами, и от этого взгляда и жара воздуха она едва может дышать. Его волосы облепили макушку, лоб и виски, Гермиона следит глазами за каплей пота, стекающей по спинке его носа, пока Малфой наклоняется к ней с поцелуем. Он на секунду прижимается губами к её рту и тут же усмехается.

— Я только что скосила глаза, да? — она бы покраснела, если бы только могла.

Малфой с улыбкой отодвигается, но Гермионе это не по нраву, и она притягивает его обратно. Во время поцелуя он пытается ухватить её подбородок пальцами, но, скользнув языком по её губе, подаётся назад.

— Душ, — выдыхает он, и Гермиона даже не успевает открыть рот, как его потная рука сдёргивает её с кровати и толкает по направлению к двери.

День: 1499; Время: 7

Она не так уж часто встречала иностранных солдат. В те редкие эпизоды они были частью большого сражения либо же присоединялись к битве, идущей на территории их страны. В начале войны существовало несколько малочисленных иноземных групп, но они действовали самостоятельно и участвовали в небольших схватках. Гермиона не очень понимает, как они функционируют и остался ли вообще хоть кто-то из них в Англии. После завершения работы они всегда уходили в свои собственные убежища или возвращались в свои страны, так что были лишь незнакомцами среди чада и мрака.

Гермиона узнавала их по форме, которую специально выучила, чтобы избежать инцидентов, наподобие того, что имел место в Суррее. В клубах дыма появилась группа людей в форме. Большинство бойцов решило, что они союзники из другой страны, и это заблуждение обернулось «огнём по своим». Потребовалось две минуты и две смерти, чтобы осознать, что новоприбывшие были местными, поддерживающими Волдеморта.

Гермиона чувствует, как страх расползается по коже и опускается в желудок, за секунду до того, как женщина перестаёт орать на неё на каком-то непонятном языке. Она знает, что это значит, её глаза машинально поднимаются к небу. Тишина, накрывшая городок, трескается, и отовсюду снова начинают сыпаться проклятия и заклинания.

Гермиона прижимается к углу здания, её ладони обхватывают кирпич, изо рта вырывается пар — температура воздуха упала. Она оглядывается в поисках Пожирателей Смерти и вскидывает палочку, ожидая, пока дементоры появятся в поле зрения и в зоне досягаемости. Она думает о прекрасных и счастливых эпизодах.

Пробежка с родителями под брызгами поливальных машин; высшие оценки в Хогвартсе; её руки, обнимающие Гарри и Рона. Она вспоминает, как, грязная и насквозь мокрая, смеялась на полу вместе с Драко. Думает о проведённых в Норе летних месяцах — Уизли постоянно подшучивали друг над другом. Её семья, блики рождественских огоньков на коже. Дыхание Гермионы убыстряется, волны тоски грозят смыть её радость прочь.

Не обращая внимания на жуткий холод, она концентрируется сильнее. Хмурящийся Драко, перепачканный в апельсиновом соке, она и Невилл вцепились друг в друга, чтобы не упасть от смеха. Гриффиндорская гостиная: Гарри и Рон играют в шахматы, Лаванда танцует с поднятыми руками, к ней присоединяется смеющийся Невилл, Симус проказливо улыбается, Патил хихикает в углу… всё, что происходило тогда, когда война ещё не была настоящей войной. Крики толпы, когда Гарри настигает снитч, Крам, кружащий её снова и снова, ловля светящихся жучков в реке. Драко, криво ухмыляющийся и целующий её, его горячие руки на её холодных щеках.

Команда за её спиной сыпет проклятиями в течение трёх секунд, прежде чем дементоры появляются в зоне видимости. Гермиона выпускает своего Патронуса, как уже десятки раз за время этой войны. Дементоры визжат, отшатываясь от её тоски, не способные справиться с силой её воспоминаний.

День: 1499; Время: 15

Ладони Драко совсем ледяные по сравнению с жаром его рта, и она пытается вернуть его коже тепло. Гермиона не знает, как долго он простоял снаружи в одних боксерах и ботинках, сжимая палочку и впившись глазами в горизонт. Как только задняя дверь щёлкнула за её спиной, Малфой повернулся, держа палочку наготове, всем своим видом выражая угрозу. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы, проморгавшись, узнать Гермиону.

«Я думал, это были оборотни», — пробормотал он, оглядываясь назад на линию горизонта. Со странным выражением на лице он повернулся к Гермионе, будто бы желая, чтобы она увидела то, чего не может разглядеть. Она поцеловала его и не знает, трясётся ли Драко от холода или по какой-то иной причине.