Наверное, им стоит сменить положение, но тут Гермиона задевает возбуждённый член и стонет одновременно с Драко. Он втягивает её язык, и она уже не представляет места лучше. Малфой снова стискивает её ягодицы, прижимая теснее, и вскидывает бёдра. Он со стоном трётся об неё, и она выдыхает прямо ему в рот. Он прикусывает её губу, его мокрые и скользкие от крема ладони ползут по её коже. Гермиона касается его сосков, и он целует её крепче, тяжело выдыхая через нос. Она облизывает его зубы, оглаживает языком его язык, но всё же откидывает голову, нуждаясь в кислороде.

Гермиона утыкается взглядом в потолок и начинает задыхаться, когда он тянет вверх её насквозь мокрую футболку. Он сдержанно целует её в шею, стягивает бюстгальтер, и обхватывает губами сосок. Гермиона рвано выдыхает и, едва Малфой ощутимо прикусывает нежную плоть зубами, не может удержаться от всхлипа. Она прижимает к себе его голову, оттягивает за волосы и снова вдавливает в себя. Он смеётся — она чувствует вибрацию — и отстраняется.

Губы Драко припухли от ласк, он откидывается на стенку и приподнимает ладонями её груди. При виде его самодовольного вида Гермиона вскидывает бровь, наклоняется и очерчивает языком контур его рта — его усмешка пропадает, и он снова вовлекает её в поцелуй. Он на мгновение отодвигается, хочет что-то сказать, но передумывает. На долю секунды выражение лица Драко меняется, будто его мучают сомнения, но он всё же подаётся вперёд и целует её. Его ладони, едва касаясь, скользят по её бокам — слишком осторожные движения по сравнению с их предыдущими ласками. Гермиона целует его жарче — его пальцы сжимаются, разжимаются, сжимаются и, наконец, впиваются ей в бёдра, словно он не может справиться с соблазном. Ей хочется сказать: если бы они оба могли с собой совладать, ничего бы этого не было.

Полуприкрыв глаза, Малфой следит за тем, как Гермиона рывком поднимается — онемевшие мышцы покалывает — и стягивает штаны вместе с бельём. Одежда липнет к ногам, она едва не падает, и Драко смеётся. Низкий, хриплый смех, вызывающий в ней желания, которые бы она никогда не озвучила.

Его возбуждение столь велико, что кажется, вызывает боль, и Гермиона не знает, от чего он морщится, отбрасывая свои боксеры на бортик ванной: от дискомфорта или от спазма в ногах. Он осторожно касается покрасневшей, натертой джинсами кожи на её бедрах, подхватывает Гермиону под ягодицы и встаёт, пусть и не с первой попытки. Она стискивает его лицо и целует — он горячо откликается и подтягивает её поудобнее. Малфой едва не падает, потеряв равновесие, но Гермиона одной рукой впивается ему в плечо, а другой вслепую цепляется за штангу.

Он ждёт, пока она обовьёт его ногами, отпускает её бёдра и берёт за руки, помогая ухватиться за штангу над головой. Гермиона смущённо отклоняется, но Малфой не смотрит на неё и рвано дышит ей в шею. Наконец, она стискивает металлическую перекладину обеими руками. Его ладони скользят по её волосам, спине, животу, бёдрам, рот прокладывает горячую дорожку по её телу. Выгнувшись, Гермиона стонет — Малфой облизывает губы и тут же снова возвращается к изучению ложбинки между её грудей.

Его рука на её бедре сжимается, ползёт вниз, и глаза Гермионы округляются — она чувствует его палец там, где, по её представлениям, пальцам совсем не место. Большинство мужчин вообще не желают знать о наличии такого места у девушек, но Малфой полон энтузиазма. Она так рада, что успела принять душ, хотя всё равно подобное не очень гигиенично, и румянец расползается по её и без того горячей коже.

— Я… Я не…

— Молчи.

Палец никуда не исчезает, и Гермиона уже собирается сказать, как это неприлично, нагрубить, но его язык и губы обрушиваются на её сосок, два пальца другой руки проникают внутрь, и она забывает о своём негодовании. Её спина изгибается, перекладина дёргается, и из горла вырывается странный гортанный звук. Ей кажется, будто Малфой повсюду, и, не понимая, как правильно двигаться, она издаёт такие всхлипы, воспоминания о которых будут её смущать.

— Чёрт, — зло бросает Драко, его голос действительно звучит так, будто Малфой чем-то рассержен. Он лижет и прикусывает кожу на её груди и что-то бормочет. Гермиона пытается расслышать тихие слова, но шум воды и рёв крови в ушах слишком громкие, а сама она чересчур сконцентрирована на другом, чтобы разобрать то, что, очевидно, не предназначено для её ушей.

Малфой отводит руки, и она недовольно ворчит, её собственные руки трясутся. Почувствовав, как дрожат ноги, она опускает подбородок и на мгновение встречается с Малфоем взглядом, впрочем, уже в следующую секунду он переводит глаза на стену за её плечом. Гермиона хмурится, он обнимает её за талию, упирается головкой в нежные складочки и толкается вверх, одновременно с этим опуская её на себя. Гермиона вскидывается: от этих ощущений из лёгких вылетает весь кислород. Она никогда не сможет привыкнуть к тому, насколько это приятно. Никогда.

Она впивается в его плечо для равновесия, прижимается щекой к его макушке и дышит ему прямо в ухо. Чувствует на своей ключице его язык, а потом и зубы — он начинает двигаться резче и быстрее. Она забывает о его нежелании смотреть ей в глаза и прикрывает веки – светлые пряди лезут ей прямо в лицо. Она выстанывает его имя, упирается пятками в его ягодицы, царапает ногтями лопатки и забывает обо всём.

========== Тридцать три ==========

День: 1474; Время: 14

— Гермиона?

— Хм?

— Я, э-э… Мне надо поговорить с тобой о Роне. И… о Малфое.

Уставившись в книгу перед собой, Гермиона моргает четыре раза подряд, текст расплывается, и она поднимает глаза на Гарри.

— А что с ними?

— Ну, просто… Рон многое вынес, и нам нужно постараться не перегрузить его. Я не знаю, что происходит у вас с Малфоем или… что это вообще такое, да и не важно. Если это то, что тебе нужно или… чего ты хочешь… — Гарри тяжело вздыхает и запускает пятерню себе в волосы.

— Ты просишь меня скрыть это от Рона, — разглаживая страницы, Гермиона смотрит прямо на Гарри.

— Да. В смысле, не говори ему. Постарайся… сохранить это пока в секрете. До него могут дойти сплетни или ещё что-то, но ему потребуется время. Мы с ним работали, но Рон не особо верил в то, что говорили о Малфое. В отличие от меня, вернувшись, он с ним не сотрудничал и не мог удостовериться в правдивости слухов. Ребята, я знаю, что вы не такие, какими были… Рон с Лавандой, и вы с Роном больше не чувствуете по отношению друг к другу ничего такого, но…

— Я поняла.

— Не похоже на это, — потому что Гермиона думает о Драко, хрупкости, стыде и о данных самой себе обещаниях. — Не думаю, что он сможет принять эту новость прямо сейчас. Он столько пережил, а ты и Малфой… Это не стоит восстановления Рона. Как бы там…

— Гарри, я сама буду решать, что чего стоит, — отрезает Гермиона, Гарри смотрит на неё сначала удивлённо, а потом сердито. — Восстановление здоровья Рона, физического и духовного, очень важно для меня. И конечно же, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этому способствовать. Я не буду рассказывать о Драко и не собираюсь… ничего устраивать на глазах у Рона. Но я не намерена прекращать… общение с Драко потому, что…

— Об этом я тебя и не просил.

— Хорошо. И если Рон каким-то образом об этом узнает, значит, так тому и быть. А едва ему станет лучше… Будь что будет. Я не рассчитываю, что вы меня поймёте или согласитесь с моим решением. Но вам придётся смириться.

— Я уже смирился. И ты это знаешь. Не уверен, что… одобряю, — Гермиона открывает рот, но не издает ни звука — Гарри качает головой, пожимает плечами и без обиняков выпаливает: — Он по-прежнему засранец. И я не понимаю! Да, я знаю, что он отказался от прежних убеждений и теперь сражается на нашей стороне, но он всё тот же гадёныш, каким был в Хогвартсе. Да, мы с Роном отсутствовали… пару лет, но… Малфой? Из всех ребят на свете ты выбрала своим парнем именно его!

Гермиона не считает нужным уточнять, что он не совсем её парень. Это только бы всё усложнило.