— Мне нравится запах прачечных, — поделилась она.

— Что? — Драко перевёл взгляд с этикетки на порошке на Гермиону, сбитый с толку тем, что она пытается завязать непринужденную беседу и что ей нравится здешний запах.

— Он напоминает мне о моём детстве, когда я навещала тетю. Она жила в доме с прачечной в подвале — я ходила туда с ней вместе и складывала для неё носки.

Драко ухмыльнулся, не сумев на выдохе подавить смешок.

— Ты складывала носки?

Гермиона посмотрела прямо на него, её брови опустились.

— А ты нет?

— Грейнджер, это называется нездоровой дотошностью.

— Ой, заткнись. Складывать носки — нормально.

— Ну да.

— Это так по-мужски, — глядя на потолок, она покачала головой.

— Потому что все женщины считают складывание твоих носков обычным делом? Таков твой аргумент?

— Мой аргумент заключается в том, что в этом нет никакого вреда. Они аккуратные, чистые и выглядят мило… По сравнению с большинством муж…

— Полная чушь.

— Прошу прощения?

— Я знаю огромное количество мужчин, которые были озабочены своей внешностью сильнее женщин.

— Малфой, я имею в виду большинство. Я не знаю точное число, но уверена: процент менее ленивых и более чистоплотных по сравнению с мужчинами женщин поражает.

— Никогда не думал, что ты одна из мужененавистниц…

— Я не ненавижу мужчин. Просто большинство из них не складывает носки.

— А что с этим не так?

Гермиона помолчала.

— Это ж каким ленивым надо быть, чтобы не желать потратить две секунды на то, чтобы они выглядели аккуратно.

— И насколько надо быть ненормальной, чтобы пять минут спорить по поводу преимуществ складывания носков только лишь потому, что так они аккуратно выглядят.

Она покачала головой.

— Малфой, это как курение табака. Кто-то может стоять и разглагольствовать о том, что эта привычка помогает расслабиться и снять напряжение, способствует пищеварению и отлично сочетается с чашечкой кофе. Но в итоге это приводит к больным лёгким и раку. Ты сколько угодно можешь спорить, но конечный результат…

— Грейнджер, — оборвал её Драко и замолчал, дожидаясь пока все её внимание не будет сосредоточено на нём. — Мы говорим о носках. О том, как мило и аккуратно они смотрятся в ящике, а ты сравниваешь их с раком?

— Это пример.

— Дерьмовый пример.

Гермиона отвела взгляд в сторону, теребя шнурки на ботинках.

— Это лишь способ выразить суть. В конце концов, в сложенном виде они выглядят лучше. Почему бы не потратить на это время?

— Потому что мне плевать на то, как они выглядят.

— Потому что это мужская точка зрения.

— Почему ты повторяешься?

Грейнджер пожала плечами.

— Ты не опроверг мои предположения, так что всё вернулось к тому, с чего мы начали.

— Твои предположения — тоже полная хрень.

— Они справедливы.

— Они стереотипны. Ты объединила всех мужчин в одну группу, приписав им одинаковые черты. И не согласна с тем, что они делают, лишь потому, что сама состоишь в другой группе. Знаешь, Грейнджер, как это называется?

Малфой уставился прямо на неё — впился тяжёлым взглядом, чтобы лучше донести свою мысль, и Гермионе пришлось на секунду отвести глаза, прежде чем опять посмотреть на Драко. Румянец пополз от ворота её футболки вверх и от кончиков ушей вниз.

— Малфой, у меня нет предрассудков.

Это прозвучало серьёзным предупреждением. Будто разговор мог обернуться взрывом и стать худшим походом в прачечную за всю историю. Драко при желании мог бы продолжить спор, но не собирался этого делать. Не хотел давать волю всем тем словам, что вертелись на языке, ведь два месяца назад Грейнджер так сильно на него орала, что он до сих об этом думал. По дороге домой следил за тем, как его ноги отталкиваются от асфальта, таращился в потолок ночью, наблюдал за тем, как свет отражается от столешницы, и размышлял о том, что она тогда ему сказала. Повторение подобного не нужно. Нельзя было снова злиться и расстраиваться до такой степени; выплёскивать в ответ свои сокровенные переживания, выкрикивать личные мысли о том, что он отлично знает, насколько сильно облажался.

— Грейнджер, ты не рядишься в пожирательскую хламиду, но у всякого есть какие-то проблемы с другими людьми. С каждой группой, с которой у нас когда-либо был плохой опыт или члены которой доставили нам неприятности. Ты не призываешь к их смерти или притеснению, но стоит им сделать хоть что-то, противоречащее твоим представлениям, ты тут же припомнишь им навешенный тобою ярлык. Немедленно обвинишь их в отличиях от тебя так, словно в этом кроется что-то плохое.

— Малфой, это общепризнанный факт: нечистоплотность и неопрятность — не лучшие привычки. Мы говорим об обычных мужчинах.

Вовсе нет. Они говорили о её склонности к предубеждению и лицемерном поведении. Говорили о том, что причиняло Гермионе дискомфорт, вызывало румянец и заставляло её подергивать ботинком будто бы в бессознательном желании сбежать.

— Общий подход к ситуации не всегда уместен, — он окинул её внимательным взглядом, попутно отмечая то, что стиральная машина сменила цикл стирки. — Не суди всех мужчин по тем привычкам, что присущи лишь некоторым из них, и по тому, что думают окружающие тебя женщины. Грейнджер, большую часть своей жизни я не встречал ни одного нечистоплотного мужчины, зато видел бессчётное количество тех, кто был ненормально озабочен выбором одежды и формой приглашения. Делая выводы о целой группе, ты проявляешь пристрастность, чем бы ты при этом ни руководствовалась. Единственный способ этого избежать — отталкиваться от характера человека, а не от тех черт и качеств, что позволяют тебе его как-то классифицировать. В противном случае ты всего лишь лицемеришь.

Гермиона свирепо уставилась на него и выпрямила ноги, лицо её по-прежнему пылало.

— Ладно, Малфой. Ты не складываешь носки, потому что это ты ленив и нечистоплотен.

— А теперь мы докатились до высказывания мнения, основанного лишь на том, что я назвал тебя дотошной и обвинил в неправоте.

Грейнджер хмыкнула и надолго замолчала. Драко решил, что она всё ещё обдумывает его слова, потому что был готов побиться об заклад: никто не говорил ей такого раньше. Это было ясно по отразившимся на лице Гермионы шоку и ужасу.

— Я есть хочу.

Драко вскинул голову: он поднимал крышку машинки, и внезапно раздавшийся голос почти его испугал.

— Это так по-женски, — откликнулся он, открывая одну из работавших сушилок.

— Что?

Малфой ухмыльнулся.

Они могли препираться друг с другом поразительно долго. Драко считал, это связано с тем, что обычно они имели в виду больше, чем озвучивали. Дело было не только в носках, а ещё в уверенности Грейнджер, будто бы все, кому не нравится их складывать, неправы. Предмет их перепалки обычно оказывался лишь метафорой или символом чего-то более глубокого и сильно их задевавшего. Или же они цапались из-за какой-нибудь глупости просто ради самой ссоры. Будучи в компании друг друга, это они делали лучше всего.

Когда с сушкой было покончено, Малфой специально просто зашвырнул носки в корзину. Они отправились обратно, не сделав остановку на перекус. Что-нибудь перехватить Грейнджер могла и позже — когда не будет отнимать его время. Не то чтобы у Драко было чем заняться, просто ему не хотелось сидеть и смотреть, как она ест.

Драко потребовалось несколько долгих секунд на осознание того, что стоны и хрипы раздаются не из спальни. В доме были тонкие стены, и обычно, находясь в своей комнате, в коридоре или на кухне, Малфой мог расслышать всё, чем занимались девочки. Прожив тут достаточно долго, он к этому привык. И пропускал мимо ушей, если только соседки не проявляли чрезмерный энтузиазм. По крайней мере, так было до тех пор, пока рядом не начала ошиваться Грейнджер. Когда она была поблизости, происходившее иногда казалось мучительным.

Шедшая впереди Гермиона застыла и шокированно уставилась на пару в коридоре. Её рот открылся, глаза широко распахнулись, спина окаменела. Грейнджер сделала шаг назад, налетела на Драко и быстро развернулась, мазнув пальцами по рукаву его футболки.