— Ох, хорошо, значит… вот заклинание, которое будем использовать для защитных кругов, — сказал Джастин и пододвинул книгу к Падме. — Думаю, стоит начать вот с этой руны. Полагаю, мы будем смешивать кровь? — он посмотрел сначала на Малфоя, а потом перевел взгляд на Гермиону.

— Получится много крови.

— Руны будут маленькими, — сказала Гермиона. — Настолько маленькими, насколько возможно, чтобы не помешать заклинанию сработать.

— А никто не заметит силу магии? — спросила Падма. — Она ограничена, но…

— Охранные заклинания Хогвартса реагируют, только если кто-то пытается воздействовать непосредственно на них. Я сомневаюсь, что они зафиксируют даже темную магию, учитывая все, что произошло здесь в прошлом.

— Да и студенты могут напортачить и случайно произнести темное заклинание, — сказал Джастин. Он выглядел виноватым, поэтому Падма бросила на него слишком любопытный взгляд, хоть и не бросилась в расспросы, меняя тему столь важного обсуждения.

— Думаю, нам нужно обсудить место, — быстро сказала Гермиона.

— Наши спальни, — пожал Джастин плечами. — У нас же у всех есть личные, ведь так?

— Я делю ее с Полумной, — сказала Падма. — У нас больше второгодок… то есть семикурсников. К тому же заклинание может как-то спутать защитные чары на спальнях девочек, предотвращающее проход туда парней.

— Оно наложено на вход, а не на сами общежития, — сказал Малфой.

Гермиона вскинула бровь и посмотрела на него.

— Часто бывал в девичьих спальнях?

Малфой отзеркалил ее выражение лица.

— Не знай я, насколько строго ты соблюдаешь правила перед тем, как нарушить большинство из них, я бы подумал, что ты ревнуешь.

Она возмутилась, чувствуя, как к лицу приливает жар.

— К чему? Мне хватает своих видений, спасибо. Других кошмаров мне не нужно.

Он вскинул брови и на мгновение потерял маску невозмутимости, дернув уголком рта.

— Считаешь Уизли настолько неумелым? Он оставлял тебя неудовлетворенной, Грейнджер?

Она хмыкнула, ее глаза расширились.

— Я не… я говорила о тебе! Даже если я и могла представить нечто подобное. Но уверяю, я так не делаю, потому что не могу даже представить, зачем мне это представлять, и даже намерений у меня нет, хотя бы на секунду представить тебя или подумать о тебе в таком свете. Очевидно же. Но если бы я и представила, уверена, что у меня бы после были кошмары. Так что нет, я точно не ревную. А если ты допускаешь это, то ты идиот. Никого не знаю, кто бы… Кошмары. Мрак. Жуть. Ужасно.

Малфой выглядел рассерженным, и хотя не смотрел на нее так, был близок к этому. В его взгляде было что-то темное, что она не могла понять.

— Грейнджер, возможно, ты бы и кричала. Но уверяю, вовсе не от ужаса.

Гермионе потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем он, после чего у нее отвисла челюсть, а щеки залились румянцем. Ее губы беззвучно произносили нечто похожее на «Что… э-э… я… ты… это… что…», взгляд же Малфоя не изменился.

В ошеломленной тишине собственного разума она едва могла зацепиться за какую-нибудь мысль. Она разрывалась между тем, что не могла и тем, что не хотела анализировать. Ей хотелось забыть о том, что это вообще произошло, или же как-то его оскорбить. Она была похожа на покрасневшую изумленную идиотку, и внезапно поняла, почему этот его взгляд заставил все в ее желудке перевернуться. Он не имел права смотреть на нее так, с чем-то… чем-то… злым, раздражающим, надменным, заискивающим, самодовольным, невыносимым…

— Так, я думаю, что стоит поместить…

— Ш-ш-ш, — прошипела Падма.

— Что? — Джастин оглянулся, а потом в недоумении посмотрел на Падму. — Думаю, что один из кругов стоит поместить в этом проходе.

Малфой, наконец, оторвал взгляд от Гермионы, и у нее перехватило дыхание.

— Какой проход? — спросил он.

Он что, ухмыляется? Она могла поклясться, что видела, как слегка приподнялись уголки его рта, чего не было за секунду до этого. Вообще-то, он вышел за рамки допустимого, а теперь ухмыляется, потому что это выбивает ее из колеи. У нее появилось внезапное желание проткнуть его пером.

— Тот, что за красным гобеленом на седьмом этаже. Не думаю, что многие туда ходят.

Гермиона повернулась и еще раз глубоко вдохнула. Ее лицо остывало слишком медленно, а сердце не переставало вести себя странно после того, как сжалось в конце предложения Малфоя. Ей просто нужно перестать обращать на это внимание. Ему хотелось сохранить некую гордость и сбить ее с толку, и у него это получилось. Но Гермиона никогда не проигрывала.

— Или здесь, — сказал Малфой.

— Да, и тут примерно равное расстояние между нашими комнатами, — Джастин оглядел стол и склонил голову, когда посмотрел на нее. — Гермиона, ты в порядке?

— В полном порядке, Джастин.

— А мы не должны сделать еще один посередине? — спросила Падма.

Веселье на лице Малфоя сменилось оскалом, когда он посмотрел на нее.

— Я согласна, — сказала Гермиона. — Альков на четвертом этаже?

— А почему мы не можем сделать по одному на каждом этаже? — спросила Падма. — Тогда…

— Ты недооцениваешь количество энергии, которая на это потребуется, — сказал Малфой, тон его был скучающим и снисходительным.

— Даже с маленькими рунами нужно много крови, — похоже эта мысль волновала Джастина.

— И так обязательно какой-нибудь да обнаружат, — сказала Гермиона. — Если найдут руны, или появятся слухи, и они дойдут до того, кто за этим стоит, он может как-то изменить заклинание, чтобы нам помешать. Не говоря уже о том, что мы не знаем природу этого заклинания, так что…

— Хорошо, — кивнула Падма, делая пометки.

— Что ты записываешь? — спросил Малфой. Прозвучало почти вежливо, но вопрос был задан слишком осторожно. Как мурлыканье перед тем, как чудовище откусит твои конечности.

Падма удивленно подняла глаза, а потом снова опустила их на пергамент.

— Просто…

Гермиона откашлялась чуть громче нормального.

— Мы можем использовать альков на четвертом этаже, за картиной с деревом. Она сдвигается, поэтому нам не придется ее снимать.

Падма хотела было записать, но передумала.

— Откуда ты знаешь все эти проходы, Гермиона?

Гермиона заколебалась. Падма была сестрой одной из самых больших сплетниц Хогвартса, и Гермиона не знала, как много она скрывала от своей близняшки или что считала безопасным рассказать. Хотя не то чтобы информация о Карте могла как-то навредить.

Джастин начал отбивать палочкой ритм по столу, который мог привести Гермиону в бешенство.

После того, как однажды вечером Малфой схватил его палочку и чуть не сломал, он стал делать это слишком часто, но с привычками сложно расставаться.

— Это длинная история, касаемо…

— Она шесть лет дружила с Поттером. Откуда еще она может это знать?

Гермиона выпрямилась, сидя на стуле, и посмотрела на руку Малфоя. Он почувствовал ее неуверенность и решил помочь, или же хотел поставить Падму в неудобное положение?

Она не понимала, почему этот вопрос казался важным.

Падма улыбнулась, но улыбка была едва заметной и нервной.

— Точно.

— Думаю, стоит закончить встречу, — предложила Гермиона. — Сейчас почти одиннадцать, и мне нужно доделать работу. Нам всем нужно изучить заклинание и попрактиковать руны. Если мы не произнесем заклинание в точности как…

— Мы получим бо́льшую проблему, чем видения, — сказала Падма.

Джастин откинул голову и посмотрел на нее, глаза его были широко открыты, а брови приподняты.

— Скольких из них ты видела?

Падма вскинула брови и, прижав стопку книг к груди, встала.

— Сколько ты читал о магии на крови?

— Он много читал, — сказал Малфой, и Гермиона заметила, как слегка расширились его глаза. — Он вполне понимает последствия. Видение, которое может разорвать тебя на части, когда ты не можешь никак себя защитить, хуже. Но ты бы знала это, если бы испытала нечто подобное.

Падма моргнула и снова повернулась к ним, взялась за спинку стула и приставила его к столу.