— Появились новые идиотские идеи?
Она нахмурилась, бросила на Малфоя испепеляющий взгляд и потянулась за тонким томиком «Ходячих кошмаров».
— Важно проверять любую возможность, которая подходит к условиям нашей ситуации. Мы не можем сузить круг, пока не произойдет чего-то еще.
— Это успокаивает, — сказал Джастин, неуверенно садясь рядом с ней. Казалось, он был готов вскочить в любую секунду.
— Тебе стоит вернуться в гостиные Хаффлпаффа, если принять успока…
— Ну так что, — сказала Гермиона, бросив на Малфоя сердитый взгляд. — Нашел что-нибудь полезное?
Он перевел на нее ледяной взгляд, а Джастин пробормотал что-то нечленораздельное, что прозвучало бы громче, будь он гриффиндорцем.
— Нет? — спросила Гермиона.
— Мне бы хотелось понять, почему целью стали мы трое, — сказал Джастин. — Может быть, есть и другие, но если посмотреть на нас… два магглорожденных и чистокровный. Один член Ордена, второй Пожиратель, а я не… я… я не сражался.
— Потому что тебя бы… — начала Гермиона, подавляя желание потянуться и сжать руку Джастина, понимая, что это поставит его в неловкое положение перед Малфоем.
— Нас ничего не связывает, — пожал плечами Джастин, ковыряя ногтем корешок книги.
— Ну… — Гермиона мельком взглянула на Малфоя и увидела, что он взглядом буравит в ней дыры. — Может быть, за всем стоит тот, кому мы как-то перешли дорогу, или он так думает. Я бы не отметала вариант с Пожирателями только из-за Малфоя.
Джастин поднял глаза и наклонил голову.
— Думаешь, они злы за то, что он избежал Азкабана?
Малфой пальцами вцепился в столешницу, и Гермиона поспешила ответить:
— Возможно. Суть в том, что у всех у нас слишком много врагов, и мы не можем пока никого вычеркнуть из списка. Нам просто нужно наблюдать, вдруг кто-то начнет подбираться ближе, будет проявлять открытую агрессию, выглядеть подозрительно и все в том же духе.
Гермиона собиралась было продолжить, когда в голове возникла мысль, которая заставила ее замолчать. Малфой действительно избежал Азкабана. Джастин не вернулся ни в Хогвартс, ни в магический мир, когда Министерство погрязло в коррупции и стало арестовывать магглорожденных. Гермионы тут также не было, и хотя она участвовала в решающих поисках крестражей, кто-то мог видеть это иначе. Похоже, это было единственное, что их связывало — возможность, что некто посчитал, будто они выбрались из опасной ситуации, не имея на то права.
Но это лишь немного сузило границы поиска в том, что их также объединяло — Темный Лорд по разным причинам ненавидел каждого из них. Другие тоже должны быть в опасности. Многие.
— …мы работаем вместе, нам нужно встретиться где-то наедине.
Гермиона непонимающе посмотрела на Джастина, пытаясь отвлечься от мыслей и понять, о чем он говорил. Он нахмурился и покачал головой.
— Ты так не думаешь? Мы же не хотим, чтобы кто-то узнал, и ты говоришь вести себя нормально, а это… — он обвел их руками, — это ненормально. Можем встретиться в моей гостиной?
— Не собираюсь идти в гостиную Хаффлпаффа, — натянуто сказал Малфой. — Более того…
— Ах да, они тебя ненавидят, — сказал Джастин, а Малфой посмотрел на него так, словно совершенно не это собирался сказать. — Ну а я не пойду к слизеринцам. Гермиона живет в женском общежитии, значит оно заколдовано против парней. Мы можем встретиться в Выручай-комнате! Для АД она идеально подошла.
Гермиона замерла и краем глаза увидела, как напрягся Малфой. Между ними повисла тишина, и она откашлялась. На лице Джастина читалось замешательство, а глаза Малфоя были прикованы к чему-то над его головой.
— Джастин, комнаты больше нет.
Повисло молчание, напряжение уже почти нельзя было вынести.
— Нет? — спросил он.
— В смысле…
В воспоминаниях она смотрела на то, как огонь принимает форму, чувствовала рядом треск его почти невыносимого жара, и видела лицо Малфоя, когда тот тащил через комнату друга, в четыре раза крупнее его самого, с ужасом вглядываясь в лицо неизбежной смерти.
— Она сгорела.
Повисла очередная пауза, нарушаемая лишь звуком того, как Малфой собирает листы пергамента.
Джастин посмотрел на них, возле его носа появились морщинки, и он произнес:
— О.
Малфой встал, Гермиона и Джастин наблюдали за тем, как он берет сумку.
Гермиона открыла было рот, чтобы потребовать от него остаться для обсуждения видений, но это никогда не срабатывало — и точно не сработает сейчас. Малфой даже не посмотрел на них, когда сгребал книги и засовывал под мышку. Он ушел, оставив на столе три листа пергамента перед тем местом, на котором сидел.
Гермиона потянулась за ними и заметила, что заметки на полях на этот раз сделаны более разборчивым почерком.
— Что случилось с комнатой? — прошептал Джастин, а Гермиона глубоко вздохнула.
***
Гермиона не видела Малфоя с пятницы, поэтому предполагала, что он куда-то уехал, все еще кипя от злости. В этот раз дело было не в том, что она потребовала сотрудничества, и не в том, что сказала ему о необходимости забыть все произошедшее и об их различиях, чтобы найти решение, а после больше никогда не сказать друг другу ни слова. Дело было в том, что разговор резко вышел из-под контроля и начал развиваться вокруг того, кто такие Пожиратели смерти, кто такая она, вокруг войны и того, как прошлое определяет человека.
Она все еще не могла выкинуть из головы то, как он покидал комнату, с напряжением в горящем взгляде, жестком как гранит. Воздух вокруг почти трещал из-за силы их злобы, и после этой встречи ее немного потряхивало.
На выходных Гермиона и Джастин работали над ожерельем. Они хотели разорвать любую магию, исходящую из какого-либо предмета или прибора, которая могла бы дать контроль над видениями тому, кто их создал. Они опробовали три варианта, чтобы проверить, возможно ли каким-либо способом остановить видения или указать на исходный предмет. Ни один не сработал.
Она хотела рассказать об этом Малфою на случай, если он тратил время впустую на теорию, но его не было в библиотеке, он избегал ее в коридорах, и ни разу так и не взглянул в ее сторону, даже несмотря на инстинкт самосохранения, который должен был проявляться всякий раз, когда при встрече она сверлила его пристальным взглядом. Ну честно, вся суть ссоры — или, как минимум, причина этой ссоры — была в том, чтобы они лучше скооперировались и смогли быстрее справиться с проблемой. А сейчас все обстояло еще хуже, чем в начале.
Хорошо. Может быть, она и озвучила пару слегка неуместных вещей, когда высказывала свою точку зрения. И, наверное, была близка к тому, чтобы выглядеть лицемеркой, когда тыкала пальцем ему в грудь и кричала про сотрудничество, не забывая при этом отпустить несколько пренебрежительных слов о нем, как о человеке, его наследии и прошлом. Допустим. Но она думала, что они хотя бы достигли какой-то степени взаимопонимания после двадцатиминутной перебранки.
Она не знала Малфоя. Она не знала всего, что он сделал и почему он это сделал. Она много слышала от других, читала в статьях, и узнала кое-что от него в прошлую пятницу. В конце концов, она начала думать, что Малфой просто попал в вереницу плохих ситуаций, совершив при этом плохие поступки, и он не понимал этого до тех пор, пока не стало слишком поздно. Она не знала, кого за это винить, но винила его за то, что он не порвал со всем, когда, наконец, все осознал. Он мог бы найти способ.
Волдеморт не убил бы Люциуса, а Нарцисса показала бы, что переживала за сына. Даже если бы Драко не примкнул к их стороне, желая помочь, он мог хотя бы оставить ту сторону, на которой больше не хотел быть. Вот Гермиона нашла бы способ.
Так что Малфой был просто трусом. В пятницу он сказал, что никого смертельно не ранил, никого не убил, а она поспорила, что как раз к таким последствиям привели его действия — как минимум, в ситуации с Дамблдором. И именно в этот момент он покинул комнату.
Если бы Малфой кого-то убил, он бы так просто не отделался, не просидев хоть какое-то время в Азкабане. Но именно выбор определяет человека. Он сделал неправильный, который потянул за собой смертельные последствия. Если бы он на самом деле верил, что это было неправильно, то не следовал бы приказам Волдеморта, а вместо этого рискнул своей жизнью… Может быть, такого у людей просить нельзя. Но в то же время то, что она не могла ни у кого попросить, она всегда могла попросить у себя. По-видимому, Малфой не мог себе этого позволить.
